Виктор Еремин - 100 великих литературных героев
Эта «медленно протянутая рука» и есть бунт Лизаветы против мира зла (в том числе и против ее злобной сводной сестры-процентщицы) и сделала гораздо больший, хотя и длительно продолжавшийся во времени переворот в душе убийцы, чем бесконечная говорильня, слезы и стенания Сони Мармеладовой с ее чтением и перетолковыванием Евангелия. Но самое ужасное в этом жесте Лизаветы – разоблачение идеи Раскольникова, ибо становится ясным: под «тварью дрожащей» он понимал совесть человеческую, а «право имеет» тот, у кого ее нет! Лизавета потому и была послана под топор палача, чтобы гибелью своей поднять в Раскольникове великий бунт совести и вернуть его в лоно родных ему «тварей дрожащих».
Преступление Сони Мармеладовой тоже идеологическое, хотя Достоевский и не сформулировал идею прямо. Однако она вытекает из действа романа и может быть сформулирована так: «Я нищая, я несчастная, я должна спасать свою семью, малых детей, я верю в Бога, поэтому имею право!» Право соблазнять, развращать, ввергать в порок, разлагать чужие души, в наше время – торговать наркотиками, калечить, убивать… О совести здесь и говорить не приходится, одно оправдание – прикрытие говорильней о Боге. Не зря Писарев заметил, что именно Соня, даже не зная его, подтолкнула Раскольникова на убийство. Все будет списано на нищету, несчастье и плачущих голодных детей, все будет оправдано верой в Бога! И никого не должно волновать то, что несчастья эти исходят исключительно из недр самой семьи, что все соблазняемые, развращаемые, обманутые в несчастьях этой семьи неповинны. Кто-то должен платить, пусть платят другие!
Самое поразительное то, что в романе есть героиня, по своей философии родственно близкая Сонечке Мармеладовой, будто скроены обе были по одному лекалу. Это Алена Ивановна, убитая старуха-процентщица! Такая же глубоко верующая и несчастная, только возрастом она гораздо старше, а потому циничнее и наглее. Алена Ивановна – будущее Сони Мармеладовой, если бы… Если бы Мармеладова не нашла спасение в Родионе Раскольникове.
Убийца гораздо менее преступен перед Богом и людьми, чем падшая девка, ибо Раскольников загубил всего две души, а Мармеладова – сотни, если не тысячи. Философские рассуждения Раскольникова – очевидно глупы и мало кому приемлемы; философия Сонечки – соблазнительная и притягивающая; деяния Раскольникова – понятны и осуждаемы; деяния Сонечки – дьявольски размыты и прикрыты евангельскими цитатами; Раскольников был спасен жертвой Лизаветы Ивановны; Мармеладова была спасена раскаявшейся, оказавшейся совестливой душой Раскольникова. Спасена ли?.. Ведь по сей день трудно найти в русской литературе более развращающую душу читателя героиню, чем Сонечка. Даже Анне Карениной до нее далеко.
Соня Мармеладова – ярчайший, непревзойденный образец литературного героя, живущего самостоятельно, по своей воле, вопреки намерениям и замыслам автора произведения, в границах которого и должна вроде бы протекать жизнь героя.
Аглая Ивановна Епанчина против Льва Николаевича Мышкина
Работая над «Преступлением и наказанием», Федор Михайлович совсем упустил из виду договор со Стелловским. За месяц до истечения срока Достоевский еще и не приступал к работе, хотя сюжет романа «Игрок» в голове у него был готов основательно. Писатель просто физически не успевал записать его набело. И тогда друзья посоветовали Федору Михайловичу воспользоваться услугами стенографистки. Так в доме Достоевских появилась Анна Григорьевна Сниткина (1846–1918).
Работа над романом началась 4 октября 1866 г., 29 октября «Игрок» был закончен, а 15 февраля 1867 г., вопреки увещеваниям домашних, Достоевский и Сниткина обвенчались.
Анна Григорьевна стала ангелом-хранителем писателя в последний период его жизни. Она родила супругу четырех детей, отучила мужа от азартных игр, взяла под жесткий контроль издательские дела и финансы Федора Михайловича. Благодаря жене Достоевский расплатился со всеми многотысячными долгами, но вздохнуть свободно не успел – долги окупились доходами от «Братьев Карамазовых», поступившими уже после кончины писателя.
