Евгений Попов - Социализм и судьба России
В области политической было не лучше, особенно если учесть экономические преимущества Запада. Ограничения свобод советский гражданин бы еще стерпел, если бы его благосостояние было не хуже чем у «западника», но неполноценность по почти всем сторонам бытия он терпеть не хотел: «так жить нельзя»!
Существенно эксплуатировалась Западом и тема репрессий, ГУЛАГа, хотя уровень репрессий в брежневском СССР был в общем на уровне «цивилизованных» государств.
Плохо разъяснялось и такое фундаментальное для социализма положение, как «руководящая роль партии». Оно сводилось к не очень убедительному разъяснению постоянного возрастания этой роли. Рассмотрим пример разъяснения в книге «Социалистическое общество на современном этапе».
«Руководящая и направляющая роль Коммунистической партии обусловлена классовой сущностью социалистического общества, в котором ведущей силой выступает рабочий класс. И естественно, что повышение роли рабочего класса в жизни общества сказывается и на дальнейшем усилении руководящего влияния партии на общественные процессы.» [13, 325]. В действительности же люди не видели никакого повышения роли рабочего класса. Как командовало начальство, так и продолжало командовать. Если что и возрастало, так это – роль технической интеллигенции: вследствие научно-технического прогресса ее становилось все больше.
«Это усиление необходимо и потому, что по мере продвижения к зрелому социализму и его совершенствования становится теснее и глубже взаимозависимость экономического, социального, политического и духовного прогресса общества. Только партия, вооруженная марксизмом-ленинизмом, может разрабатывать правильную программу, политику, стратегию и тактику и обеспечивать комплексный подход к решению проблем общественного развития. Только она способна объединять вокруг рабочего класса всех трудящихся, направлять организовывать и вести их к достижению целей, вытекающих из объективных законов развития общества..» [13, 326]. Интеллигент же не хотел объединяться вокруг рабочего класса, который он представлял в виде соседа-пьяницы. И вообще эта фраза скорее подтверждает образ тоталитарного общества, создаваемый Западной пропагандой. (Хотя на деле, конечно, никакого тоталитарного контроля жизни общества во времена после Сталина уже не было. Были лишь потуги.) Т. е. подобное «обоснование» руководящей роли било мимо цели и скорее служило врагу.
В целом идеологическая борьба за души советских людей была проиграна советской пропагандой. Можно ли было ослабить это поражение? Проанализируем возможные варианты изменений, которые позволили бы это сделать.
Например, свобода поездок за границу. Разумеется, о полной свободе не могло быть речи ввиду уже упомянутой подрывной деятельности Запада по переманиванию специалистов. Но ограничения в свободе для этих категорий нужно было компенсировать более высокой оплатой. Для остальных категорий все ограничения могли быть отменены (особенно для деятелей культуры), при условии, что государство снимало с себя обязанность снабжать туристов валютой сверх определенной доли национального дохода. При этом осталось бы только это естественное экономическое ограничение. Вероятно, оно все же воспринималось бы легче, чем проверка «благонадежности». Поездки «выездных» граждан по своей инициативе могли бы осуществляться либо за счет разыгрывания в лотерее, выделямых для этого средств, либо за счет зарубежных благодетелей (спонсоров). Такая свобода поездок вполне могла быть осуществлена без каких-либо изменений «системы».
Об альтернативности выборов. Вполне в положении о выборах можно было записать положение об обязательной альтернативности. Тогда советская система соответствовала бы буржуазной демократии: там трудящиеся получают возможность выбрать из двух представителей буржуазии одного, а здесь – из двух кандидатов (среди которых не только представители бюрократии, но и трудящиеся) – одного. Но это означало бы уже заметное ограничение власти бюрократии. Такая система возможна при сильном вожде, когда низшая бюрократия «не смеет пикнуть», но при слабом она невозможна, т. к. лишает бюрократов гарантированного рычага власти, а, следовательно, и получения доходов, поскольку собственностью бюрократа (по Марксу) является власть. Для буржуазии капстран обладание властью менее значимо, поскольку они имеют материальную собственность. Поэтому западному буржую выгоднее смириться с негарантированным доступом к власти ради гарантированного обладания материальной собственностью. Т. е. можно сказать, что безальтернативность выборов при системе бюрократического социализма и альтернативность при капитализме обусловлены разницей между псевдоклассом бюрократии при социализме и классом буржуазии при капитализме. Однако можно дать и другое объяснение: просто сложилась такая традиция и власть не хотела её менять.
