Анна Фрейд - Теория и практика детского психоанализа
Вот другой пример, на этот раз еще более безобидный. Этот мальчик был особенно привязан к матери. Больше всего он желал занять место отца, стать ее наперсником, защитником и самым любимым человеком. Неоднократно он убеждался в том, что отец на законных основаниях занимал то положение, к которому стремился он, что отец был властен в любой момент отослать его от матери, тем самым подчеркнув разницу между его детской беспомощностью и слабостью и несомненной силой отца. Позже, будучи подростком, этот юноша страдал от мучительной робости и ощущения ненадежности положения, стоило ему оказаться в одном доме с обожаемой им девушкой. Содержание этого страха состояло в том, что может появиться некто и заявить, что он занимает место, принадлежащее другому. Во избежание этих неловких ситуаций ему приходилось тратить массу энергии на то, чтобы найти доводы, которые могли бы правдоподобно объяснить факт его присутствия.
Или возьмем другой случай. Девочка получала необычайное удовольствие от своего обнаженного тела, демонстрировала его своим братьям и сестрам, и перед тем как идти спать, с удовольствием мелькала перед ними в голом виде. Это вызвало чрезмерные стыд и скромность, которые сопровождали ее на протяжении всей ее дальнейшей жизни. Когда встал вопрос выбора профессии, кто-то предложил ей работу, обязывающую ее делить комнату с соседками. Она без колебаний заявила, что это ей не подходит. За всеми ее, на первый взгляд, рациональными доводами скрывался страх раздеться в присутствии других. Выбор профессии оказался для нее менее важен, чем навязанный ей в детстве запрет.
Психоаналитик, чья терапевтическая работа состоит в снятии таких запретов и исправлении отклонений в развитии, не может не смотреть на образование критически. Здесь, он чувствует, взрослые действительно перестарались. Не лучше ли было бы пожертвовать в чем-то этикетом и правилами приличия и разрешить первому ребенку есть сладкое, сколько он хочет, второму -представлять себя на месте отца, третьей - голой разгуливать по комнатам, а четвертому, возможно, забавляться своими половыми органами? Неужели удовлетворение этих желаний привело бы к более неблагоприятным последствиям, чем те, которые были вызваны запретами? Чего добилось воспитание, так это разрушило личность ребенка, развило в нем внутренние конфликты, ограничило его способность любить, сделала его невосприимчивым к развлечениям и навязало ему ограничения в работе. Психоаналитик, для которого все это очевидно, предпочитает, когда дело касается его детей, во избежание таких последствий оставить их в покое, чем воспитывать подобным образом. Он считает, что лучше пожертвовать послушанием ребенка, чем изувечить его личность.
Но я уверена, что вы поражены односторонностью моих взглядов. Самое время посмотреть на вопрос с другой стороны. Воспитание представится нам в совершенно ином свете, если вместо невротической подавленности взять во внимание другие аспекты, например, детские правонарушения, как это сделал Август Айхорн в своей книге «Своенравная молодость» (1925).
Обделенные вниманием или трудные дети, утверждает Айхорн, отказываются занимать свое место в обществе. Их инстинкты не тормозятся в должной мере; они не могут направить свою сексуальную энергию на другие цели, более ценимые обществом. Каждому, кому доводилось иметь дело с этими детьми, приходилось сожалеть о том, что воспитание в свое время не" расставило внешние преграды, которые позднее сформировали бы внутренние стандарты.
Рассмотрим случай. Поведение этой восьмилетней девочки дома и в школе было одинаково невыносимым. Из каждого интерната она неизменно возвращалась к родителям через несколько дней. Она притворялась глупой, и делала это так умело, что в нескольких местах ее признали умственно отсталой. В классе она ложилась на скамью и начинала мастурбировать, отвечая на любые попытки ее остановить вспышками гнева. Дома с ней обращались как с нездоровым ребенком, потому что это был единственный способ обращения с ней, который могли представить себе родители. Обследование психоаналитика выявило две вещи. Внешние условия были особенно неблагоприятны для развития какой-либо эмоциональной связи между ребенком и окружающим миром. Никто не предложил ей любовь, которая в некотором смысле компенсировала бы ей удовлетворение, получаемое от собственного тела; никто не делал ей строгих выговоров, сдерживающее влияние которых, как ожидали родители, достигнет своей цели. Девочка взрастила в себе настолько ярко выраженные мазохистские тенденции, что каждое наказание становилось просто еще одним стимулом для сексуальных ощущений и действий. Сравните этот случай отсутствия должного внимания со стороны родителей с описанными выше случаями подавления инстинктов. Ребенок также не стал свободным и уверенным в себе человеком, а превратился в запуганное существо, чье моральное развитие остановилось одновременно с умственным.