В середине апреля 1867 г. молодожены отправились в свадебное путешествие по Европе. Посетив Германию, они через Базель поехали в Женеву, затем в Италию. В Базеле Федор Михайлович был потрясен, даже испуган картиной Ганса Гольбейна-младшего «Труп Христа». А в Женеве он присутствовал на заседаниях конгресса мира, представленного преимущественно социалистическими и масонскими деятелями. Достоевский был обескуражен выступлениями участников конгресса, считавшихся в образованном обществе самыми выдающимися мыслителями своего времени. Почти все дружно называли главным врагом человечества и прогресса христианство. Ю.И. Селезнев утверждает, что именно швейцарские впечатления Достоевского легли в основу задуманного им тогда романа «Идиот».
Название романа пришло почти сразу. «Идиотосами» в древнегреческом обществе называли крайних индивидуалистов, людей, предпочитавших жить по своим законам, отличным от законов общества. Таких людей нередко лишали гражданства, поскольку они отказывались участвовать в выборах. Главный герой романа должен был стать гипертрофированным Раскольниковым – идиотосом. «Главная и основная мыль романа, для которой все: та, что он до такой степени горд, что не может не считать себя богом, и до того вместе с тем себя не уважает (до того ясно себя анализирует, что не может бесконечно и до неправды – усиленно не презирать себя) … Или властвовать тирански, или умереть за всех на кресте – вот что только и можно по-моему, по моей натуре»,[270] – записал Достоевский о задуманном герое.
Однако от повторения образа Раскольникова Федор Михайлович отказался очень быстро, только название романа «Идиот» осталось. Новый главный герой должен был стать антиподом Раскольникову – Достоевский задумал «изобразить вполне прекрасного человека», проповедника. Но и этого оказалось для него мало. В конечном итоге «…развитие основного замысла романа подводит к важнейшему выводу. Достоевский отважился на дерзостный эстетический эксперимент: представить в российской действительности явившегося в нее Христа – в Его человеческой природе, насколько это возможно языком не-сакрального искусства».[271]
И это уже была глубочайшая богоискательская ошибка, поскольку, как объясняют теологи, «человеческая природа Христа неотделима в Его личности от природы Божественной».
Роман «Идиот» был создан в 1867 г., преимущественно во время пребывания писателя в Италии. Впервые его опубликовал журнал «Русский вестник» в номерах за 1868–1869 гг. Читателями «Идиот» был встречен восторженно.
Поставив перед собой противоестественную задачу, Федор Михайлович попытался решить ее посредством театральных приемов. Лев Николаевич Мышкин, предназначенный писателем на роль земного Христа, на протяжении всего романа (за редким исключением) говорит безжалостные речи и творит очевидно несуразные и даже жестокие поступки, но «свита играет короля» – окружающие восхищаются его благородством, смирением, невинностью и прочими добродетелями, на деле мало чем подтвержденными, скорее наоборот. Всякий раз, когда ситуация заходит в тупик, Федор Михайлович использует спасательный круг и объявляет Мышкина идиотом, следовательно, с него взятки гладки.
Однако подлинный смысл образа князя заложен в указанных Достоевским прототипах героя. По словам самого писателя, он хотел соединить в Мышкине начала трех личностей – двух литературных героев и одного Божественного.
Во-первых, Дон Кихота – как грустный и ироничный итог жизни человечества. Именно в этом образе наиболее ярко выражена мысль о том, что идеальный герой может стать правдоподобным только будучи смешным, еще лучше гипертрофированно комичным – до глупости.
Во-вторых, бедного рыцаря из стихотворения А.С. Пушкина «Жил на свете рыцарь бедный…», влюбленного в Богоматерь. Здесь очень важны следующие строки поэта:
Между тем как он кончался,
Дух лукавый подоспел,
Душу рыцаря сбирался
Бес тащить уж в свой предел:
Он-де Богу не молился,
Он не ведал-де поста,
Не путем-де волочился
Он за матушкой Христа.
Но пречистая сердечно
Заступилась за него
И впустила в царство вечно
Паладина своего.
А вот это уже ключ не только к образу князя Мышкина, но и к пониманию самых знаменитых персонажей романов Достоевского, к богоискательству Федора Михайловича в целом. Стихотворение целиком и концовка его в особенности пропитаны духом Гётевского «Фауста» с его идеей о том, что человек может продать душу дьяволу, преследуя свои цели, но затем, используя доход от сделки на благие дела и предаваясь светлым мыслям, будет прощен Богом и принят в раю. Это чисто торгашеское, протестантское христианство Западной Европы, и именно на этой идее построены линии Сони Мармеладовой в «Преступлении и наказании» и Настасьи Филипповны в «Идиоте». Однако Федор Михайлович пошел гораздо дальше Гёте.