О качестве товаров и удовлетворении потребительского спроса. Для улучшения этих характеристик качества жизни необходимо было существенное изменение хозяйственного механизма и общей экономической политики. Чтобы повысить качество нужно было заинтересовать в этом предприятия. В рамках планового и застойного хозмеханизмов это пытались делать с помощью показателей. Но практика показала, что любые показатели так или иначе обходятся. Наиболее надежным является контроль самого потребителя, т. е. необходимо было использование рыночного регулирования, которое возможно при социализме в рамках планово-рыночного хозяйственного механизма, описанного в разделе 2.4. Разумеется, положение можно было бы несколько улучшить и при возвращении от застойного механизма к чисто плановому. Для удовлетворения спроса кроме улучшения хозмеханизма необходимо было сокращение бремени военных расходов, поскольку удовлетворение потребностей людей в качественных и надежных товарах было таким же оружием в борьбе с Западом, как и ракеты (обилие которых, как известно, не спасло страну). Другим источником ресурсов являлось сокращение вовлечения в грандиозные экономические «проекта века», ограничения аппетитов ведомств в растаскивании общественно «пирога». Но это также означало бы серьезное ограничение власти бюрократии, поскольку борьба за бюджет означала реализацию ее права собственности на государство.
Таким образом, наиболее реальным, не затрагивающим власть бюрократии был бы переход к планово-рыночному хозяйственному механизму, реализованный в Китае, но не реализованный у нас из-за идеологической зашоренности и экономической некомпетентности высшего партийного руководства. Остальное затрагивало власть бюрократии, поэтому нужно было, как модно было глубокомысленно говорить в брежневские времена, «менять систему». Большинство говоривших на основе простого сравнения советской и западной действительности понимало под этим переход к капитализму. Другой альтернативой была ликвидация бюрократических извращений социализма (см. главу 5).
Если бы удалось сократить бремя военных расходов и «проектов века», то можно было бы решить и продовольственную проблему и проблему ширпотреба за счет увеличения импорта товаров с Запада, т. е. тем же путем, который был реализован «демократами» в 1992 г. Но сделать это тогда можно было гораздо дешевле, без развала экономики. Вред от конкуренции западного ширпотреба можно было бы компенсировать увеличением экспорта отечественных товаров (что реализовали «демократические челноки») и политикой цен (дешевые отечественные товары и дорогие – импортные).
3.4. Вторая модель социализма
Несмотря на большие недостатки, отмеченные выше, при Хрущеве и Брежневе был осуществлен переход от авторитарно-бюрократической жесткой сталинской модели социализма к тоже авторитарно-бюрократической, но либеральной модели. (Словом «модель» здесь и в других местах характеризуются разные типы надстройки при сохранении базиса.)
Ее отличие от сталинской состояло в том, что по уровню репрессий при подавлении инакомыслящих она стала соответствовать западному обществу. «Демократические» критики возразят: «А как же Новочеркасск?» Но он как раз в духе «цивилизованного» Запада: подобных примеров можно найти массу в истории буржуазной «демократии». Взять хотя бы расстрел чикагских рабочих. И разница в датах здесь не причем, поскольку американская демократия за это время не изменилась (вспомните, с какой гордостью «демократы» говорят о практической неизменности Конституции США). Изменилась только ситуация в Штатах: американской буржуазии теперь не нужно стрелять в своих рабочих, поскольку они не бунтуют. А не бунтуют они из-за той доли от грабежа всего мира, которую им подбрасывает американская буржуазия.
Можно найти и массу свежих примеров жестокого отношения к своим гражданам, вступающих в конфликт с властью. С. Кара-Мурза в статье «Слезоточивый душ» (Сов. Россия, 280396) дал много примеров. Первый пример: «…в 1988 г. в Гибралтаре агенты полиции застрелили на улице трех известных республиканцев из Северной Ирландии. Как сказано в приговоре, «без всякой необходимости.» Они были безоружны, их никто не пытался арестовать – просто застрелили. По поводу приговора поднялся шум, рассерчали и Мейджор и Тэтчер. И тогда пошли в ход документы. Оказалось, что в Ольстере без суда и следствия были застрелены около 400 безоружных уже задержанных республиканцев…»
