Таня Танк - Бойся, я с тобой
– Бегите от тех, кто ищет «чистую нежную душу, способную возродить». Нормальный человек не умирает при жизни, чтобы нуждаться в возрождении. Нормальный человек возрождается сам, лишь опираясь на близких, а не перекладывая на них эту задачу.
– Не судите всех своими нравственными категориями. Как видим, эта привычка служит дурную службу попавшим в перверзные отношения.
– Искорените в себе преступный оптимизм. Не все проблемы можно решить, не со всеми людьми можно обрести гармонию. И не ваша в том вина.
– Сохраняйте независимость. Стройте свою жизнь так, чтобы в любой момент у вас было достаточно сил (средств, поддержки близких и т. д.), чтобы разорвать деструктивные отношения.
– Имейте жизненный план. Знайте свои цели и не отказывайтесь от них – тем более, под нажимом со стороны. Не плывите по течению. Время от времени останавливайтесь, чтобы понять, куда вас несет.
Вместо заключения. Они среди нас, или Мы где-то встречались…
Хожу одна по людным
И суетным местам
И синеглазых мальчиков
Встречаю тут и там.
Пока эта книга создавалась, ее прочитало не меньше двадцати человек. Среди них были мужчины и женщины, бывшие и настоящие жертвы хищников, а также те, кто считал, что никогда в жизни не сталкивался с ними.
Парадокс, но как раз те, кто сильно пострадал от перверзников, сочли, что книга… не о них. Эти, без сомнения, жертвы говорили примерно следующее: «Не, мой все же был не таким подонком. Он сломал мне всего два ребра, а не три, как тут некоторым». Или: «Думаешь, у меня с NN было это самое? Он же только замахивался на меня, но не бил, а если оскорблял, то всегда просил прощения». Или: «Просто у моего работа такая – припирать людей к стенке и выворачивать им душу наизнанку. Вот он иногда и не успевал переключиться».
Поразил и самообман ныне действующих жертв. Стоило перверзнику достать из кармана кусочек сахарку, как они моментально «забывали» о фактах насилия, которые еще вчера вызывали у них негодование и боль. «Нельзя так взъедаться на человека только из-за того, что он потерял симку с моим телефоном, – оправдывала передо мной поведение перверзника одна из жертв. – И эту девку не он привез, а его брат, специально чтобы досадить мне, так как видел, что NN в меня влюблен».
Слушать это было грустно. Я попробовала «освежить» память моей собеседницы: «А то, что он выклянчил у тебя свидание, а потом сам на него не явился – этого не было? А о том, что он выставил тебя с вещами в два часа ночи в чужом городе, забыла? А то, что ты уже три месяца плачешь и болеешь – это тоже не считается? Если такая забывчивая – записывай».
После подобных диалогов понимаешь, почему хищники не ощущают недостатка в жертвах. Да потому, что очень многие готовы играть с ними в эти игры. Отказываясь при этом признавать себя жертвами и руками-ногами отбиваясь от информации, способной разрушить иллюзорный мир их «любви».
Меня, кстати, отговаривали писать эту книгу. Уверяли, что бесполезно. Мол, в чужих историях читатели не увидят параллелей со своими, а если и увидят, то все равно не уйдут от своих обаятельных и харизматичных мучителей. Что ж, это их выбор, их судьба. Мое дело – предупредить об опасности и уповать на то, что имеющий уши да услышит.
…Другая часть моих добровольных читчиков вообще отказалась признать то, что проблема существует. И это несмотря на то, что книга просто пестрит страшными картинками из жизни, а тема насилия и деструктивных отношений всесторонне исследуется, по меньшей мере, на протяжении века. Как тут не вспомнить Роберта Хэйра, который как-то предложил научному журналу статью с электроэнцефалограммами агрессоров. Редактор вернул текст со словами: «Эти электроэнцефалограммы не могли быть получены от реальных людей». Тем не менее, это были электроэнцефалограммы реальных психопатов!
Хищники существуют, но мы почему-то упорно не хотим этого признавать. Поэтому примерно треть аудитории отреагировала на прочитанное так: «Ужас-ужас. Где они только их находят? Я вот ни разу таких уродов не встречал(а)».
