Милтон Эриксон - Психотерапевтические этюды.
Когда автор понял, что Энн извлекла для себя все возможное из этой покровительственной материнской ситуации, была найдена третья компаньонка после долгих раздумий и дискуссий автора с мужем Энн относительно друзей и родственников, которые могли бы оказать им такую услугу. Женщина, выбранная автором, была очень беспокойной, заботливой, недоверчивой, страстно желающей выполнить все предписания дневной программы Энн, но они ей не нравились, и она их даже не понимала. Эти инструкции касались и того, что Энн могла легко выполнить сама, затратив небольшие усилия. Например, женщине было сказано, что, когда Энн начнет намазывать масло на кусок хлеба и наполовину намажет его, нужно взять у нее хлеб и намазать масло на вторую половину. Если, например, она увидит, что Энн тянет руку к стакану с водой, который наполовину пуст (или к чашке с кофе), ей нужно вскочить и сказать Энн: "Тебе даже нечего говорить, я налью тебе воды", -- или самой положить лимон в стакан с водой и со льдом для Энн. Муж Энн очень настойчиво убеждал эту сиделку слушаться инструкций автора, какими бы бессмысленными они ей не показались; например, ей нужно было заставлять Энн принимать душ 12 раз в день и принимать ванну в 2 часа дня или надевать правую туфлю на левую ногу. (Это несколько раз делала и Джейн перед очередным визитом пациентки в кабинет автора.) В первый раз, когда это случилось. Энн сердито вытянула перед собой ноги и показала автору рукой на туфли. Автор сделал комплимент относительно формы и внешнего вида туфель. Она сердито закачала головой, а автор тут же прочел знаменитый детский стишок о том, что "козы едят овес, лошади едят овес, только овечки едят овес без удовольствия, предпочитая плющ".
После нескольких минут замешательства обе женщины вспомнили конец этого стишка-скороговорки, а у Энн непроизвольно произошел мысленный процесс сортировки слов и их идентификации из общего звукового ряда, создаваемого скороговоркой.
Позже, когда Энн в некоторой степени стала избавляться от своей алексии, то же самое средство было использовано уже по другому поводу. Так, ее постепенно научили распознавать, а потом и произносить слова из различных скороговорок. Это вызвало интерес к словам, как написанным, так и произносимым.
Чрезмерная старательность, серьезность и готовность помочь очень раздражали Энн, и она делала все возможное, чтобы не дать сиделке помочь ей. Кроме того, Энн научилась мстить своей сиделке. Энн сама узнала от автора несколько скороговорок, которые раздражали женщину, так как она была совершенно лишена чувства юмора. Однако Энн была добрым человеком, и общее взаимопонимание между двумя женщинами было хорошим. Сиделка знала, что автор проводит курс лечения, хотя и непонятным образом. Эта женщина оказала большую помощь, буквально заставляя Энн прилагать все усилия, чтобы избежать чрезмерной заботы, что мотивировало еще более энергичные попытки делать все самой. Кроме того, эта компаньонка не могла понять того, что пытался сделать автор, очень беспокоилась по этому поводу и относилась к автору с большим недоверием. Наличие благоприятного раппорта Энн с автором буквально заставляло ее демонстрировать своей сиделке, что методы автора, хотя и не понятны, были хорошими и очень полезными.
Однако Энн устала от этой женщины и однажды честно призналась автору: "Она хорошая -- делает правильно (подчиняется приказам автора) -- невеселая работа -- ей нужно уйти". Это была изнурительная для нее попытка высказаться, хотя она и огорчала Энн по двум причинам: увольнение сиделки и необходимость противоречить автору. С ее просьбой согласились только после многочасовой беседы с ней относительно того, чему ей удалось научиться, когда ее расстраивала эта женщина, и тогда автор объяснил Энн некоторые из причин того, почему он считал отрицательные эмоции такими полезными для нее, а также почему ей не говорили об этом раньше. Кроме того, автор сделал ряд комических, шутливых замечаний относительно отсутствия у женщины чувства юмора, напомнил Энн о том, как она мучила эту женщину своими смешными скороговорками и тут же указал ей, что женщине всегда удавалось "сделать ничью" в их почти спортивной борьбе. Энн не знала, как тщательно следил автор за ходом событий ежедневно, как он обсуждал их с ее сиделкой и давал ей инструкции, как "отомстить" Энн и сравнять счет.
Соответственно, обе женщины были очень довольны, когда автор отпустил эту сиделку, так как он считал, что ему нужно создать новые условия для процессов мотивации и обучения.
