Кэрол Теврис - Ошибки, которые были допущены (но не мной). Почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и пагубные действия
Когда вы входите в Музей толерантности в Лос-Анджелесе, то оказываетесь в комнате, где находятся интерактивные экспонаты, позволяющие определить, к каким категориям людей вы проявляете нетерпимость. Среди них есть как привычные «мишени» (темнокожие, женщины, евреи, гомосексуалисты), так и низкорослые люди, толстые люди, блондинки, инвалиды… Вы смотрите видео о различных предубеждениях, свидетельствующее о том, что у каждого человека, включая вас самих, они есть, а потом вас приглашают, собственно, войти в музей через одну из двух дверей: на одной написано ДЛЯ ПРЕДУБЕЖДЕННЫХ, а на другой — ДЛЯ НЕПРЕДУБЕЖДЕННЫХ. Вторая дверь заперта на тот случай, если кто-то не поймет видео, но иногда некоторые люди все же пытаются в нее войти. Когда мы однажды пришли в музей, то увидели четверку ортодоксальных евреев- хасидов, которые сердились и стучали в дверь ДЛЯ НЕПРЕДУБЕЖДЕННЫХ, требуя, чтобы ее для них открыли.
* * *
Мозг сконструирован так, что у него есть «слепые зоны», как оптические, так и психологические, и один из хитрых трюков — создать у нас иллюзию, будто лично у нас таких «слепых зон» нет. В каком-то смысле теория диссонанса — это теория «слепых зон», объясняющая, как и почему люди непреднамеренно ослепляют сами себя, так что перестают замечать важные события и информацию, которые могли бы поставить, под сомнение их поведение или убеждения. Наряду с «ошибкой подтверждения», в мозгу формируются и другие механизмы, позволяющие нам оправдывать наши впечатления и представления, считая их более точными, реалистичными и непредвзятыми. Социальный психолог Ли Росс называет этот феномен «наивным реализмом»: это непоколебимое убеждение в том, что мы ясно воспринимаем объекты и явления «такими, какие они есть» [41].
Мы предполагаем, что другие разумные люди воспринимают мир так же, как и мы. Если они не соглашаются с нами, то, очевидно, что их восприятие — неверное. Наивный реализм создает логический лабиринт, потому что он предполагает две вещи: во-первых, люди, которые объективны и честны, должны соглашаться с разумным мнением, и во-вторых, любое мое мнение — разумное, ведь в противном случае я бы не стал его придерживаться. Таким образом, если мне просто удастся убедить моих оппонентов выслушать меня, чтобы я мог им объяснить, как дело обстоит в реальности, они согласятся со мной. А, если они со мной не согласятся — это свидетельство их предвзятости.
Росс знает, о чем говорит, опираясь на опыт своих лабораторных экспериментов и попыток разрешить острый конфликт между израильтянами и палестинцами. Даже когда каждая из сторон признает, что другая воспринимает проблемы по-иному, она просто думает, что другая сторона предвзята, а они сами — объективны, и что именно их восприятие ситуации должно послужить основой для соглашения. В одном из экспериментов Росс взял предложение о мирном договоре, подготовленное израильскими участниками переговоров, представил его как проект, подготовленный палестинцами, и попросил граждан Израиля его оценить, и наоборот. «Израильтянам проект палестинцев, когда его приписали Израилю, понравился больше, чем настоящий израильский проект, приписанный палестинцам, — говорит он. — Если ваш собственный проект перестает быть для вас привлекательным, когда его поддерживает другая сторона, каковы же шансы на то, что вам понравится проект, действительно разработанный другой стороной?» [42].
В США социальный психолог Джеффри Коэн обнаружил, что демократы поддержат серьезные сокращения ассигнований на социальное обеспечение, которые обычно ассоциируются с республиканцами, если думают, что их предлагает Демократическая партия, а республиканцы — поддержат щедрое финансирование социальных программ, если будут думать, будто их предложила Республиканская партия [43]. Но сообщите, что то же самое предложение якобы пришло от другой стороны, и эффект будет такой же, как если бы вы им предложили поддержать политику Усамы бен Ладена. Никто из участников исследования Коэна не знал о своей «слепой зоне»: о том, что на их мнение влияет их собственная партийная принадлежность. Все они, напротив, утверждали, будто их убеждения логично вытекают из тщательного изучения предложенного проекта и их базовых философских воззрений на управление обществом.