В своей книге «Своенравная молодость» Айхорн упоминает другой серьезный случай неправильного развития - случай мальчика, мать которого позволяла ему удовлетворять все свои сексуальные потребности, начиная с шести лет, а после достижения им половой зрелости постоянно вступала с ним в интимные отношения. Таким образом, он в действительности пережил все то, о чем другие дети только мечтают. Но этот мальчик, ни в чем не знавший ограничений, конечно, не мог превратиться в уверенного в себе человека, стать полноценной сильной личностью.
В его развитии произошла «концентрация нервных процессов». Реализация его детских желаний избавила его от необходимости прохождения всего нелегкого пути взросления. Ему не нужно было становиться взрослым, чтобы получить права на разрешенные мужчине удовольствия. Но за такое избавление он поплатился нарушением всего своего дальнейшего развития.
Однако вам может показаться, что проблема вовсе не так сложна, как я ее изобразила. Невротическая подавленность и нарушения поведения могут являться просто крайними случаями, демонстрирующими, с одной стороны, неблагоприятные последствия чрезмерного вмешательства, с другой - вред, нанесенный отсутствием запретов. Задача воспитания, основанного на аналитическом понимании, состоит в том, чтобы найти золотую середину между этими двумя крайностями, иначе говоря, найти для каждой стадии развития ребенка правильное соотношение между ограничением инстинктов и их удовлетворением.
Возможно, подробное описание этого нового, аналитического типа воспитания должно было составить содержание моих лекций. Но для этого еще слишком рано. Пока существует только небольшая группа взрослых - учителей и родителей, проанализировавших самих себя и ищущих возможности применения в педагогической практике того понимания, которое психоанализ внес в их жизнь. Может быть, известное нам и уже сделанное еще недостаточно для повсеместного применения психоаналитических принципов.
Тем не менее, было бы несправедливым заключить, что психоанализу нечего предложить вам, кроме надежд на будущее, и что для занимающихся практической работой учителей нет необходимости в изучении психоанализа. Ответ на вопрос, может ли психоанализ чем-то помочь воспитанию, уже найден.
Надо сказать, что психоанализ уже добился трех вещей для этого. Во-первых, он научился критиковать существующие методы воспитания. Во-вторых, являясь научной дисциплиной, изучающей инстинктивные импульсы, бессознательное и либидо, психоанализ углубляет знания воспитателя о сложных взаимоотношениях ребенка и взрослых. И наконец, будучи методом терапии, детский психоанализ стремится исправить повреждения, нанесенные психике ребенка в процессе воспитания. Приведенный ниже пример служит иллюстрациями ко второму пункту, объясняет отношения между ребенком и взрослым посредством выявления бессознательной подоплеки сознательного поведения. Одна очень хорошая учительница начала свою карьеру в восемнадцать лет, когда по семейным обстоятельствам была вынуждена покинуть свой дом и стать гувернанткой в семье, в которой воспитывались три мальчика. Воспитание среднего брата представляло собой серьезную проблему. Он отставал в учебе и казался очень робким, замкнутым и скучным; в семье он играл второстепенную роль, так как родители неизменно предпочитали ему двух его одаренных и более примечательных братьев. Гувернантка направила все свои усилия на воспитание среднего брата и в сравнительно небольшой срок добилась блестящих результатов.
Мальчик был от нее в восторге, привязался к ней больше, чем к кому-либо, стал искренним и дружелюбным в общении. Возрос его интерес к учебе, и за год он прошел курс обучения, рассчитанный на два года. Больше он не отставал от своих братьев. Теперь родители могли гордиться своим ребенком, которым раньше пренебрегали; они стали больше заботиться о нем, и его отношение к ним и к братьям становилось все лучше, пока, наконец, он не превратился в равноправного члена семьи.
