Елена Алексеенкова - Личность в условиях психической депривации: учебное пособие
Д. Б. Эльконин так писал об этом парадоксе: человек, являясь наиболее совершенным существом в природе, по состоянию на момент рождения является при этом самым беспомощным, у него отсутствуют какие-либо готовые формы поведения. Чем выше стоит живое существо в эволюционном ряду, тем беспомощнее оно при рождении [46].
В этой беспомощности сила человека: его «несвязанность» с природной средой дает возможность освоить любой опыт, заговорить на любом языке. Но, с другой стороны, если ребенок попадает в неблагоприятную среду, в том числе в среду животных либо другую ситуацию социальной депривации, его развитие будет идти по соответствующему сценарию.
Л. С. Выготский писал о том, что высшие психические функции, которые составляют суть собственно человеческой психики, формируются исключительно благодаря жизни ребенка в обществе, благодаря общению и обучению [9].
Социальная депривация может носить и менее глобальный характер. Так, если ребенок не имеет опыта общения с представителями тех или иных социальных ролей (отцом, матерью, братьями и сестрами, сверстниками), он будет менее успешен в понимании других людей, предвосхищении их поведения и, следовательно, в построении коммуникаций с ними. Все это в дальнейшем повлияет на эффективность его общения и деятельности.
Любопытные эксперименты по изучению влияния социальной депривации на дошкольников проводил Дж. Гевирц с сотрудниками [17].
В одном из них дети должны были бросать шарики в специальные отверстия. Попадание шарика в одно из отверстий подкреплялось похвалой. Оказалось, что эффективность похвалы была значительно выше, если ребенок в течение 20 минут до этого находился в социальной изоляции – был один в помещении, пока взрослый в другой комнате «чинил игру». Напротив, действенность похвалы становилась ниже, если ей предшествовал 20-минутный период частого одобрения и восхищения. Ситуация социальной депривации вызывает, таким образом, определенный «голод», повышающий значимость стимулов. При условии, разумеется, что депривация носит не длительный характер.
3. Социальная депривация в условиях закрытых учебно-воспитательных учреждений
История педагогики демонстрирует множество примеров обучения и воспитания детей и подростков в закрытых учебных заведениях. Выше мы уже упоминали о некоторых из них (дома ребенка, детские дома, интернаты) в том или ином контексте обсуждаемой проблемы. К такому типу детских учреждений можно отнести и различные пансионы, лицеи, военные учебные заведения и т. п. В основе концепции подобного образования лежал фактор депривации учащихся: только в отрыве от семьи можно воспитать настоящего слугу государства.
В наше время в России существует несколько типов закрытых образовательных учреждений, которые существенно отличаются друг от друга по характеру решаемых задач и по контингенту воспитанников [15]:
• детские дома и школы-интернаты для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей;
• спецшколы и спецПТУ для детей и подростков с девиантным поведением;
• воспитательно-трудовые колонии для несовершеннолетних правонарушителей;
• школы-интернаты среднего (полного) общего образования с углубленным изучением отдельных предметов (например, школы-интернаты для математически одаренных детей), фактически – профессионально-специализированные интернаты.
Таким образом, речь идет о достаточно широком круге образовательных учреждений самого различного профиля. Последние, например, даже могут иметь характер некоторой элитарности.
Пребывание в закрытых учреждениях не остается без последствий для развивающейся психики. В частности, в исследованиях Л. Н. Бережновой показано, что у осужденных подростков, с детства лишенных родительского попечительства, в условиях изоляции в воспитательно-трудовой колонии отмечаются нарушения самосознания:
• нарушена идентификация с именем;
• искажены представления об «образе Я»;
• ситуация депривации притязания на признание является источником фрустрированной напряженности;
• отмечается нарушение половой идентификации;
• психологическое время личности этих подростков отражает трагичность прошлого, безысходность, отчаяние настоящего и безнадежность будущего;
• отсутствие жизненной перспективы создает опасность рецидивов преступлений [34].
Развитие в условиях социальной депривации, ее последствия для личности, разумеется, во многом определяются типом воспитательного учреждения.
