Маргарет Кларк - Одиночество и старость
Обзор книги Маргарет Кларк - Одиночество и старость
Кларк Маргарет , Эндерсон Барбара Гэллатин
Одиночество и старость
Маргарет Кларк, Барбара Гэллатин Эндерсон
Одиночество и старость
Перевод Елены Егоровой
Старение в трущобах
Грегори Макринос живет в "Парамаунт-отель" к югу от Маркет-стрит. В этой гостинице - темной, душной и очень запущенной -обитают только мужчины. Основное пространство в его маленькой комнатушке на втором этаже занято старой железной кроватью, комодом, умывальником и двумя деревянными стульями. К стене кнопками прикреплена газетная, в полный лист, фотография Джона Ф. Кеннеди. Под ней мистер Макринос крест-накрест повесил крошечный американский флаг и искусственную розу. Над изголовьем - четыре календаря, на одном изображена обнаженная красотка, на трех других - пейзажи. Внизу под одним из них черным жирным шрифтом выведено: "Мясо от Мартина" с пожелтевшей надписью "1943 - наш десятый год к вашим услугам". Еще ниже висит устаревший календарь с явно нетронутыми загнувшимися страницами. На единственном комоде - кипа старых газет, стакан с ложечкой и небольшой набор пузырьков с лекарствами. В рамку зеркала вставлены открытки религиозного содержания, к двум из них лентой приклеены новенькие пенсы. Есть еще фотография молодого человека в узком черном костюме с гладко зачесанными черными волосами. "Это я, - сообщает всем мистер Макринос. Когда приехал в эту страну 51 год назад".
Мистер Макринос родился в Греции, но в Соединенных Штатах Америки живет с 14 лет. Хотя в Греции он закончил среднюю школу, почти сразу после приезда в нашу страну он стал работать мойщиком посуды, куда его определил старший брат, иммигрировавший ранее. Первые несколько лет мистер Макринос жил и работал в местах греческих поселений, сначала в штате Нью-Йорк, потом в Северной Дакоте, где был водовозом на Великой Северной железной дороге. Он так и не научился хорошо говорить по-английски. В 1918 году, когда его брат ушел в армию и отбыл во Францию, мистер Макринос приехал в Сан-Франциско. "Америка - великая страна, говорит. - Лучшая в мире. А Северная Дакота - нет, там слишком холодно. Сан-Франциско мне нравится, потому что нравится оставаться на одном месте. Мне климат местный нравится - все время. Я здесь 43 года, я себе всегда здесь место найду".
Мистер Макринос хрупкий на вид и чересчур худой. Одежда на нем очень старая, залатанная и не слишком чистая. Однако его хрупкость и осанка ставят его выше этой обстановки и одежды, таящих ощущение временности. Для 63-летнего человека у него слишком много морщин, кожа желтоватого оттенка, хотя глаза красивые и яркие.
В "Парамаунт-отель" он живет почти пятнадцать лет. "Когда я попал в больницу с разрывом селезенки, они [администрация гостиницы] наверняка думали, что я не выживу. Ну и отдали одному парню мою комнату. Они, конечно, рты разинули, когда снова увидели меня на пороге. Вернули мне комнату. Я хороший жилец. Деньги сразу отдаю". Это случилось семь лет назад. "С тех пор никак не поправлюсь. Все время болею". Тем не менее мистер Макринос периодически работал мойщиком посуды, пока два года зад его опять не положили в больницу, но вскоре выписали. На вопрос, скучает ли он без работы, он отвечает: "А что поделаешь? Сил-то не хватает. Но я 27 лет состоял в профсоюзе как мойщик посуды. Пенсия нормальная - я не пью и деньги на ерунду не трачу".
Его уже и до того ограниченный мир сузился до района, куда входят "Кентукки-бар" и "Гриль", где он обычно питается, греческая православная церковь за несколько кварталов отсюда и соседняя гостиница, где живет Бифф, его близкий друг. Он с максимальной пользой расходует свои скромные финансы и социальные выплаты, получая огромное удовлетворение от своей неизменной самостоятельности. "Я плачу ему [Биффу] доллар в день, чтобы он водил меня в ресторан и обратно. Теперь мне самому туда ни за что не добраться. Ресторан - это единственное место, куда я хожу. Нет, вру. Я еще пока православный. Хожу в церковь - с Биффом - почти каждое воскресенье".
У мистера Макриноса есть друзья в самой гостиницу и среди "ребят, которых я знаю по ресторану или нашему кварталу. Они заходят ко мне, спрашивают, нужны ли деньги. Говорю "нет". В этом районе действует местная организация взаимопомощи. "Кругом много пьяниц. Ну, я скажу вам, таких, как я, очень много. Я и пенса не потрачу на выпивку. У меня хороший аппетит, я лучше поем. Все так дорого. В день на еду у меня уходит по меньшей мере два с половиной доллара. Есть здесь парень, живет тут же рядом с рестораном. У него маленькая кухня. Ну, так он как увидит в магазине что подешевле - "Иди поешь", - говорит. Иногда перепадает тушеное мясо. Он здорово готовит. Ну, и я всегда даю ему что-нибудь. Он сообщает, сколько это стоит".
