Алисса Муссо-Нова - Хер Сон
И тогда началась Сказка Исполнения Всего!
А напоследок я скажу…
«Не ходите, дети, в Африку гулять!» – так говорила в детстве мама, смотрела значительно на Семирамиду и грозила ей пальчиком. Семирамида была послушной девочкой, и в отличие от остальных детей, которые то и дело бегали гулять в эту самую Африку, мирно сидела дома, не высовывая носу. И нос у нее от такого образа жизни сделался совсем коротенький, прямо кнопочка мелкая, а не нос. Но желание все-таки вырваться когда-нибудь из цепких лапок мамочкиных и погулять по Африке не оставляло Семирамиду, а иногда просто распирало ее это желание во все стороны. И тогда на Семирамиде начинали от распирания появляться выпуклости. Впрочем, выпуклости эти скоро стали появляться и на других девочках с переменным успехом – видимо, и их распирало тоже.
Но, судя по величине всяких выпуклостей, Семирамиду распирало больше всех. И так ее знатно расперло, что вскоре уже только один магазин мог предложить ей одежду – «Три Поросенка» – вот как ее расперло! Но в «Три Поросенка» ходить скучно – уж больно у них одежки однообразные. Почему-то тамошние дизайнеры считают, что если на бесформенное туловище еще более бесформенную одежду нахлобучить, то это получится элегантно. Но получались чехлы то ли диванные, то ли танковые…
Надоело Семирамиде однообразие одежное и полетела она в Испанию – выбрать новые тряпочки себе. Почему в Испанию – да потому что там живут испанки, дамы нередко форматные такие синьоры, и они себе модных кутюрье выписали, апельсинами их угостили, сангрии в большие бокалы налили, фламенко сплясали – и те дизайнеры-кутюрье им чехлов узорчатых да веселеньких на телеса напридумывали, и прямо громадный магазин «Три Синьоры» в городе Мала-Га! был открыт на радость всем дамским выпуклостям!
Опять же, тремя синьорами себя куда как приятнее называть. Сами посмотрите: на вопрос «где ты одеваешься?» какой ответ более пьянящий и чарующий:
– У «Трех Синьор»!
Или
– У «Трех Поросят»?
Вот так-то!
И купила себе Семирамида у этих «Трех синьор» брючки белые и чехольчик на телеса, тоже белый и с крылышками.
Приоделась в обновки, и гулять пошла. Ходит по улицам, красуется, и народ испанский ей улыбается, а мужчины, которые побойчее, те языками цокают и выражение лица специальное делают, и слово «гвапа» говорят, чем Семирамиду очень радуют. Потому что «гвапа» – это «красотка» означает на местном наречии.
И так хорошо сделалось Семирамиде, что захотелось ей летать, да крылышки на ее чехольчике новом трепещут на плечах, тоже в полет просятся. Только хоть и есть ветерок в Малаге, который пальмы лохматит и песком на пляжах играет, но маловат он, чтобы поднять в небеса Семирамиду. И вот в один прекрасный день умный человек Павлик Масленников посоветовал по телефону Семирамиде на Тарифу съездить. Он сам там сто раз бывал и на крыльях разных летал, потому что над Тарифой самый сильный ветер получается, и все, кому летать охота, над этой самой Тарифой парят в воздухе на разноцветных крыльях, как птицы райские, и в воздусях кувыркаются радостно.
Послушала Семирамида умного человека Павлика и поехала в славный городок Тарифу – это маленький городок оказался, на самом юге Испании – самая южная точка. И действительно, ветер там постоянно живет, потому что еще город на горизонте не показался, а ветер уже вовсю разыгрался, и на всех окрестных горах для него игрушек понаставлено – видимо-невидимо! Специальные игрушки такие – ветряные мельницы. Прямо все горы оказались этими игрушками громадными усеяны, как будто сотни великанов стоят на горах и руками машут в разные стороны. Теперь понятно стало, с кем тут Дон Кихот бился, когда у него крышу ветром унесло либо совсем в голову надуло, а может быть, музыки этих великанов наслушался. Потому что если стоять близко к этим ветрякам железным, то как будто в Сергиевой Лавре стоишь во время праздника, когда звонят все колокола одновременно – вот так тут ветер в железные крылья бьет – оглушительный звон стоит!
А потом дорога к морю выбегает, и сразу вид на море открывается с высоты, и громадное море, прямо как небо!
И кораблей целые стада всяческих, а за кораблями – мамочка дорогая! – за кораблями та самая Африка и видна!