Тем не менее в специальных исследованиях показано, что, несмотря на специфику отдельных видов закрытых образовательных учреждений, своеобразие их целей и задач, особенности контингента воспитанников, уже сам по себе факт «интернатного» их содержания многократно усиливает изоляцию воспитанников от социального окружения, тем самым обедняя вариативность социальной ситуации развития подростков, примитивизируя систему референтных для них межличностных связей и, таким образом, возводя барьер на пути адекватной социализации развивающейся личности. В частности, проводится параллель между структурой взаимоотношений в группе осужденных в колонии и аналогичной структурой в группе учащихся интерната для математически одаренных подростков [15].
4. Психологические последствия социальной депривации у взрослых
Многие исследования убедительно показывают, что различные виды депривации часто вызывают сходные психические состояния. Так, социальная депривация, как и сенсорная, ведет к развитию тревоги, страха, депрессии.
Подобные переживания характерны, например, для «робинзонов», оставшихся на необитаемом острове, узников одиночных камер, путешественников, пересекающих в одиночку океан, ит.п.
В ряде случаев возникают выраженные психические расстройства.
В психиатрической литературе описан так называемый «тюремный психоз» – развитие у заключенных в одиночной камере угнетенного состояния, подавленности, бессонницы, страха, слуховых и зрительных галлюцинаций, истерических реакций и бредоподобных фантазий.
В. И. Лебедев следующим образом описывает психическое расстройство, возникшее у шахтера, которого во время обвала засыпало в шахте.
Шахтер находился там в течение восьми суток до момента обнаружения его спасателями. Ему удалось укрыться в небольшой нише, куда просачивался воздух. Когда ход к нише был открыт, он не откликнулся на крики спасателей: более того, действуя под влиянием развившегося психоза, он умышленно укрывался в глубине ниши. Спасателей предупредил, чтобы к нему не подходили, так как он будет «жестоко сопротивляться». Покинуть нишу он согласился с трудом и только в сопровождении сменного инженера. Медицинский осмотр показал, что этот человек неправильно ориентировался в месте и времени, у него наблюдались расстройства памяти; он высказывал бредовые идеи преследования (хотели убить и подорвать, неправильно вели работы по спасению и т. д.). Расстройства памяти в течение пяти дней постепенно исчезли. Стойким, не поддающимся коррекции, оставался параноидный синдром [18, с. 65].
Именно психические расстройства, паника зачастую приводят к смерти людей в экстремальных ситуациях. Так, известно, что 90 % жертв кораблекрушений гибнут не от холода и голода, а от страха.
Это подтверждают исторические факты.
В июле 1942 г. в Баренцевом море немцами было затоплено английское судно, экипаж которого высадился на два спасательных плота и в одну шлюпку. Все они были разбросаны ветром в разные стороны. К первому плоту подошла немецкая субмарина для того, чтобы узнать название потопленного судна и какой груз на нем находился. Получив информацию, немцы сообщили потерпевшим, что до берега всего 3 мили и в течение суток попутным ветром и прибоем их прибьет к берегу. Морякам же, находящимся на втором плоту и в шлюпке, подводники ничего не сообщили. В результате моряки на этих двух плавсредствах довольно быстро стали умирать. Когда через сутки плоты и шлюпку прибило к берегу, выяснилось, что из 20 моряков в шлюпке в живых осталось пятеро, на втором плоту из 14 – четверо. На первом же плоту не умер никто [18, с. 33].
В ситуации социальной депривации могут развиться экстатические состояния, даже эйфория. К. Риттер, проведшая более 60 суток в одиночестве на Шпицбергене, в своей книге «Женщина в полярной ночи» рассказывала, что переживала чувство всеобщей гармонии, слияния со всей Вселенной [18]. У нее развилось состояние любви к этой ситуации, сопровождавшееся галлюцинациями. Она неохотно покинула Шпицберген. Эту «любовь» она сравнивала с состоянием, которое испытывают люди при приеме наркотиков или находящиеся в религиозном экстазе.
В ситуации социальной депривации потребность в общении становится все более актуальной. В качестве разрешения такого противоречия люди иногда находят выход – «создают» собеседника, персонифицируя живые или неживые объекты.
