Виктор Ефимов - Россия – альтернатива апокалипсису
Любое управленческое решение может быть выработано либо единолично, либо коллективно. Но при воплощении его в жизнь координатор работ, несущий всю полноту ответственности за ход работ и их результаты, может быть один-единственный. Если принцип единоначалия в координации работ не обеспечен, то вступает в действие алгоритмика разрушения управления, описываемая всем известной поговоркой «у семи нянек — дитя без глазу».
В процессе реализации полной функции управления Египтом таким единоличным координатором работ был фараон. С одной стороны, он был полностью ответственен перед высшим жречеством и сам имел достаточно высокое жреческое посвящение, которое обеспечивало согласованность его миропонимания с миропониманием иерофантов, а с другой стороны, он был главой государственности и руководил работой государственного аппарата, который правил Египтом. Эта схема управления Египтом времён фараонов по полной функции управления и показана на вышепредставленном рисунке. Стрелки на ней обозначают прямые связи (отдание команд) и обратные связи (доклады об исполнении команд и о состоянии дел).
Схема рисунка в соотнесении её с полной функцией управления показывает, что архитектура государственности Египта времён фараонов несла полную функцию управления, и все этапы полной функции осуществлялись на профессиональной основе.
Совокупность тех видов деятельности, которыми были заняты иерофанты, можно назвать концептуальной властью, поскольку именно они вырабатывали концепцию управления Египтом как совокупность целей, путей и средств достижения этих целей. Однако между высшим жречеством и основной массой населения Египта, включая и «элиту», чьи представители были заняты в государственном аппарате, лежала мировоззренческая пропасть, к тому же целенаправленно поддерживаемая всей системой жреческих посвящений. Поэтому для того, чтобы концепция управления могла быть реализована, возникала необходимость трансформировать её в образы и понятия, которые были бы характерны и понятны для основной массы населения, мировоззренчески отличного от высшего жречества. Эту задачу решала идеологическая власть, которая в древнем Египте тоже осуществлялась жречеством, поддерживавшим религиозный культ и толковавшим политику в смысле осуществления «воли богов». И только после того, как концепция управления находила своё идеологическое выражение в приемлемой для общества форме, начиналась реализация концепции управления в практической политике и осуществлялись действия, которые впоследствии были отнесены к компетенции законодательной, исполнительной и судебной власти.
Между высшим жречеством и основной массой населения Египта, включая и «элиту», чьи представители были заняты в государственном аппарате, лежала мировоззренческая пропасть.
Из изложенного можно сделать первые выводы:
● совокупность законодательной, исполнительной и судебной власти в системе разделения властей не обеспечивает реализации полной функции управления на профессиональной основе;
● культура чувств и интеллектуальной деятельности, которая господствует в современных «демократических» обществах, не позволяет быть обществам концептуально властными и соответственно — ни суверенными, ни демократическими, поскольку суверенитет — концептуальная властность, а демократия — концептуальная властность, доступная всем, кто того пожелает.
Соответственно этим выводам кризис либеральной идеи при её воплощении — закономерное следствие несоответствия порождаемой ею архитектуры государственности полной функции управления.
Если обратиться к вопросу о том, как реализовывала себя монархическая идея во времена, когда Египет фараонов ушёл в политическое небытиё, то все они были представлены совокупностью блоков «Монарх» (фараон, царь, король), «Госаппарат», «Страна». И различные монархические государства отличались друг от друга только внутренней структурой блока «Госаппарат». Блоки, осуществлявшие функции концептуальной и идеологической власти в полной функции управления, исчезли. Кроме того, в ряде конституционных монархий функция непосредственного руководства работой государственного аппарата перешла от монарха к премьер-министру. Это не значит, что монарх стал фигурой чисто декоративной, поскольку наряду с публичной политикой, реализующей себя в процедурах, предписанных конституцией и законодательством, во всех обществах существует некая непубличная закулисная политика, которая подчинена той или иной корпоративной этике и, так или иначе, формирует публичную политику. И в этой непубличной политике, казалось бы, чисто декоративные монархи участвуют в ряде случаев весьма результативно, чему много примеров в истории Великобритании.
