Нехама Мильсон - Путешествие по Я-Мирам
Лес раздвинулся с уважением, кажется, что даже ветви стали ниже, как если бы деревья совсем немного, без лишнего подобострастия поклонились, не смея посмотреть прямо в глаза Ее Величеству – Реке. Впрочем, это и не река даже, а скорее ручей, но ручей царский, широкий, бурный, не журчащий нет, поющий, мастерски вплетающий свою партию в общую мелодию жизни. Кажется, есть что-то невообразимо важное в словах этой песни, но я пока не в состоянии понять их. Я прислушиваюсь, и в голове звучат строчки явно не мои, но и не читанные никогда прежде. Ручей ли напел мне их, или одиночество нашептало? Я не спорю и не отмахиваюсь, я гость в этом чужом мне моем мире не мне менять его привычек.
Странный мир незнакомого тихого цвета
Желтых звуков и чьих-то диковинных слов
Может быть осень предвестницей лета,
А реальность – лишь миром несбывшихся снов.
Странный мир замер в жесте привета,
И иллюзия выбора словно мираж.
И приказ стать собою – в форме совета,
И инструкция с виду всего лишь пейзаж.
Мне необъяснимо, несказанно хорошо здесь в лесу. Тот самый гаденький зуд действия, который вечно нес меня мимо жизни и сейчас пытается высказаться «идем», мол «дальше, там еще много неизведанного», но рядом с песней воды под аккомпанемент леса голосок его слышится писком. Я не хочу уходить отсюда. Остаюсь. Кажется, еще о многом мне расскажет этот ручей, мудрый как старый Учитель и резвый как счастливая девчонка.
Мне 9 лет, я сижу у такого же ручья, в алее, со смешным названием «подсадок», алее из Детства. Мне хорошо, одиночество и удовольствие неразделимы. Я королева ручья и травы. Они принадлежат мне, и я ими владею. Еще моим, неотделимо и неотнимаемо, является мой конь, мой лучший друг – велосипед. Уезжая далеко от дома, к ручью, траве, одиночеству я достигаю высшей степени мудрости – счастья. Разве производила я тогда какие либо действия / объекты? Но разве это делало меня хуже? Может, именно это время, было моей личной зимой – зрелостью? А что произошло позже – я впала в детство? Постарела? Когда, в какой момент я разучилась «не делать» созидательно и «делать» без разрушения?
Когда разрушение стало моей нелюбимой, обрыдлой, но привычной работой? В мелодии ручья я слышу шум ветвей. Это Сад Моей Юности. Всплывает картинка – я в саду, очень занята – я НЕНАВИЖУ. Это не легкая наука – ненависть, но там, в саду мне кажется, что без нее я не смогу стать взрослой. Я ненавижу, и не прощаю себе этой ненависти. Не тогда ли родилась Девочка, Которой Важно Быть Хорошей? Не тогда ли началась в моей жизни Эра разрушения?
Может быть осень предвестницей лета,
А реальность – лишь миром несбывшихся снов…
Я когда-то не жила в мире общепринятой реальности. Тогда, давно, до Эры повального невезения, я жила в мире, который ощущала как единственно реальный. В нем люди любили и радовались мне, в нем я никогда не чувствовала одиночества и отверженности. В этом мире я была – Я. Мне было интересно с Собой, мне не было с Собой скучно. Там жили великодушные друзья, смелые принцы, благородные хулиганы. Там со мной был все_понимающий и реально_существующий отец. Мой мир представлялся мне таким совершенным, что в нем просто не могло быть никаких недостатков, он был предельно функциональным, он не впускал в себя ничего не приносящего мне радость. Там со мной был отец. Там мама понимала меня. И еще у меня там был близкий друг. Близкий, до неразлучности, до идентичности, до приступов многочасового молчания.
Этот мир был живым, полноценным существом, и, когда я ушла из него, он затосковал и умер. Куда деваются умершие миры? Уходят в сны, мечты, или остаются внутри нас и мстят нам за свою смерть. Мстят нереализованностью, неудовлетворенностью, неполноценностью. А может они не умирают, а просто уходят и ждут, ждут, не надеясь особенно, нашего возвращения? Боже!!!! Вот оно.… Вот откуда это ощущение… Какое странное дежа-вю… Я где-то видела все это, но этого со мной никогда не случалось.
Второй шанс. Это всегда неожиданное чудо. Право на пересдачу неудачного экзамена. Право на вторую попытку. Уже не на пятерку, теперь с подсказкой, но все еще возможность выразить себя.
Я, взрослая, разочарованная в знаниях Не Моего Мира, разбитая собственными попытками разрушить свою жизнь, как разрушают неудачную пробу, сохранившая единственный талисман из Того Самого Настоящего Мира – веру в то, что Тот, кто создал меня, не мог не создать Мой Мир, Мир для меня, Мир идеально мне подходящий, я вернулась домой. Ребенком не знала, взрослой забыла, не искала, по причине незнакомства с объектом поиска, я возвращена, как нерадивый ученик, которого учитель подталкивает в плечо на пороге класса, возвращена в единственно подходящий для меня мир, единственно истинно реальный, мир, где я – Я. Мир с чудным и претендующим названием Я-МИР.
