Джеффри Зейг - Испытание эриксоном
Через несколько недель после смерти Эриксона умер Барни. Пес представлял собой медицинское чудо. У него была рассеянная долинная лихорадка. Миссис Эриксон много раз посещала ветеринаров и заплатила сотни долларов, чтобы пес хорошо и счастливо жил между приступами болезни, ведь это было так важно для Джона. Фактически, Барни представлял столь необычный случай, что ветеринары обсуждали его на симпозиуме по коцидиодмикозу у животных.
После смерти Барни миссис Эриксон и Джон отправились в приют и нашли двух щенков гончих-полукровок из того же помета. Джон назвал своего нового пса Барнабусом, миссис Эриксон назвала свою новую собаку Анжелик. Она называет ее «маленький ангел». Теперь у них обоих есть новые собаки – новые символы, новые объекты для любви.
Каждый вечер с 8 до 10 часов Джон приходит в дом Эриксона и смотрит телевизор вместе с миссис Эриксон. Его роль, тщательно взращенная Эриксоном, была расширена. Теперь Джон – друг миссис Эриксон и считает себя ее избавителем и защитником. Они ежедневно прогуливаются, а когда она уезжает, ен присматривает за домом и ухаживает за собаками.
Цель Эриксона состояла в том, чтобы изменить роль Джона и выстроить удовлетворительные взаимоотношения. Продвигаясь к своей цели, он совершал малые, управляемые шаги и продолжал неустанно строить, пока не достиг успеха. Эриксон снабдил Джона некоторым эталонным опытом, позволяющим нести ответственность и принимать на себя новую роль. Впоследствии он «сплел» вместе все эти аспекты опыта. В ходе процесса использовалась косвенная коммуникация. Эриксон не ставил перед собой великих задач. Он не думал, что Джон нормально приспособится к социальной или профессиональной жизни. Тем не менее, его пациент мог вести более продуктивную жизнь под защитой семьи Эриксонов.
Этот случай – прекрасный пример того, как Эриксон планировал на шаг вперед и выявлял реакции, которые можно было использовать в будущем. Однажды я беседовал об Эриксоне с Карлом Витакером, знаменитым семейным терапевтом. Витакер заметил: «У Эриксона, должно быть, было мощное левое полушарие». В те времена я с ним не согласился, сказав, что у него, наверное, была очень хорошая интуиция. Изучив большое количество материалов об Эриксоне, сегодня я соглашаюсь с ним – у него действительно было мощное левое полушарие.
Стиль Эриксона
Наиболее поразительный аспект этой истории состоит в том, что усилия Эриксона не были для него необычными. Например, если Эриксон собирался наводить транс, он мог послать своих детей домой к пациенту, чтобы узнать, каково это, подниматься по парадной лестнице пациента.' Производя наведение, Эриксон создавал фантазию о подъеме по ступенькам. Довольно быстро пациент понимал, что Эриксон говорит о его собственном доме.
Я вспоминаю одну бывшую пациентку Эриксона, которую жестоко избивал муж. Эриксон сказал ей, что ее муж, возможно, одержим идеей убийства и что ей следует покинуть свой родной город и перебраться в Феникс. Он даже пообещал ссудить ей денег для начала. Она не последовала его совету, но знала, что Эриксон действительно имел в виду то, что говорил. Та степень, в которой он помогал мотивировать пациентов, казалась почти безграничной.
Одна женщина была его пациенткой на протяжении более тринадцати лет. Она страдала от острых истерических психозов. Женщина встречалась с Эриксоном каждый раз, когда у нее происходил очередной психотический эпизод. После этого она уходила и жила своей жизнью, не зависимой от терапии. Терапия была направлена на то, чтобы пациентка не попала в больницу и жила как можно продуктивнее.
Эта пациентка также прошла через алкоголическую стадию, во время которой Эриксон послал своего сына Роберта обыскать ее квартиру, чтобы убедиться, что она не прячет алкоголь, – Роберт был одарен по части сыска. Затем он послал своих дочек-подростков, Кристину и Роксанну, сидеть с пациенткой, чтобы быть уверенным, что та не пьет. Если имелась хоть малейшая возможность, Эриксон предпочитал избегать госпитализации.
Над пациенткой довлела ее мать. В ходе консультации Эриксон столкнулся с ее матерью и велел ей оставить дочь в покое. Женщина была так озлоблена, что прошла пешком десять миль от дома Эриксона до аэропорта. Под бархатной перчаткой Эриксона скрывался железный кулак, и он действительно мог быть прямолинейным. И все же он установил взаимоотношения с матерью этой женщины. Его противостояние было воспринято как знак его силы, а не как оскорбление. (Пациентка была цветной, и Эриксон строил противостояние на основе своего понимания нравов ее этнической группы.)
