Л. Жаров - Ребенок в мире Эроса
Прежде всего, возникает вопрос о “норме” такого развития и ее вариациях в сторону ускорения или ретардации. Выше уже упоминалась проблема акселерации физического и полового развития детей в регионах западной цивилизации во второй половине XX века. Самой проблемной областью остается познание движущих сил и механизмов этого процесса, равно как и оценка суммарных эффектов и вытекающие отсюда психолого-педагогические рекомендации. Общеизвестны страхи и тревоги родителей и общества по поводу детской сексуальности, детских браков и всего того, что связанно с отставанием духовно-нравственного развития от бурной эволюции сексуальности. Об этом шла речь еще в XIX и начале XX века (“половые скороспелки”) авторов “Вех”; размышления И.И. Мечникова по поводу дисгармонии человеческой природы; беспощадная борьба с “детским грехом” (онанизмом) и т. д. Детская сексуальность усиленно демонизировалась, что, в сущности, свидетельствует о ее непонимании для развития ребенка и затем взрослого, причем особый ужас вызывали ее проявления у девочек, что напрямую увязывалось с потенциальной проституцией. Вторая половина XX века расставила иные акценты, но не сняла суть проблемы. Гуманистическая психология и педагогика учит быть толерантными как родителей, так и общество, исходя из самоценности каждой личности и ее права на собственное развитие, в том числе и сексуальное. Начиная с классических работ Э. Берна о Ребенке и Родителе до современных размышлений по поводу “комплекса детской любви”, включающим и “Эдипа” и “Электру” как частные случаи, прослеживается формирование “мифа детства” как одного из аспектов Взросления. В нем собственно формируется все будущее содержание эмоциональной и сексуальной сфер жизни человека, набор его “любовных карт” с их “козырями” и “шестерками”, страхами и комплексами. Эрик Берн был в этом отношении категоричен: “если человек не получает поглаживаний от существ своего рода, его ум сморщивается и его человечность высыхает”44. Взаимосвязь интеллектуальной и эмоциональной ригидности и сексуальной фригидности давно стала уже общим местом в сексологических публикациях. Немало авторов связывают современную эпидемию “похудания” с дефектами личностного, в том числе и сексуального развития. “Лишние” килограммы веса, в сущности, манифестируют нереализованную сексуальность у “закормленного ребенка” с зафиксированной оральной фазой, подчинившей себе все последующие. “Идеальная” фигура приобретает сверхценное значение и смысл особенно для женщины, именно в аспекте утраченной детской и девической идентичности, которая являет собой “абсолютную сексуальность”, не нуждающуюся в дополнительных украшениях и атрибутах.
Высказанные соображения позволяют оценить реальную сложность песенного рефрена “воспитайте девочку!” и “воспитайте мальчика!” в современном мире с его парадоксами и неопределенностями. Не претендуя на “окончательные” решения и абсолюты можно попытаться дать эскиз того, что значит быть мальчиком и девочкой в аспекте становления сексуальности до начала пубертата в современной российской действительности.
В качестве источниковедческой базы можно использовать ряд материалов опубликованных в печати в виде сборников писем и анкет, личных воспоминаний и размышлений и объявлений в эротических журналах. Эти материалы не претендуют на полную достоверность, но дают бесценный человеческий материал и аромат подлинной жизни. Особенно это относится к анонимным публикациям в прессе и Интернете, которые в известной степени отражаю стиль отечественного философствования и мировосприятия. В качестве примера можно сослаться на сборник рассказов 253 женщин о первых эротических эмоциях и первом сексуальном опыте, осуществленном в Интернете в 2002–2004 годах45. Любопытные данные можно почерпнуть из публикаций М.Б. Борисова46, из сайта М. Армалинского и других. Надо отметить, что высокий уровень откровенности свойственен преимущественно женских нарративам, тогда как мужские повествования грешат известным инструментализмом и акцентуацией внешних событий и действий. Эти разные “лики” детских сексуальных опытов и их восприятия манифестируют глубокие сущностные различия мужской и женской сексуальности. Объединяет их то, что хорошо выразила К. Хорни “дети рождаются с сексуальными чувствами и они способны к страстным чувствам, вероятно, даже в гораздо большей степени, чем мы, взрослые, со всеми нашими сдерживающими факторами”47.
