Алекс Ликерман - Непобедимый разум. Наука о том, как противостоять трудностям и невзгодам
Выражая в миссии конкретную ценность, которую мы хотим создать, мы можем улучшить свою способность к определению границ. Когда нас просят выполнить задачу или помочь, а мы предпочли бы отказаться, наличие четкой миссии поможет сопротивляться потребности делать благо другим и выбрать то, что лучше для нас.
Миссия дает решимость, силы и смелость, необходимые для преодоления препятствий, которые могут свести с ума. Как ярко продемонстрировал Виктор Франкл, способность создавать ценность даже в самых ужасающих условиях часто помогает нам их пережить. В момент обретения смысла страдание перестает быть страданием. В сущности, Франкл заявлял, что смог выжить в тяжелых условиях только за счет того, что решил превратить свое заключение в нацистском концлагере в способ улучшить мир благодаря пониманию важности и смысла происходящего.
Отсутствие миссии
Если мы уже счастливы и успешны, то вряд ли будем страдать из-за отсутствия миссии. По крайней мере, пока не подойдем к концу жизни и не увидим, что, хотя какие-то ее моменты и были приятными, события просто следовали одно за другим, без четкой траектории или цели, без кульминации или достижения долгожданных результатов, и чувство неудовлетворенности конечным результатом нашей жизни не овладеет нами. Но если мы можем сопоставить свою миссию не только с особенными событиями, но и с обычными, то обнаружим, что она стала организующим принципом. Когда мы принимаем решения с оглядкой на нее, то все, что прежде казалось нам последовательностью отдельных элементов, превращается в части единого целого, придающего вес даже вроде бы непоследовательным действиям (вечерника на день рождения супруга, визит к заболевшему другу или даже ситуация, когда мы пропускаем вперед другую машину в пробке). Иными словами, миссия помогает почувствовать, что наша жизнь важна в каждый момент.
Кроме того, она помогает нам не сломаться в случае серьезной потери, легче переносить стресс, повысить чувство собственной ценности, обуздать склонность сдаваться, получать больше удовольствия от повседневных дел, легче говорить «нет», защититься от отчаяния и придать больше важности событиям нашей жизни. На мой взгляд, мало что может дать такую же стойкость.
Стив внимательно посмотрел на меня.
– Хотите верьте, хотите нет, но для меня эту роль играла работа в секторе прямых инвестиций…
– …пока ее у вас не отняли, – заметил я.
На это он ничего не ответил.
– Вот что, – сказал я. – Не буду утверждать, что работа в секторе прямых инвестиций, создание скульптур или преподавание неважны или не стоит к ним слишком привязываться. Но если это все, к чему мы привязаны, то у нас нет никаких эффективных способов защититься от страданий.
Я предположил, что Стив просто шел по накатанному пути: ждал, что обретет полноту жизни в выполнении конкретной стратегии, работе в секторе прямых инвестиций, а не четко определенной миссии. Он был скорее привязан к тому, что делал, чем к тому, почему он это делал.
– Но я знаю почему, – заявил он. – Я любил это.
– И именно поэтому, – сказал я, – потеряв то, что вы любили, вы и пришли ко мне.
Приверженность миссии
Чтобы внести максимально важный вклад в создание непобедимого разума, мы должны влюбиться в свою миссию так же, как и в стратегии, которые мы используем для ее выполнения. Мы должны полюбить ее, как родитель ребенка. Нужно не забывать о ней, поддерживать и развивать ее и всегда быть готовым чем-то ради нее пожертвовать.
Макигучи считал, что такой уровень приверженности миссии возможен только тогда, когда стратегии, помогающие ее реализовать, сами по себе дают нам какие-то преимущества. Если мы воспринимаем то, что делаем, не как жертву, а как способ получения личной выгоды (даже если сама работа неприятна), то сможем надолго сохранить и интерес, и приверженность. Например, работа в Корпусе мира[7] может показаться отличной стратегией создания ценности для других, но мы вряд ли могли бы заниматься ею всю жизнь, не имея других источников дохода.
К сожалению, некоторые подходят к поиску миссии не совсем правильно. Сначала они решают, как она должна выглядеть (и на выбор часто влияют ожидания родителей или желание казаться другим хорошим), а затем пытаются увлечься ею. Однако вы не сможете заставить себя испытать нужные чувства усилием воли. Необходим другой подход: думать о создании ценности в том, что вас уже воодушевляет. Поняв, где вы хотите создавать новую ценность, вы (осознанно или нет) уже определяете миссию, которой готовы себя посвятить. Представьте себе, что в вашу одежду без вашего ведома был зашит драгоценный камень. Чтобы воспользоваться им, достаточно понять, что он у вас есть.
