Серж Московичи - Век толп
Вернемся к Ленину. Конечно, в течение короткого периода, три-четыре года или более, он должен был выдержать испытания, столкнувшись с жестокостью и властью. Он встретил их с решимостью действовать вплоть до жестокого уничтожения своих противников. Впрочем, несмотря ни на что, и это реальность Истории, достаточно щедрой на потоки пролитой крови, запечатленной в памяти народа, и на предательства, совершенные во имя него, казалось, что Ленин остался верен своему принципу преобразовать идею социализма в действенную силу путем работы партии, пропаганды и ожесточенных дискуссий. Он отказался от всякой помпы, от всякой литургии власти, от чрезмерных признаков власти.
"В Кремле, — пишет Виктор Серж, — он занимал маленькое помещение, выстроенное для одного дворцового служащего. В течение прошедшей зимы, как и у любого другого, у него не было отопления. Когда он ходил к парикмахеру, он ждал своей очереди. считая недостойным, чтобы кто-нибудь ему уступил свою. Старая домработница занималась его хозяйством и починкой его одежды. Он знал, что он первый ум партии и недавно, в одной сложной ситуации, он, для того, чтобы воззвать к основам, не использовал угрозы более серьезной, чем угроза выйти из Центрального Комитета".
Его интеллектуальные способности, несомненно, не были на высоте его политического гения. Он не воспользовался ни одними, ни другими, чтобы занять вакантное место кумира русского народа, место царя, кумира, который только что пал после веков привычного существования. Напротив, "сознавая тягу вождей подниматься на пьедестал и тягу масс легко возводить их в культ, он постоянно стремился избежать этого".
Конечно, эти идеи чужды марксизму. Но они не чужды ни реальности, ни психологии толп. А те, в свою очередь, привели к тому, что после его смерти наследники объявили его имя священным, набальзамировали и выставили его тело перед Кремлем как святую реликвию и бессмертного бога. Известно, что его вдова и часть руководителей воспротивились этому шагу, имеющему отношение скорее к религии царей и фараонов, чем к науке Карла Маркса. Но его последователи поняли то, что Горький распознал задолго до них: образ человека, которого все боготворят, замыкает мысль и чувство, чтобы принести согласие. Одним словом, они решили обращаться с толпой, как с толпой: "Ленин, — писал Горький уже в 1920 г., — становится легендарной личностью, и это хорошо. Я говорю, что это хорошо, так как большинству людей совершенно необходимо верить, чтобы иметь возможность начать действовать. Пришлось бы слишком долго ждать, пока они начнут думать и понимать, а тем временем злой гений капитала очень быстро задушил бы их нищетой, алкоголизмом и истощением".
Хороший политический ход — использовать мертвого против живых, подчинить восхищению человеком уважение к его миссии и, в конце концов, повернуть восхищение в свою пользу. Вот Ленин на катафалке, завернутый в саван своей легенды, и его место свободно. Множество соратников вступило в борьбу, из них Троцкий наиболее авторитетен, а Бухарин наиболее вероятен. Но лишь один имел волю в сердце победить любой ценой — Сталин. В дальнейшем он их устраняет, одного за другим, и становится героем неблагодарной борьбы против врагов, которых он создал в глазах покоренного народа. Таким образом, мавзолей Ленина приобретает свое истинное предназначение: служить трамплином и пьедесталом. Толпа, которая совершает паломничество, чтобы Поклониться мертвому богу, простирается у ног живого и грозного вождя.
Остальное содержится в любом современном сочинении. На мой взгляд, наиболее подлинным остается доклад Хрущева, так как он проникнут живым интересом и составляет политический документ. Там есть все: определение этой личности, его ощущение всемогущества, его жестокость без угрызений совести и его мстительный дух. Эти черты, однако, вторичны: черты личности Сталина. Главное — организация совокупности приемов, предназначенных вызвать преданность и любовь к нему, к его отцовской фигуре, постоянно окруженной детьми, счастливым и покорным народом.
Присвоив себе все гражданские и военные звания, на которые мог претендовать человек, Вождь и Учитель иллюстрирует концентрацию в одном лице власти, еще недавно разделенной между многими армейскими и партийными «братьями». Одновременное крещение улиц, городов, институтов, его именем, устанавливает прямую связь между предводителем и массой, которая восхваляет его, исполняя гимны в его честь: "Сталин воспитал нас в духе верности народу. Он воспитал нас для осуществления нашей, грандиозной работы и наших свершений".