Переходя к рассмотрению поло — гендерных особенностей становления сексуальности мальчика и девочки, следует еще раз подчеркнуть один важный аспект. Идея о взаимодополнительности полов в эволюционной перспективе при базовом характере женской сексуальности и “поисковых ” потенциях мужской стала ныне достаточно общепринятой. Девочка имеет практически весь “набор” возможностей для развития, наталкиваясь в этом процессе на мощную систему социокультурных и моральных запретов и предписаний, которые и делают из нее “второй пол” (С — де Бовуар). Основной пафос феминистской публицистики направлен именно на механизмы преодоления этой ситуации, те более, что все запреты исходят от мира мужчин и созданных ими духовно — нравственных систем. Мальчик, как будущий мужчина, уже “выделен” в силу факта врожденного анатомического устройства, но ему предстоит на основе “принципа Адама” приложить немало сил в течение всей жизни, дабы непрерывно подтверждать свой статус. Известна шутка, что мужчина должен всю жизнь доказывать, что он, во — первых, не ребенок, во — вторых, не женщина и в — третьих, не гомосексуалист; поэтому сил на собственное мужское дело у него уже не остается. Эти моменты во многом определяют закономерности половой социализации ребенка, с учетом изменяющейся модели отношения общества и государства к половой жизни и половому воспитанию подрастающего поколения. Это создает ситуацию значительной неопределенности и максимально широкий диапазон индивидуальных вариаций этого процесса, с трудом поддающийся типологизации и классификации. В качестве примера можно указать на попытку К. Хорни, которая выделила 4 типа изменений у девочек — подростков при начале месячных:
сублимирование с развитием отвращения ко всему эротическому; вовлечение в эротизм (“мальчишница)”; “отстраненность” в эмоциональном и сексуальном плане. развитие гомосексуальных наклонностей48.
В сущности, речь идет о колебании эмоционального маятника от максимума к минимуму, либо к переводу его в иную плоскость. Также очевидна возможность взаимоперехода из одной группы в другую. Это говорит об известной условности любых классификаций и об определенных преимуществах феноменологического описания.
Итак, обратимся к феноменологии сексуального мира девочки, ориентируясь основном на упомянутые эмпирические и отчасти социологические материалы. Прежде всего обращает внимание ранний возраст появления фиксации в памяти уже взрослых женщин первых эротических ощущений. Так анонимные авторы упомянутого сборника «Женские тайны» более чем в 50 % случаев указывали на возраст в 3–4 года («детсадовская сексуальность»); об этом же говорят авторы писем и воспоминаний в эротических изданиях, указывая на распространенность «классического показывания писи и попы» как главного источника первого эротического возбуждения. Во многих случаях девочка была инициатором ситуации, «показывающей», на что в свое время обратил внимание детский психолог П.П.Блонский. В его концепции детской сексуальности девочка рассматривались как «спящее» до поры существо, которое пробуждается мощным внешним эротическим стимулом (сексуальное посягательство, либо наблюдение полового акта родителей, других людей или животных)49. В упомянутых современных материалах значительное эротизирующее воздействие оказывают визуальные стимулы, «случайные» находки во время гигиенических процедур, игр с куклой и т. п. Создается впечатление, что не так уж важно, откуда и как пришел первончальный импульс и насколько он был «сознательным». Имеет значение то, что он падает уже на подготовленную внутренним развитием «почву» и запускает уже имеющийся механизм. Это своеобразная «цепная реакция» во многом имеет характеристики синергийных процессов, когда падение маленького камешка с горы вызывает камнепад и обвал. Это событие случается как правило внезапно, и производит эффект взрыва еще не ведомых эмоций и ощущений. Ранний возраст в этом смысле не является помехой, а, скорее наоборот способствует «естественности» восприятия, которое в более старшем возрасте начинает испытывать влияние стыда. Интенсивность первых эротических эмоций бывает буквально потрясающей; встречаются такие описания как «непередаваемое волнующее», «паралич», «дико завело», «засвербило невыносимо», «сладкое чувство», «жгучие мурашки», «волна восторга», «странная дрожь», «некий трепет», «приятный холодок», «необычная приятная тяжесть» и т. п. Был ли это «настоящий «оргазм или его прототип судить трудно и самим женщинам и исследователям этого феномена. Очевидно, что акт «пробуждения» женщины в девочке имеет существенное значение для всего процесса личностного становления, обозначая мощный источник внутреннего удовольствия, независящего от внешних обстоятельств. Чаще всего это переживается как приобретение, как богатство, как нечто автономное, «свое», одна из первых тайн, подлежащая сокрытию даже от родителей. Во многих случаях, это бывает неотделимо от страха и тревожности, сопровождающих дальнейший процесс невротизации, о котором писали все классики детского психоанализа. Открытие этой первой психологической «бездны» чревато выраженной амбивалентностью отношения к ней. По времени это нередко совпадает с появлением еще двух специфически женских феноменов ранней сексуальности — кокетством и проявлением материнского чувства. У многих наблюдателей этих явлений, особенно у родителей девочки, складывается впечатление об их спонтанности, непредсказуемости и своеобразной «невоспитуемости». Они фиксируются с 2–3 летнего возраста, манифестируя превращенные формы сексуальности, направленные на другого в реальном или символическом выражении. Игра с куклой имеет особый смысл, поскольку содержит элементы, как переноса собственных эротических импульсов, так и альтруистические компоненты. Характер игр с куклой или иными игрушками во многом является достаточно точным критерием маскулинности и фемининности у ребенка и может указывать на возможность бисексуального поведения в последующем. Последнее, еще со времен А. Фрейда и К Хорни считается более характерным именно для девочек.