Это непросто, но понятно. Достаточно внимательно изучить стратегию, к которой мы уже привязаны (это может быть хобби, работа, которая у нас есть или которую мы хотим иметь), а затем сформулировать миссию, лежащую в ее основе. Не стоит придумывать, что могло бы нас воодушевить. Изучите имеющийся опыт и найдите источник вдохновения в прошлом и настоящем. Либо попробуйте что-то новое и посмотрите, привлекает ли оно вас.
– Еще сложнее, – сказал я, – найти способ выразить словами, почему этот опыт нас воодушевляет, и определить, почему это может стать нашей миссией.
Стив кивнул.
– Поэтому скажите мне, – произнес я, сложив руки на коленях, – что казалось вам самым значимым при работе в секторе прямых инвестиций?
– Много чего, – ответил он. – Искать компании, находящиеся в сложном положении. Оценивать их сильные и слабые стороны. Определять, как мы могли бы их спасти. А если это невозможно – как их разделить и продать по частям…
– Узковато, на мой взгляд. Что казалось вам самым значимым в вашей работе в широком смысле? Что заставляло вас петь от радости?
– Петь? – тревожно переспросил Стив. – Ну, например, когда я видел, что приобретенная нами компания начинает приносить прибыль.
– Еще шире, – попросил я.
– Когда я видел, что компания реализует свой потенциал.
– А это обязательно должна быть компания?
Стив сделал паузу.
– Нет… это могли быть и ее сотрудники. Да, мне очень нравилось, когда они достигали совершенства в своем деле.
– Вот, – сказал я, – это уже полезно для нашей цели. Вы говорите о помощи другим в реализации своего потенциала.
Стив несколько секунд внимательно смотрел на меня.
– Звучит отлично, но… я не знаю, может ли такая цель вдохновить меня так же, как прямые инвестиции…
– Сейчас вы ищете не то, что вас вдохновляет, – напомнил я. – Вы ищете то, что придает вашей жизни смысл, и можете найти это, только разобравшись в том, что вас воодушевляет. Я не уверен, что какой-нибудь скульптор испытывает воодушевление от того, что делает мир прекраснее. Скорее, его вдохновляет сам процесс создания скульптуры. Но ведь именно благодаря этому он украшает мир, и такая работа наиболее значима в его жизни.
После паузы Стив сказал, что я заставил его задуматься о многом и эти мысли не особенно помогли ему справиться с беспокойством. Я предложил ему подумать еще немного и дал рецепт на двойную дозу лекарства. На случай, если оно не подействует, я предложил подумать о психотерапии, надеясь, что наше обсуждение и размышления помогут Стиву добиться прорыва.
Миссия найдена
Первые признаки прорыва я увидел уже на следующей встрече со Стивом, через месяц. Он был в джинсах и футболке, с улыбкой на лице (вместо прежнего обеспокоенного выражения и неуклюжего костюма). Он встал и крепко пожал мне руку. Мы обменялись приветствиями, сели, и я спросил, как у него дела.
– Гораздо лучше, – ответил он. – Настолько лучше, что и не передать словами.
– Что же случилось?
– После нашей последней встречи я постоянно думал о нашем разговоре. Честно говоря, никак не мог отделаться от мыслей о нем. Поначалу даже не спал. Все, что вы сказали, казалось правильным. Но я никак не мог понять, как же сформулировать вдохновляющую меня миссию. Я подумал, что уделяю этому вопросу мало внимания, и постоянно задавал себе вопрос: «В чем моя миссия? В чем моя миссия?» И я все время возвращался к тому, о чем мы с вами говорили: миссия должна состоять в том, чтобы помогать другим реализовать свой потенциал. Я никак не мог двинуться дальше. А потом – не знаю как – я начал привыкать к мысли о том, что мне не обязательно оставаться в секторе прямых инвестиций. И как-то я проснулся утром и понял: моя миссия в том, чтобы помогать людям реализовывать свой потенциал в бизнесе. Это у меня хорошо получается. Это я хорошо знаю. Я знаю, что это прозвучит глупо, но когда я сопоставил это с тем, что вы говорили, – он улыбнулся еще шире, – я почувствовал настоящее вдохновение.