Он требовал от всех, чтобы они участвовали в постоянном поддержании его культа почестями, ссылками на его гений и собственным самоотречением. Включая и тех, кого он позже убьет, как Кирова, или втянет в унизительные процессы, как Бухарина. Первый на XVII съезде объявляет Сталина "величайшим вождем всех времен и народов", а второй провозглашает его "победоносным маршалом пролетарских сил, лучшим из лучших революционеров".
Страны, и прежде всего его страна, наводнены миллионами и миллионами портретов, которые делают вездесущими личность и его образ, отшлифованный пропагандой. И он держит под присмотром удаленные народы так же, как бдительным оком он следит за своими близкими. Как страстный гипнотизер, Сталин сам верил в то, что он может воздействовать на них и над ними господствовать. Эта черта достаточно впечатляла, чтобы Хрущев подчеркнул ее: "Он был способен посмотреть на кого-нибудь и сказать ему: "Почему вы прячете глаза?" Или "Почему вы сегодня отворачиваетесь и не смотрите мне прямо в глаза?".
Если отвлечься от его болезненной подозрительности, эти вопросы в порядке вещей. Они как раз и имеют целью подчинить взгляд власти взгляда и проявить его могущество. Виктор Гюго знал об этом, когда писал: "Заставить толпу рассматривать вас — значит совершить акт власти". Мало-помалу устраняя тех, кто ему не нравился, или тех, кто ему сопротивлялся, вождь собирает вокруг себя обширное зеркало, которое отсылает ему его мысли, его волю и отражает его всемогущество.
Этот комментарий покажется вам несколько кратким поскольку известно, насколько этому человеку покорялись обожали его и почитали массы людей разной социально! принадлежности в разных странах. Но этот комментарий достигнет своей цели, если он немного лучше зафиксирует наши идеи, касающиеся природы тотемических вождей. Никогда не стоит позволять себя обескуражить громадностью явлений объяснение их всегда относительно просто и даже несколько разочаровывает. Настолько, что спрашиваешь себя: "И это все?". Да, в случае Сталина, возможно, это все. Без сомнения нужно еще учитывать состояние советского общества и советской экономики, чтобы лучше понять обстоятельства, при которых он достиг власти, которой мало кто из людей достигал Но расцвет тотемических вождей и их современная морфология начались не с него. Во всяком случае, это не было новшеством ни в социалистическом движении, ни в Советском Союзе. Известно много наследников, как и имитаторов. И несмотря на все, что было написано в эти последние годы, я не верю, что мы увидели конец этому.
Двойственность обоих типов вождей должна быть проиллюстрирована в других исторических контекстах. Главное состоит не в том, что она существует, так как все можно представить в двойственном виде, и не в том, что противоположности являются именно такими, как я их описал. Дело в том, что она вытекает из основополагающего запрета превращать человека в бога, который формирует цивилизацию вне нас и наиболее интимное «Я» внутри нас.
Часть 9. СВЕТСКИЕ РЕЛИГИИ
Глава 1. ТАЙНА РЕЛИГИИ
I
До сих пор мы рассматривали вождей постольку, поскольку они обладают харизмой. Мы их определили как объединенный образ двух персонажей: тень отца-основателя и героического сына. Но эти тени привязаны к доктрине, к цели, достижение которой является их миссией. Все это ясно, даже если само данное определение удивляет.
С другой стороны, психология масс показывает нам, что вожди не могут выполнить свою миссию, не набирая индивидов, временно оторванных от их обычной группы. Они и составляют зародыш толпы. Они испытывают на себе влияние вождя, который превращает их случайную встречу в стабильную организацию. Церковь и армия, со стороны Тарда и особенно Фрейда было смелостью признать это, представляют собой модель любой толпы такой природы. Партия — это выражение и той и другой в обществе, подобном нашему, которым не правят больше семейная, местная или аристократическая традиции. Одним словом, партии — это одновременно и церкви, и армии в век толп.
Их общим характером всегда и везде является система верований. Она их цементирует, держит вместе и позволяет мобилизовать людей вплоть до требования пожертвовать своей жизнью. Вождь не смог бы основать и руководить такой партией, необходимой для выполнения своей задачи, если бы он не владел этой системой. Поскольку массы действуют лишь ведомые верованиями, а верования существуют только благодаря массам. Именно поэтому пророк стал архетипом современного лидера: нужно, чтобы он создавал твердую веру вокруг себя.