Для терапии Эриксона инновация была характерна в той же мере, в какой и неформальность. Когда он жил на Сайпресс-стрит, с 1949 по 1970 гг., его офис располагался в доме, а приемная – в его комнате. В доме было четыре спальни: одна – для мальчиков, одна – для девочек, одна – для четы Эриксонов, а еще одна служила офисом Эриксона (Джей Хейли говорил, что она была размером с почтовую марку). Пациенты ожидали в жилой комнате и играли с детьми. Секретарь печатала на обеденном столе, а офис Эриксона располагался позади столовой.
Таков был эриксоновский подход к семейной терапии. Семья Эриксона проходила терапию вместе с пациентом. Семья не могла себе представить, что может быть как-то по-другому. Просто это была часть бытия Эриксона.
Надеюсь, эти истории и воспоминания проиллюстрировали гуманистический подход Эриксона к терапии. Я знаю, что некоторые из его случаев читаются как рассказы О' Генри: подводя к развязке, они вдруг оборачиваются другой стороной и раскрывают метод Эриксона. И я знаю, что Эриксон часто представляется технарем, осуществляющим быстрое исцеление. Но это волшебство (как и всякое другое) – иллюзия. Эриксон вкладывал огромную энергию в своих пациентов, постоянно показывая, что готов прийти им на помощь. А знание о том, что кто-то заботится о тебе, – главная сила, ведущая к выздоровлению.
2. ЭРИКСОНОВСКИЙ ПОДХОД
Эриксоновские методы – это, пожалуй, наиболее стремительно развивающаяся область западной психотерапии. В декабре 1980 г. и декабре 1983 г. прошли два крупнейших международных конгресса по эриксоновскому гипнозу и психотерапии. Каждый из них собрал примерно 200 профессионалов более чем из 20 стран. Они продемонстрировали, что гипнотерапия наконец вошла в общепризнанное русло и работа Эриксона все дальше уходит от установившейся психотерапевтической традиции.
Отход Эриксона от современных традиций
Психология всегда была наукой, трактующей вопрос «Почему?». Вопросу «Как?» практически не придавали значения. Взглянув на это явление более внимательно, мы поймем, что подобная ориентация обусловлена европейской традицией. Здесь приоритет часто отдавали теории и экспериментальным исследованиям, пренебрегая клиническими результатами. Милтон Эриксон, как никто другой, переориентировал психотерапию в русло результатов.
Вот краткий экскурс в историю медицины. Шовинизм в Соединенных Штатах порой достигает такого градуса, что мы воспринимаем психологию как американское изобретение, игнорируя ее европейские корни. Такое отношение упрочивается тем, что после Второй мировой войны большинство европейских психологов ожидали от Запада решающего слова в области человеческой психики. Кроме того, поскольку европейское высшее образование имеет скорее теоретический, нежели практический характер, американские преподаватели неизменно обучают европейцев клинической работе.
Однако при ближайшем рассмотрении мы обнаруживаем, что американская психология и психотерапия – это юные науки, уходящие корнями в европейскую традицию. Психология слагается из трех частей – теоретических, экспериментальных и клинических изысканий. Однако наибольшее значение приобрели поиски теоретических формулировок и их экспериментального подтверждения. Большинство психотерапевтов заложили в основу своей клинической практики поиск причин – биохимических, интрапсихических или межличностных. Они задавались вопросом «Почему?».
Хотя американский прагматизм, основанный на «Как?», привел к оригинальным разработкам в научно-технической области, в психотерапевтической клинике подход «Как?» отсутствовал (см. Haley, 1982). Терапевты обсуждали со своими пациентами прошлое: «почему» существует проблема. Большая часть психотерапии все более напоминала археологию, поиск «погребенных сокровищ» души. Отсюда и проистекают «заблуждения», допускающие, что подобные объяснения сами по себе могут вызвать изменение. Однако неразумно предполагать, что анализ структуры может вызвать какие-либо изменения в ее функционировании.
Тем не менее, множество психотерапевтов ограничились исключительно пониманием, описанием и теоретизированием. При этом содействие изменению часто отодвигается на второй план. Считается «хорошим тоном» творить теории и проводить эксперименты. Что касается воздействия на пациента, практики, как правило, удовлетворяются формальными процедурами универсального характера. Эти процедуры могут быть применены вне зависимости от того, что каждый человек думает, чувствует и действует в присущей лишь ему манере. (Эриксон в связи с этим приводил в пример акушера, применяющего хирургические щипцы при любых родах (Zeig, 1982).