Смотрит Семирамида на африканский берег и глазам своим не верит – даже не ожидала она здесь Африку увидеть, да еще так близко! И стала разглядывать берег африканский – где там акулы и гориллы, львы и крокодилы, а их там и не видно даже ни одного. Спросила народ на пристани – может, кто видал акул-горилл? Все смеются, говорят – это зверье в зоопарке все сидит в клетках, здесь неподалеку – в Эстепоне, тоже городок испанский на побережье, там зоопарк имеется. А в Африке нет такого. Они, во всяком случае, не видали, давно здесь живут и ни разу не видели. Вот город белый на горе стоит – это все видят, и Семирамида тоже видит. И порт с кораблями видно, а крокодилов не видать. ТУТ ПОНЯЛА Семирамида, что мамаша ее шутки с ней шутила и всякие басни ей рассказывала, а на самом деле в Африку ходить гулять можно, и прямо из Тарифы туда паром идет, «Ferry» называется, и плыть туда полчаса всего, до этой самой Африки, и народ туда на денек погулять едет, и никто крокодилами покусанный еще не был, а даже очень всем эта прогулка нравится. И сказала тогда Семирамида своей сказке, застрявшей с детства в извилинах:
– Прощай! Любить не обязуйся!
И рассмеялась, довольная. Потому что именно в эту минуту и перестало распирать Семирамиду любопытство, и она сдулась сразу. Все ее выпуклости излишние убрались, а большая самая выпуклость на животе даже внутрь немного ушла, и впуклость образовалась приятная. И стала Семирамида легка, как бантик шелковый, и подхватил ее ветер Гибралтарский и понес – теперь его силы вполне хватало, чтобы Семирамиду в небеса поднять. Но понес ветер ее не в Африку, потому что дул он на Восток, а Африка в южной стороне была. «Ну и хорошо, – подумала Семирамида, – я так до дома долечу, да меня там еще и по телевизору покажут, потому что чудесное превращение получилось, да плюс чудесное перемещение сейчас получается!» Да только опять неожиданность получилась: вместо российских лужаек занес ветер с Гибралтара Семирамиду на Филиппинские острова – новую фигуру в голубых морях пополоскать и в горных травах душистых выгулять, да в яркие филиппинские одежды разукрасить. Но это уже совсем другая история. А напоследок я скажу: «Прощай!»
Прощай!
Прощай своих родителей, которые рассказывали тебе дурацкие сказки.
Не потому, что сказки эти они сочинили, как умели, да как сами от своих пап-мам слышали, хоть это и действительно так – сочиняли, как умели, да услышанное пересказывали. Академию Правильных Сказок мы с Солисткой совсем недавно придумали, а тогда учиться не у кого было сказки правильные складывать, вот и рассказывали, как умели.
Прощай их не потому, что они совсем не виноваты в том, что ты сказок наслушавшись, забыл, что детство давно кончилось, и можно было уже сто раз написать новые свои сказки, а мы все старые родительские невкусные пережевываем.
И вот теперь, дружок, потряси извилинами – не завалялась ли там старая-старая сказка, с которой давным-давно пора расстаться, как расстались мы без сожаления с пустышками и подгузниками.
И напиши себе новую сказку, про Африку и Индонезию, про Гибралтары и Дарданеллы, про Ай-болитов и Ай-здоровов, и про семеро козлят не забудь, и про красные тапочки, шапочки и трусы с кружавчиками!Игры дотошного разума
Три стамбульских штучки
Предыстория
В одной из поездок по антикварным магазинам Стамбула (мы с Индюшкиной Кошкой искали части разобранной на детали Машины Времени, проданные нашей ретивой бабушкой как антикварные предметы – она была большой противник наших прогулок по закоулкам Времени) мы обнаружили в одной лавчонке оловянную коробочку со странным узором, напоминающим схему какого-то устройства. В коробочке лежали, как на первый взгляд показалось, совершенно никчемушные штучки: старая пальчиковая, вернее сказать, «мизинчиковая» батарейка, фиолетовый ластик и деревянная бельевая прищепка. Коробочка нас заинтересовала, особенно рисунки на стенках, и улыбчивый турок по сходной цене с удовольствием нам ее уступил.
Содержимое коробочки мы тут же хотели бросить, но не нашли рядом помойки, и я сложила всю эту дребедень в карман своей красной куртки, а схемы на коробочке, запрятанные в витиеватые восточные орнаменты, мы аккуратно сфотографировали в ближайшем кафе и отправили фото (да здравствует современная мобильная техника!) в лабораторию на дешифровку.
Затем мне понадобился ластик. Я натирала ногу не слишком удобными кроссовками, которые я и взяла-то из дома, чтобы бросить здесь, когда куплю новые. А эти в свое время я приобрела, уступив уверениям продавца, что кроссовки разносятся и станут точно по ноге, и которые никак не хотели этого делать. Хотя возраст у них был уже пенсионный. Я решила положить широкий плоский ластик под пятку, чтобы хоть чуть-чуть ослабить давление на натертое место, пока я не найду новую удобную обувь.