Ой ли? Если учесть, что двуногие хищники составляют 4–5 % человечества, то нет никаких сомнений, что вы их встречали, но просто не отфиксировали, что это они. Многих из нас куснули походя, и мы, пережив недоумение и непродолжительную боль, со временем попросту забыли о них. И уж как минимум, каждый из нас слышал о таких людях. Или наблюдал их проделки со стороны, посмеиваясь, а то и откровенно потешаясь, как графиня Ростопчина, над «глупыми» жертвами. Это мог быть:
– ваш знакомый по вузу, который крутил роман одновременно с тремя вашими сокурсницами, две из которых были лучшими подругами. При этом с помощью «массовки» он обеспечивал мощную «информационную поддержку» кампании, благодаря которой над девушками за их спиной смеялся всяк, кому не лень, а ваш «герой» красовался в образе невероятно востребованного и утомленного женским вниманием парня. Итог «потехи»: одну «пассию» отчислили, вторая загремела на аборт, после которого не иначе как с горя выскочила замуж за алкаша. А третья после ряда абортов стала женой вашего «мачо». Но вскоре перестала ею быть. И где она сейчас – никому неизвестно. А наш «герой» – вот он, в соцсетях, гладкий и улыбающийся, с кучей «френдов».
– трогательно влюбленный в вашу приятельницу юноша, который три месяца носил ее на руках (в буквальном смысле!), а потом вдруг ни с того, ни с сего поставил на землю и безжалостно объявил о разрыве, отказавшись назвать причины. Красивая, умная и тонко чувствующая девушка десять лет шарахалась от мужчин, мучаясь несуществующей виной и сознанием собственной ущербности.
– коллега другой вашей знакомой, полгода бросавший на нее страстные взоры, а потом, наконец, пригласивший ее прогуляться, и после шестичасового общения «на одной волне», со стихами и откровениями, философски изрекший: «Вижу, что нравлюсь тебе. А ты мне, к сожалению, нет. И никогда не нравилась».
– шеф вашего родственника, назвавший сотрудников «картриджами», которые следует выбрасывать по мере выработки, и коварно уволивший свою заместительницу и по совместительству невесту.
– любовник вашей одноклассницы, который прожужжал ей все уши о желании заиметь от нее «не менее трех деток», и обругавший ее окотившейся вагиной, едва она забеременела,
– главврач одной из поликлиник, которая на интервью осыпала вас комплиментами и потчевала печеньем, а едва за вами закрылась дверь, позвонила вашему начальнику с требованием лишить вас гонорара из-за вашего вопиющего непрофессионализма. А потом, не удовлетворившись этим, в течение месяца названивала в департамент, жалуясь и на вас, и на вашего начальника, требуя закрыть ваше издание, а вам самой выдать «волчий билет».
– муж вашей знакомой, который живет в ее квартире и за ее счет, а за каждую прогулку с общим ребенком требует оплаты по таксе няни. И который параллельно навещал другую женщину, одевался и отдыхал за ее счет, при этом брал с нее деньги даже за купленный батон и бросил ее, когда она вернулась из роддома с ребенком от него,
– кандидат наук, крупная специалистка, скажем, по Фету, которая в свое время попросила у подруги почитать вступительное сочинение и незаметно пририсовала к паре букв закорючки. В результате, девушка не набрала проходного балла.
– ваша коллега, которая…
– ваш сосед, который…
– директор домоуправляющей компании, который…
– депутат Городской Думы, который…
Словом, каждый из нас так или иначе с ними сталкивался.
Кроме того, надо принимать во внимание и разную выраженность деструктивных черт. Вашего вечно всем недовольного, брюзжаще-язвительного полуальфонса-мужа можно поставить на нулевую отметку шкалы хищников – как пассивно-агрессивного типа. На пятидесятой отметке разместится, например, садист-психопат Пол Бернардо, а на сотой – разрушитель всех времен и народов Гитлер. Но все они – и смертоносные тираны, и мелкотравчатые мерзавцы – будут одного поля ягодками. Разница – пожалуй, лишь в количестве жертв и масштабах разрушений. У кого-то это будут умершая нестарой жена, с десяток «кинутых» друзей и ребенок с поломанной психикой. У другого – миллионы отправленных в газовые камеры людей.
К сожалению, повсеместная распространенность насилия искривила мозги многих из нас и стала чуть ли не нормой жизни. Девушка на одном из Интернет-форумов доказывала мне, что слова «Я твоему коту башку сверну» не являются угрозой – «просто муж вспылил из-за усталости». Другой участник дискуссии ратовал за семейные стычки с взаимными оскорблениями и даже рукоприкладством, как путь к «более страстным поцелуям». Что с нами происходит? Почему мы перестали считать насилие насилием? Почему считаем допустимым терпеть жестокость по отношению к себе и быть жестокими самим?