Росс с коллегами обнаружили, что мы верим в то, что наши собственные взгляды более беспристрастны и независимы, чем у других, отчасти потому, что мы полагаемся на интроспекцию: собственное осмысление того, как мы думаем и чувствуем, но у нас нет возможности узнать, что в действительности думают другие люди [44]. И, когда мы занимаемся интроспекцией, заглядывая в наши души и сердца, наша потребность избежать диссонанса заверяет нас в том, что у нас только самые лучшие и честные мотивы. Мы принимаем собственную заинтересованность какой-то проблемой как основание для того, чтобы считать, что наше мнение — верное и обоснованное: «Меня годами интересовала проблема контроля над огнестрельным оружием, следовательно, я знаю, о чем я говорю», — но точно такую же заинтересованность в проблеме других людей, взгляды которых отличаются от наших, мы считаем источником их предвзятости: «Она не может беспристрастно рассуждать о контроле над огнестрельным оружием, потому что долгие годы была вовлечена в эту проблему».
Все мы не осознаем свои «слепые зоны» подобно тому, как рыбы не знают, что плавают в воде, но те из нас, кто пользуется какими-либо привилегиями, испытывают особенно сильную мотивацию оставаться в неведении. Когда Мариния Фарнем стала знаменитой и богатой в конце 1940-х — начале 1950-х гг., советуя женщинам оставаться дома и растить детей, чтобы не подвергаться рискам фригидности, развития неврозов и утраты женственности, она не замечала противоречия (или иронии) в том факте, что она сама пользовалась привилегией работать врачом, а не сидеть дома и растить детей, включая и двоих собственных. Когда богатые люди говорят о бедных, они редко благодарят свою судьбу за то, что им повезло оказаться богатыми, и не задумываются о том, что, возможно, это везение незаслуженно. Привилегии — это их «слепые зоны» [45]. Привилегии остаются для них невидимыми, они их не анализируют, они оправдывают свой высокий социальный статус как нечто, принадлежащее им по праву. Тем или иным способом все мы не замечаем тех привилегий, которые подарила нам жизнь, даже если это временные привилегии. Большинство людей, которые обычно летают экономическим классом, для которого придуман вызывающий иронические ассоциации эвфемизм «главный салон», считают привилегированных пассажиров бизнес-класса и первого класса расточительными снобами, хотя и завидуют им. Представьте, сколько денег они выбрасывают, переплачивая за короткий шестичасовой полет! Но, если они решают купить билет в бизнес-класс или их в него пересаживает стюардесса — их взгляды меняются, и теперь у них наготове самооправдания, представляющие собой комбинацию жалости и презрения по отношению к их бывшим соседям-пассажирам, уныло проходящим мимо них на свои дешевые места.
Водители не могут устранить «слепые зоны» в своем поле зрения, но хорошие водители осведомлены о них: они знают, что нужно быть осторожным, когда даешь задний ход или меняешь ряд, если не хочешь врезаться в пожарный гидрант или другие машины. Наши внутренние предубеждения, как о них сказали два ученых-правоведа «подобны в двух важных отношениях зрительным иллюзиям: они приводят нас к неверным выводам из имеющихся данных, а их мнимая правота продолжает вводить нас в заблуждение, даже если нам объяснили, в чем мы заблуждаемся» [46]. Нам не избежать своих психологических «слепых зон», но, если мы не знаем о них, мы можем стать неоправданно безрассудными, пренебречь этическими нормами и принять глупые решения. Интроспекция нам не поможет, потому что она только подтвердит наши самооправдания и ложную уверенность в том, что лично мы — не можем совершать дурные поступки или поддаться коррупции, и что наша нелюбовь или ненависть по отношению к другим группам не иррациональны, а, напротив, оправданы и легитимны. «Слепые зоны» усиливают наши тщеславие и предубежденность.
Дорога на Сент-Эндрюс«Самый большой недостаток, должен сказать: это не осознавать никаких недостатков».
историк и эссеист Томас Карлайл
Автор редакционных статей в газете New York Times Дороги Сэмюэлс обобщила мысли большинства из нас, после того как мы узнали, что конгрессмен Том Делей, в прошлом лидер республиканцев в Палате представителей, принял предложение Джека Абрамоффа — Коррумпированного лоббиста и, как оказалось, полицейского информатора, бесплатно слетать в Шотландию, чтобы поиграть в гольф на легендарном поле для игры в гольф Сент-Эндрюс, по какой причине разразился скандал по поводу коррупции в Конгрессе.
