Джеффри Зейг - Семинар с доктором медицины Милтоном Г. Эриксоном
Гипнабельные студенты выглядели удрученными и огорченными. Когда я стал их вызывать по одному, каждый смущенно отвечал: «Извините, доктор Эриксон, я позабыл прочитать книгу». «Не принимаю никаких извинений, – ответил я,– вы получили задание и вам было сказано подготовить отчет через три-четыре месяца. А вы заявляете, что даже не прочитали книгу. Автора и название хоть помните?» Автора и название они вспомнили и опять извинились. Тогда я сказал: «Достаньте бумагу и ручку и попробуйте кратко изложить, что, по вашему мнению, автор мог написать в третьей главе; о чем он рассуждал в седьмой главе, а также в девятой». Они смотрели на меня в полном недоумении: «Откуда же нам это знать?» «Ну вы же знаете, кто автор и о чем книга. А большего и не требуется. Садитесь и пишите об этих трех главах». Сели они и принялись писать: «Я думаю, что в третьей главе автор рассмотрел проблемы а, б, в, г, д, е и ряд других вопросов». «В седьмой главе, я полагаю, автор изложил…». Далее следовал перечень проблем. «А девятая глава посвящена вопросам…».
Тогда я достал книги, которые им были даны на дом, и попросил каждого прочитать третью главу и сравнить со своим сочинением. «Откуда я это знаю?» – изумлялся каждый. Они прочитали свои книги в гипнотическом трансе и забыли об этом. Но их отчеты были гораздо лучше, чем у тех, кто говорил по памяти. Просто они совсем не помнили, что прочитали книгу. Такое случалось пару раз, но они больше не боялись, когда приходило время отчитываться. Отчитаешься, если некуда деваться. (Эриксон смеется и смотрит на Кэрол.)
Скоро, Кэрол, я попрошу тебя совсем проснуться. Не спеша, с приятным ощущением.
Что ты думаешь о висящем вон там графе Дракуле? (Эриксон указывает в том направлении.) Он там днем обретается, а ночью оживает и питается кровью. (Кэрол улыбается.) Все видите графа Дракулу? При такой жизни ему и гроб не нужен, да и никто не догадается, кто он на самом деле. (Кэрол двигает руками.)
(Обращается к Кэрол.) Хочешь, предскажу твою судьбу?
Кэрол: Да.
Эриксон (смотрит на ладонь Кэрол): Видишь эту линию, а на ней буквы «р, е, д, и, н, г»? Это название парка.
Кэрол: Название чего?
Эриксон: Название парка.
Кэрол: Парка.
Эриксон: В Пенсильвании. Видишь своего дедушку вот здесь? Ведь тебе нравится ходить в этот ухоженный парк в Рединге, в Пенсильвании? Как у меня получается гадание по руке?
Кэрол: Что?
Эриксон: Как я гадаю по руке?
Кэрол: Неплохо. (Кэрол смеется, и ее рука падает на колени.)
Эриксон: К чему я говорил о графе Дракуле? Зачем я его упомянул? Для детей в нем есть притяжение.
Зигфрид: Что есть?
Эриксон: Притяжение – интерес для детей.
Анна: К чему притяжение?
Зигфрид: Влияние на детей?
Эриксон: Нет, интерес для детей.
Зигфрид: А, интерес.
Зриксон (обращается к группе): Я говорю то, о чем думают дети. Гадание по руке тоже полезная вещь. А то, что граф Дракула далеко-далеко от парка в Ре-динге, способствовало амнезии и переключило ее внимание с этого кресла на парк в Рединге, на ее детство, на прошлое, хотя я не давал ей установку на амнезию.
(Обращается к Кэрол.) О чем я говорю?
Кэрол: Я что-то не могу толком понять. (Смеется.)
Эриксон: Так-так, не может толком понять. (Смеется.) Разве учителя и родители не твердили вам всем: «Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, смотри на меня, когда я к тебе обращаюсь»? Вот она уселась в кресло и стала слушать меня, и мне удалось вызвать в ней стиль поведения, характерный для ее далекого детства.
(Обращается к Кристине.) Она не смогла уловить смысл моих слов, даже когда я говорил о ней.
(Обращается к Кэрол.) Когда ты уехала из Рединга в Пенсильвании?
Кэрол: После окончания школы.
Эриксон: Как же я узнал, что ты с дедушкой ходила к парк?
Кэрол (шепотом): Это я сказала.
Эриксон (перебивая ее): Дедушка сказал, конечно, он. А ты любила смотреть на его друзей. Хочешь поведать мне свои тайные грехи, если они у тебя есть? (Смех.)
В терапии лечит сам пациент, а дело врача – создать благоприятный климат. Вы даете возможность пациенту выплеснуть наружу то, что он подавлял в себе, вспомнить то, что он, по той или иной причине, забыл.