Как он еще проводит время? "Ну, сплю в холле. Разговариваю, смотрю телевизор". Служащий гостиницы потом сказал нам. что мистер Макринос обычно не спит в своей постели. Ночью свернется в клубок на мягком стуле в холле в углу и спит. "Но иногда мне не спится, - объясняет мистер Макринос. Сегодня ночью спал только два часа. Говорю себе: "И что ж ты здесь один будешь делать? И как узнают, вдруг ты заболел или еще что-нибудь?.."
Жалоб у него мало. "Я лучше себя чувствую, сильнее. Мне нравится быть с друзьями и с другими людьми. Я говорю врачу: "послушайте, доктор, если я останусь в этой больнице, я помру. У меня и так все внутри мертвое, я чувствую." Если б я там остался еще на две недели, это был бы конец... Я не боюсь. Я не боялся, когда приехал сюда. Я никогда не боюсь. Чего я хотел, когда приехал в Сан-Франциско: поработать пару лет, скопить денег и вернуться в Грецию. Но потом нет, думаю, Америка - великая страна, и в Сан-Франциско мне совсем неплохо живется. Я рад, что остался. Я никого не беспокою. Я смеюсь. Хорошая жизнь, много друзей. Не так уж плохо для старика".
Подобно большинству старых людей, с которыми мы разговаривали, мистер Макринос начал жизнь и заканчивает ее одиноким человеком.
Хотя старение - неизбежный биологический факт, тем не менее культурная среда, в которой оно происходит, оказывает на него свое влияние. Вероятно, в человеческом организме нет ни одного жизненно важного процесса, на котором - прямо или косвенно - не сказалось бы воздействие общества и норм его культуры. У всех людей, ставших объектами нашего исследования, несмотря на существующие между ними различия, есть два общих момента: все они стареют и перед всеми из них стоит задача адаптироваться к этому процессу в рамках культуры американского городского населения. Поэтому мы заранее исходили из предположения, что большинство опрашиваемых будут разделять определенные взгляды друг друга на жизнь в будущем, ее характер и проблемы в нашем обществе.
Мужчины и женщины, жизнь которых мы исследовали, живут в Сан-Франциско. Хотя лишь немногие родились в этом городе, большинство из них прожили треть, а то и большую часть своей жизни в данной городской обстановке. Они образуют широкий спектр субкультур в Сан-Франциско, городе, известном своей разноликостью, - это космополитический район романских и восточных народов, полинезийцев и славян, негров и белых. В Сан-Франциско стариков встретишь повсюду. Они составляют 18 % населения города - такую пропорцию можно найти в немногих других районах страны, несмотря на возросшее число пожилых людей в стране в целом [...].
Лишь небольшое число обследованных нами пожилых людей еще продолжают участвовать в деловой жизни Сан-Франциско. Древний старичок, сторож в одном из зданий на Маркет-стрит, в полдень идет домой приготовить ленч своей жене, прикованной к постели болезнью. Неутомимая, модно одетая и полная сил в свои 70 лет эмигрантка из Австрии помогает сыну в его магазине подарков. В конторе по найму на Монтгомери-стрит мисс Поттер почти удается соврать насчет своих 70 лет, и она получает временную работу стенографистки в страховой конторе. Некоторые - преимущественно мужчины и женщины в возрасте немногим более шестидесяти лет - продолжают работать учителями, медсестрами, клерками, техниками, содержат свои магазинчики. В числе опрашиваемых были: сторож в банке, портной и даже человек, живущий случайной, иногда удачной - в зависимости от того, как повезет, - работой на берегу. Некоторые опрошенные теперь работали неполный рабочий день, и они часто занимали совершенно отличную от прежнего и более скромную должность по сравнению со своей основной профессией. Это слуги, подсобные рабочие, приходящие няни, посыльные и мойщики посуды. Большинство из них живут на пенсию, на сбережения, пользуются социальными пособиями, благотворительностью или сочетанием того и другого. Некоторые старики живут с детьми или дети им помогают - но такое положение многие опрошенные считают явно нежелательным.
В большинстве своем они порицают зависимость и ценят уверенность в собственных силах и самостоятельность. Для достижения этих дорогих им целей они создают себе легко управляемый мир, в котором могут на какое-то время сохранить неизменным привычный образ жизни. Но часто оказывается, что мера их участия в общении зависит от близости магазинов, церквей, друзей. Свой "личный" Сан-Франциско тогда сжимается до размеров непосредственно окружающей их обстановки - комнаты, квартиры, соседних двух-трех кварталов.