Фактически это означает, что монархии с такой «трёхблочной» архитектурой государственности (монарх-госаппарат-страна) не обладали и не обладают полнотой суверенитета, поскольку концептуальная властность требует определённых качеств, которые люди обретают в результате определённого по содержанию личностного развития, а не в результате ритуала «помазания на царство» или коронации. Концептуальная власть и идеологическая власть в таких монархиях осуществляются вне публичной политики и не всегда ко благу обществ, живущих под властью «трёхблочной» монархии. Именно в этом и лежат управленческие причины краха монархии Рюриковичей и пришедшей ей на смену после смуты монархии Романовых.
Если обратиться к вопросу о том, как реализовывала себя монархическая идея во времена, когда Египет фараонов ушёл в политическое небытиё, то все они были представлены совокупностью блоков «Монарх» (фараон, царь, король), «Госаппарат», «Страна».
Однако есть мнение, что православная монархия, в идеале работающая в режиме «царь — помазанник и наместник Божий, а все прочие должны быть слугами царёвыми и через эту службу — слугами Божиими», — это наиболее совершенное государство из возможных. Широко распространён среди её приверженцев афоризм православного святого Иоанна Кронштадского «демократия в аду, а на небе царство».
Первым на Руси идеологом такого государственного устройства был преподобный Иосиф Волоцкий (1440–1515). Он писал: «Царь, по своей природе, подобен всякому человеку, а по своей должности и власти подобен Всевышнему Богу». Но он не возвеличивал царскую власть, в том смысле, что провозглашал её безгрешность, как его воззрения истолковывают многие, поскольку «самого царя Иосиф включает в ту же систему Божия тягла, — и Царь подзаконен, и только в пределах Закона Божия и заповедей обладает он своей властью. А неправедному или “строптивому” Царю вовсе и не подобает повиноваться, он в сущности даже и не царь, — “таковый царь не Божий слуга, но диавол, и не царь, а мучитель”». Однако, хотя Иосиф Волоцкий допускал возможность непромыслительного поведения монарха, он не оставил рецептов разрешения обществом такого рода кризисов монархического правления. Нет рецептов преодоления обществом кризисов монархического правления и в Ветхом завете, где речь идёт об учреждении Богом монархического правления у древних евреев, хотя на этот прецедент ссылаются многие монархисты (1-я книга Царств, гл. 8). Жизненно состоятельные рецепты преодоления такого рода кризисов не были найдены ни в период монархии Рюриковичей, ни в период монархии Романовых. Всё это в совокупности должно наводить на мысль о том, что монархия — не наилучший тип государственности.
Нет рецептов преодоления обществом кризисов монархического правления и в Ветхом завете, где речь идёт об учреждении Богом монархического правления у древних евреев, хотя на этот прецедент ссылаются многие монархисты.
Потребность в осуществлении государственного управления по полной функции у России была всегда со времён кризиса древнерусского языческого жречества. Эту потребность Иван IV Грозный искренне старался реализовать на практике, следуя концепции царской власти, основные положения которой в формулировке Иосифа Волоцкого приведены выше. Что получилось — известно: смута рубежа XVI–XVII веков, в которой выразилось концептуальное безвластие Руси, приведшее к реализации в её обществе политических концепций зарубежных и транснациональных политических субъектов.
В правление Алексея Михайловича имели место события, которые можно интерпретировать как попытку преодолеть управленческий порок «трёхблочной» монархии. Патриарх Никон одно время титуловался наравне с царём «великим государем». Однако ни у Алексея Михайловича, ни у патриарха Никона не было культуры чувств интеллектуальной деятельности и этических качеств, которые бы позволили им войти в тандемный режим управления, и в нём разрешать разногласия во мнениях в русле Промысла. В результате для Никона управленческий эксперимент завершился низложением, а для России — церковным расколом, последствия которого не преодолены и до настоящего времени…
