В. Храковский - 40 лет Санкт-Петербургской типологической школе
Храковский В. С. Залог и рефлексив // Проблемы теории грамматического залога. Л., 1978.
Храковский В. С. Некоторые проблемы деривации взаимных конструкций // Семантические аспекты слова и предложения. Пермь, 1980.
Храковский В. С. Диатеза и референтность // Залоговые конструкции в разноструктурных языках / Отв. ред. В. С. Храковский. Л., 1981.
Храковский В. С. (ред.). Типология итеративных конструкций. Л., 1989.
Храковский В. С. Формальная маркировка изменения диатез//Words Are Physicians for an Ailing Mind. München, 1991.
Храковский В. С. Пассивные конструкции // Теория функциональной грамматики: Персональность. Залоговость / Отв. ред. А. В. Бондарко. Л., 1991а.
Храковский В. С. (ред.). Типология императивных конструкций. СПб., 1992.
Храковский В. С. (ред.). Типология условных конструкций. СПб., 1998.
Храковский В. С. Диатезы и залоги (тридцать лет спустя) // Слово в тексте и в словаре: Сб. ст. к семидесятилетию академика Ю. Д. Апресяна / Отв. ред. Л. Л. Иомдин, Л. П. Крысин. М., 2000.
Dayley J. P. Voice and ergativity in Mayan languages // Journal of Mayan Linguistics. 1981. Vol. 2. № 2.
Khrakovsky V. S. Diathesis // Acta Linguistics Academiae Scientiarum Hungaricae, 1979. T. 29 (3–4).
Xrakovskij V S. (ed.). Typology of Iterative Constructions. München; Newcastle, 1997.
Xrakovskij V. S. (ed.). Typology of Imperative Constructions. München, 2001.
С. Е. Яхонтов
Служебные слова и морфемы в изолирующих и других языках[133]
Во введении к своему обширному исследованию японского глагола А. А, Холодович, отмечая, что в предложении существует по крайней мере два значимых уровня — уровень слов и уровень морфем, делает при этом одну оговорку, важную для китаеведения: «…есть языки… типа древнекитайского, в которых предложение сегментируется на значимые единицы только одного уровня — на слова. Правда… такие неделимые… слова явно распадются на два класса: класс нестроевых, или неграмматических, и класс строевых, или грамматических, слов; такое деление косвенным образом воспроизводит двухуровневую семантическую структуру привычных и в каком-то смысле „нормальных“, с нашей точки зрения, языков» [Холодович 1979].
Ниже я хотел бы прокомментировать эту оговорку.
* * *Деление единиц языка на знаменательные и служебные (или лексические и грамматические) мы, кажется, встречаем в грамматическом описании любого языка. Противопоставление знаменательных и служебных элементов появляется в традиционных лингенетических учениях очень рано; в частности, в китайской филологии термины «полные слова» и «пустые слова» (известные и в европейской науке) были важнейшими в грамматике (впрочем, в Китае очень слабо развитой).
Смысловое различие между лексическими и грамматическими элементами, будь то морфемы в составе слова (корни и аффиксы) или слова в предложении (части речи и «частицы речи»), всеми описывается более или менее одинаково: значение лексических элементов — конкретное, реальное, грамматических — отвлеченное, обобщенное, формальное; грамматические элементы обозначают не предметы, действия или качества, а отношения между ними или их дополнительные, переменные признаки. Однако мы видим, что одинаковые или очень близкие значения на практике выражаются в одних случаях аффиксами, в других — словами. Ср. запел и начал петь: префикс за- выражает более или менее ту же идею, что и глагол начал. То же самое — буду учиться и собираюсь учиться, был побит и пострадал от побоев, претерпел побои: аналитическая форма будущего времени или пассива по смыслу мало отличается от двух знаменательных слов. Поэтому для различения двух типов значимых единиц, о которых идет речь, должны быть предложены какие-то формальные критерии.
Для языков флективных и агглютинативных эти критерии достаточно ясны, хотя имеется ряд деталей, требующих оговорок или уточнений.
В применил к русскому языку принципы различения лексического и грамматического подробно объяснены в книге А. М. Пешковского [1956]. Исходным понятием для него является форма слова — делимость его на вещественную и формальную части. Правда, не все слова делимы [там же: 12]; между формой и ее отсутствием есть «огромное количество переходных случаев» [там же: 14]; некоторые слова не разделяются на части, но имеют форму (нулевое окончание); формальных частей в слове может быть несколько [там же: 15–16]. Но все это — уточнения или оговорки; основной принцип ясен — каждое слово содержит корень и аффикс (или аффиксы).