Ручей продолжает рассказ, но мне уже не достаточно слышать, для полного понимания – соединения со звуком, я должна осязать его, кожей и мышцами впитывая информацию. Вот она – прозрачная правда зазеркалья. Опускаю руку в морозную плазму воды, и кисть начинает свою, отдельную от меня жизнь. Жизнь ощущений, физического существования, реального наличия здесь и сейчас. Она, не дожидаясь моей готовности, объявила себя наличествующей. Вода стала моими глазами. До сих пор я -вся была во вне. Я видела и осознавала наличие в реальности деревьев и травы, но где же была я? Мои руки, лицо, ногти – были ли они реальны, или словно во сне, я скорее догадывалась об их существовании, чем ощущала их действительность. И вот теперь не зрением глаз и не знанием памяти, а ощущениями воды я вижу свою руку, реальную, физически действительно существующую. Я – невидимка, забывший давным-давно, как выглядит его тело, опустивший руку в краску, обнаруживаю вдруг форму, цвет, консистенцию собственной плоти. Я – наркоман, получивший первые капли зелья, не могу уже остановиться, не обнаруживая еще и еще доказательства собственной реальности. Я – мудрец, осознающий, что получение счастья во всей его полноте – суть несчастье, так как истина счастья в устремлении пути. О нет, я не бросаюсь в поток всем телом, я хочу искать его постепенно, шаг за шагом, сантиметр за сантиметром, удивляясь и радуясь каждой находке, как золотоискатель, просеивая день за днем месяцы и годы в поисках Того Самого Дня. Погружаю в воду вторую руку, мудр, Создавший меня! Отсчитав половину отпущенного мне Знанием Не Моего Мира века, я не задумывалась ни на минуту (что значит минута в сравнении даже с тем, жалким, веком) о том что парность, не есть не предусмотрительность рачительного хозяина. Две руки не две, а одна и одна. Ни как не соединенные между собой, там, в зазеркалье, каждая живет своей жизнью, имеет свой характер, свое великое предназначение, и свое право выбора. Они похожи, но в то же время достаточно различны, чтобы возник интерес одной к другой, тропность, притяжение, объяснимое разве что разнополостью. Эта подводная игра двух рук, лишенных объединяющего тела, самый красивый из существующих брачный танец – танец полного доверия, полного понимания, танец счастья – счастья устремления.
Волнение, охватившее меня, волнение исследователя за минуту до Великого Открытия, волнение Женщины, почувствовавшей Его присутствие за секунду до первого взгляда. Я вхожу в ручей, и получаю новый подарок бытия. Ноги! Одна и одна, так же как руки, две самостоятельные жизни. Какая разная судьба, какие разные миссии.
Одна – революционер, пионер-первопроходец, непоседа, везде сующая свой нос, первое движение – стремление – посыл ее предназначение. Но истинный смысл ее устремлению придает вторая – приносящая вслед за нею все тело на вновь обретенный участок вселенной. Они как два канала соединяющие изученное с неизведанным. Обретя ощущения, я обнаружила, что у каменистого дна есть не только зрительная реальность, холод и звук, есть и острые края камней и ласковая мягкость песка и шершавость струящейся воды. А что там, в надзеркалье, куда уходят, поднимаясь над гладью ноги-каналы? Захожу глубже и пугаюсь. Когда то я знала…. Нет, верила, да скорее верила, чем знала. И вера эта ничего не давала моему восприятию себя, но теперь холодными глазами воды, хрипотцой подмешанной в знакомый голос ручья, ледяной ртутью, не оставляющей никакого сомнения в реальности, ощутимости, физичности тела, я знаю, и знание это пугает. Нет места недоверию, нет возможности избежать этого знания, оно получено, неопровержимо, беспощадно. Ни с чем нельзя перепутать это дрожащее, вибрирующее томление в той самой, узловой точке, точке объединяющей устремление и воссоединение, отделение и цельность, поиск и понимание. В совокупности с неожиданным мягко-пуховым теплом низа живота, зазвучавшим тихой сопрановой ноткой в общем хоре, это новое открытие не оставляет мне права на побег, на не принятие истины. А истина в том, что я Женщина. Я и прежде, в Не Моем Мире носила женское имя и облекала не существующее, а подразумеваемое тело в женские одежды. Я была признана достаточно высококачественным существом женского пола. И только теперь, ртутная тяжесть воды дала в полной мере ощутить значение этого знания – я Женщина. Совершенное Создание, растерявшее на длительных привалах свое Совершенство, утратившее саму память о нем, настолько прочно и надежно забывшее, до крайней степени потери – потери физической. И звуки сопрано, звучащие все настойчивее, нет, не просят, не предлагают – приказывают ощутить себя Совершенным Сосудом – сосудом для принятия, сохранения и творения.