Правда, забавно, как сразу стих уличный шум? (Эриксон улыбается.) А теперь вы его опять слышите.
Хорошо. Наша динамика троякого порядка: мы деятельны интеллектуально, эмоционально и моторно, т.е. непосредственно передвигаясь. Одни более подвижны, другие – менее.
Возьмем способность передвигаться с места на место… Полярный медведь живет в Арктике, но не живет в Антарктике. Пингвин живет в Антарктике, но не живет в Арктике. Сфера жизни животных ограничена. Они могут жить над водой, под водой, в пустыне или в тропических лесах. Мы можем существовать везде. Это характерная особенность человеческого рода.
У нас есть чувствительный, или эмоциональный, уровень жизни, а также познавательный, или интеллектуальный, уровень. С первых дней нас учат развивать интеллект, как будто важнее этого ничего нет, но самое главное – это личность на всех уровнях ее существования.
В одном учебном году я преподавал в колледже Феникса гипноз дантистам, терапевтам и психологам. Мы занимались по вечерам с семи до половины одиннадцатого. Люди приезжали на занятия из Юмы, Флэгстаффа, Месы и Феникса, а после занятий возвращались обратно.
В первом семестре у меня занималась психолог по имени Мэри. На первом же занятии, стоило мне начать лекцию, как она мгновенно погрузилась в транс. Я разбудил ее, и она заявила, что никогда изучала гипноз, никогда не считала себя гипнабельной и очень удивилась, что вошла в транс. Ей было примерно лет тридцать с небольшим. Она готовилась защищать диссертацию на степень доктора философии, но с психологическим уклоном. Я разбудил ее и попросил не спать. Только я начал лекцию, как она тут же уснула. Я ее снова разбудил и приказал: «Не спи». Она погрузилась в транс, как только я произнес первые слова лекции. Все первое занятие она проспала. Я отказался от своих попыток разбудить ее.
К середине семестра я решил, что попробую использовать ее для демонстрации студентам. Я приказал ей выйти из глубокого транса, но прихватить с собой кое-что из детских впечатлений. Мэри проснулась и сообщила, что единственное, что она помнит из детства, это рукава крылышками и бамбуковая роща. Что бы это значило, поинтересовался я, но она не могла объяснить. И сколько я ни старался, ничего кроме крылышек и рощи не добился.
Мэри повторно прошла курс в следующем семестре и снова погружалась в транс и спала на каждой лекции. Она прошла курс в третий раз. И я подумал: «Коль скоро мне не удалось от нее ничего добиться, попробую создать обстоятельства, в которых Мэри сможет нас научить весьма многому».
Я ей сказал: «Я хочу, чтобы ты погрузилась в глубокий-глубокий транс». Но сначала объяснил, что человек живет интеллектуально, эмоционально и двига-тельно. Я велел ей войти в глубокий транс, очень глубокий, и обнаружить какое-нибудь переживание. «Такое переживание, которое тебе будет даже страшно постичь». Я предупредил ее, что это будет очень сильное переживание, но она сможет выделить его из прошлого опыта. «Ты не знаешь, что это такое, не осознаешь умом, просто ощути это чувством, одним лишь чувством».
Мэри проснулась, она сидела очень напряженно, вцепившись в подлокотники кресла. Ее лицо покрылось потом. Пот лил с нее ручьями, капая с носа и подбородка. Она побелела. «Что случилось, Мэри?» – спросил я. «Мне так страшно!» – воскликнула она. Она только повела глазами, но больше ни одна часть ее тела не шевельнулась, исключая органы речи, конечно. «Я ужасно боюсь, страшно боюсь!» Лицо у нее было бледное. Когда я спросил, может ли она взять меня за руку, она ответила: «Да». Когда я спросил, возьмет ли она меня за руку, она ответила: «Нет». «Почему?» – спросил я. «Мне так страшно!»
Я пригласил остальных студентов осмотреть Мэри и поговорить с ней. Некоторым стало плохо при виде ужаса, который она испытывала. А Мэри была в ужасе. Вся аудитория видела, как пот лил по ее белому как мел лицу, на котором двигались только глазные яблоки. Отвечая, она едва шевелила губами. Руки судорожно вцепились в ручки кресла. Дыхание было очень осторожным и очень замедленным.
Когда все в аудитории убедились, что Мэри вышла из транса эмоционально потрясенная, я сказал ей: «Вернись в состояние транса, в очень глубокий транс и проясни интеллектуальную сторону эмоции». Пробудившись, Мэри вытерла лицо и сказала: «Как хорошо, что все это случилось тридцать лет назад». Мы все, конечно, заинтересовались, что же произошло тридцать лет назад.