Однако существуют также «частичные» служебные слова [там же: 39 слл.]. Большинство из них не имеет формы. По значению они очень близки к формальным частям слов, имеющих форму, это как бы оторвавшиеся от основ аффиксы [там же: 40]. Но некоторые из «частичных» слов являются «до некоторой степени» формальными [там же: 42]; это глаголы-связки, а также служебные слова, помогающие образовывать формы глаголов и прилагательных. Правда, большая часть примеров таких слов берется не из русского языка.
Более или менее та же точка зрения представлена и в работах по общему языкознанию. Так, Ю. С. Маслов различает морфемы — части слов и морфемы, функционирующие в качестве целого слова, служебного (как русские к, на, и) или знаменательного (например, метро) [Маслов 1987: 131–132]. Морфемы в составе слова делятся на корни и аффиксы; первые являются носителями лексических значений, вторые — лексико-грамматических (деривационных) или собственно грамматических [там же: 133–134], Корни и аффиксы выделяются и во многих служебных словах — например, вспомогательных глаголах (как русский буду), артиклях (как французский 1е) и т. п. Корни служебных слов имеют грамматическое значение; так корень буд- в слове буду выражает значение времени действия, обозначенного главным глаголом. В одноморфемных словах Ю. С. Маслов не выделяет корня. Таким образом, к лексическим (знаменательным) морфемам он относит корни знаменательных слов и морфемы, употребляющиеся как знаменательные слова; к грамматическим (служебным) — аффиксы, а также корни служебных слов и неделимые служебные слова [там же: 138–139]. Последние у Ю. С. Маслова, как и у А. М. Пешковского, объединяются с аффиксами, а не с корнями.
Правда, этот подход к морфологии флективных языков не является единственно возможным. В «Русской грамматике» [1980] раздел «Морфология»— «безморфемный». Слово обладает системой морфологических значений; формы слова — это «регулярные видоизменения слова», имеющие одно лексическое, но разные морфологические значения, а не одну основу и разные окончания. Впрочем, существуют аналитические формы, представленные двумя словоформами: сюда относятся, в частности, формы будущего времени, в состав которых входит «вспомогательный глагол быть» [там же: 453–454] (в действительности показатель будущего времени не имеет формы инфинитива). Служебные слова не имеют морфологических категорий, то есть, очевидно, неизменяемы [там же: 458].
В той же книге, в разделе «Основные понятия морфологии», излагается теория, близкая к обычной, с одним существенным отличием: морфологически нечленимые служебные слова рассматриваются как имеющие корень и основу; один и тот же морф считается аффиксальным в одном случае и корнем — в другом [там же: 124]. Это значит, что от в сочетании отъехать будет считаться аффиксом, а в сочетании от дома — корнем.
Итак, для флективного языка обычным считается слово, состоящее из корня и одного или нескольких аффиксов, и неизеняемое служебное слово, вопрос о статусе которого остается спорным. Есть ряд промежуточных случаев или исключений, которые приходится особо оговаривать, но все же общая картина достаточно ясна.
В аналитических языках количество трудных случаев возрастает. Увеличивается число неизменяемых слов; очень часто основная форма слова (семантически воспринимаемая как исходная — например, единственное число существительного в отличие от множественного) лишена окончания. Вспомогательный глагол в составе аналитической формы не имеет внешних признаков, отличающих его от глагола полнозначного. В некоторых языках (немецкий) возникает проблема отличения второго корня сложного слова от аффикса: ср. нем. Kaufmann и русск. купец — можно ли морфему — mann «человек» считать суффиксом или хотя бы полусуффиксом?
Для агглютинативных языков, по крайней мере для наиболее известных из них — алтайских, характерны слова, состоящие из корня и одного или нескольких суффиксов. При этом ни один из этих суффиксов не является обязательным (практически все корни являются свободными формами), поэтому словоизменительные морфемы трудно отличить от деривационных (впрочем, это отдельная проблема, которая нас здесь не интересует). Служебные морфемы алтайских языков отличаются от корней тем, что гласные их меняются в соответствии с правилами сингармонизма. Это относится не только к аффиксам, но и, например, к вопросительной частице в тюркских языках; ср. турецк. iyi mi? «хороший ли?», uzun mu? «длинный ли?». Но вообще служебные слова в алтайских языках сравнительно редки, и законы сингармонизма на большинство их не распространяются. Здесь, как и в случае флективных языков, общие принципы ясны, но есть большое число исключений.