После беседы с мужем была найдена четвертая сиделка. Это была молодая девушка, послушная, но в целом весьма незаинтересованная всеми этими процедурами, однообразными отчетами и действиями в кабинете автора. Энн часто сердилась на нее, но не могла обнаружить каких-то прямых ее ошибок за исключением полного отсутствия интереса. Она несколько раз говорила автору, что была бы рада, когда достаточно поправится, избавиться "от этой девушки, у которой мысли бродят где-то далеко". Вопрос не стоял о том, где "бродят мысли" у самой Энн. Все интересы Энн были сосредоточены на выздоровлении, и она недолюбливала всякого, который был бы послушен, но не заинтересован в том же. Таким образом, Энн оказалась в положении, которое вынуждало подтвердить ее улучшение, так как ее раздражало, даже приводило в гнев отсутствие интереса у сиделки и ее бессмысленное послушание.
Тогда была найдена пятая сиделка. Это была пожилая женщина, погруженная в свои собственные интересы, делающая все очень медленно. Причем, по словам Энн, сиделка считала все процедуры автора смешными, бесцельными, бесполезными, даже глупыми. Однако были приняты меры для того, чтобы она честно выполняла свои обязанности, и Энн, в частности, очень нравилось, когда автор назначал ей выполнение особо нелепых заданий. Ей также доставляла наслаждение общая антипатия этой пожилой женщины к этим ситуациям и обязанностям, и она особенно гордилась, когда ей удавалось добиться заметного улучшения, чтобы продемонстрировать это своей пожилой сиделке, что автор, которого Энн постепенно полюбила, был прав, применяя свои методы, а сиделка ошибалась. (Мнение Энн и ее эмоциональная реакция на эту сиделку были, вероятно, жизненно важны для нее в значительно большей степени, чем процедуры автора, так как они усиливали мотивацию у пациентки.)
В это время Энн придумала для себя одну вещь, состоявшую в том, что, когда она не сможет сказать какое-то слово, она будет "обходить его". Автор согласился, но с одним условием, что когда она не сможет назвать возраст своего сына, она будет считать и останавливаться на нужной цифре. Но Энн сама изобрела этот метод, и когда она запиналась на слове, например, "масло", стоящее на столе, она вставала со стула и долго бродила среди мебели в комнате, потом садилась и говорила: "Передайте мне, пожалуйста, эту желтую штуку!", указывая на масло. Чего не понимала Энн, так это то, что, когда она не могла произнести какого-то слова, а потом бродила по комнате вокруг мебели, она косвенно и непроизвольно добавляла слова к своему маленькому словарю и удлиняла свои предложения. Таким образом, не будучи в состоянии произнести слово "масло", она, в соответствии с процедурой, которую изобрела сама, мысленно произносила, не понимая этого: "Я должна встать и сначала обойти стул, а потом дойти до конца стола, пройти мимо тахты, открыть и закрыть дверцу холодильника, а потом вернуться к столу и сказать: „Передайте мне, пожалуйста, эту желтую штуку!"" То, что происходило в самом деле, ей было неизвестно, и никаких вопросов ей не задавалось. Она страдала от мозговых нарушений и выздоравливала с помощью необычных методов. С точки зрения эксперимента следовало бы поподробнее расспросить ее, но перед автором стояла одна цель -- лечение, а не упорядоченный научный эксперимент. Однако автор намеренно попросил нескольких здоровых испытуемых сделать то, что делала Энн в соответствии с ее собственными рассказами и рассказами сиделки, когда та ходила в поисках слова по комнате. Эти субъекты должны были подробно рассказать о своих мыслях при выполнении этого задания. Естественно, они начали свое объяснение с того, что говорили: "Я, конечно, не мог удивляться тому, зачем вам это нужно, но я решил пройти вокруг чайного столика, а потом пройти к книжному шкафу, обойти ковер на полу и подойти к радио". Афазия у Энн носила моторный характер. Вероятно, ее мыслительные процессы были сходны с процессами у нормальных субъектов. Во всех случаях она возвращалась к столу с одним и тем же замечанием: "Передайте мне пожалуйста, вот эту желтую штуку", вместо того, чтобы сказать коротко: "Масло передайте!", "Желтую штуку передайте!"
Эта сиделка всегда очень скучала на сеансах в кабинете, не пытаясь даже скрывать этого факта, и автор использовал это полунегодующее, полунасмешливое отношение Энн к ней, заставляя их выполнять различные "упражнения". В частности, Энн очень нравилось, когда автор сводил ее неспособность говорить в самом начале к простому утверждению, которое всегда приводило в негодование ее сиделку, что любой маленький ребенок может произносить первые слоги слов "ма" "па", "да", и Энн тоже может делать это. Эти первые упражнения сначала тоже вызывали гнев у Энн, и их редко использовали во время сеансов. Однако она с удовольствием занималась этим именно с этой сиделкой, даже распространив их от незначащих слогов до детской речи. Причем все это Энн делала намеренно, чтобы позлить компаньонку за ее критику автора.
