Поль Вирилио - Стратегия обмана
Когда недавно у юных алжирцев спросили, почему они не желают остаться в Северной Африке и предпочли бы иммигрировать, они с убедительной простотой отвечали: «Потому что взять здесь нечего.» С таким же успехом они могли бы сказать: «По тому что все здесь уже похоже на пустыню i» Депортированные люди, проживающие в лагерях предместий, не являются, как любят повторять наши министры, «дикарями» или же «новыми варварами». На самом деле, их существование лишь свидетельствует о неумолимо возникающей человеческой нищете и ничтожестве, доселе нам практически неведомых.
Отбросы военно-промышленной и научной цивилизации, которая почти два века занималась избавлением индивида от познаний и навыков, накопленных поколение за поколением в течение тысячелетий, ожидают возникновения постиндустриального движения, каковое сегодня намеревается вытеснить их, как решительно непригодных, в зоны бесправия, где они будут оставлены без защиты и предоставлены бесчинствам kapos1 нового типа.
Таким образом, бесполезно размышлять о региональных аспектах конфликта в Югославии, поскольку очевидно, что не Град-Мир, но огромная Окраина Мира уже достигла восточных ворот Европы.1 Огромная окраина, наполненная бандами .хищников вроде Национальной армии освобождения Косова или нерегулярных сербских формирований, методы и злодейства которых (похищение людей, рэкет, пытки, убийства, торговля наркотиками и оружием и т. д.) тревожно напоминают действия мафиозных кланов и прочих европейских, американских, азиатских «уважаемых сообществ»…
Во время наступления на Сербию, союзники, впрочем, смогли ощутить это на собственной шкуре: полувоенные группировки, когда-то ими вооруженные, мало заботились о том, чтобы воевать, и гораздо больше о том, чтобы, нигде не сосредотачиваясь, издеваться над войной.2 Более того, когда с конца июня албанские беженцы начали возвращаться в Косово, стало понятно, что «открытая граница» способствует проникновению в страну главарей мафии и мафиозных преступников из района Кукеса и Тропойе.
«На дорогах, — пишет один корреспондент, — появляется все больше тяжелых машин с затем-160 ненными стеклами из Албании, и даже без каких-либо номеров. Уже два дня, как люди, занимающиеся теневым бизнесом и торговлей наркотиками, достигли Митровицы и Приштины, после того, как они были заброшены в район Печа».3 Быстротой такого рода криминального проникновения во многом объясняется распространение хаоса и разрушений в Латинской Америке и Африке, где, как заметил Джимми Картер: «Пересекая континент, путешественник видит череду стран, охваченных войнами, в которых никто не заинтересован» … К сказанному можно было бы добавить: «и которые уже никогда не прекратятся».
Балканизация, сицилизация, эндоколониза-ция — всего лишь устаревшие именования перманентной войны, уже не гражданской, но затеянной для гражданских лиц, — именования постоянно возникающей угрозы, которая рано или поздно вызовет паническую эмиграцию местного населения — обобранного, ограбленного, подвергнутого насилию, — в оставшиеся земли обетованные, где еще существует правовое государство.
Трагическое урезание прав людей говорит о фундаментальном перевороте, происходящем на разрушенной планете, где скоро уже будет нечего взять. Можно не сомневаться, в XXI веке преодоление старого доброго антропоцентризма будет как никогда актуальным.
С появлением новой биополитической обработки общественного мнения иной не будет уже рассматриваться ни как alter ego, ни даже как вероятный враг, с которым всегда возможно примирение, но именно как синоним слова «добыча». В свое время Ницше предсказал скорое появление новой мизантропии, антропофагии без определенного ритуала.
Если только… если только революционные новшества в биотехнологии, отменив последние табу выродившегося гуманизма, уже не привели нас, без нашего ведома, к новой биократии.
Новый характерный аспект неминуемой мутации проявился на Балканах — спустя десять лет поеле идеологического распада Советского Союза — в разрыве морального фронта, который вплоть до недавнего времени оправдывал военное вмешательство Запада «защитой ценностей свободного мира»4.
Неявным отказом от прежних «программ за мир во всем мире» сороковых годов объясняется тот факт, что пост пресс-секретаря или, хуже того, комментатора американского военного парада на Балканах был, как сообщают нам, самым провальным местом в штатном расписании НАТО: «За сорок дней вооруженного конфликта три высоких чина сгорели в информационном огне. Никто не справлялся со своим делом: путаные комментарии, противоречивые объяснения, бросающаяся в глаза ложь — из-за отсутствия правдоподобия приходилось прерывать их речи… Хочется надеяться, что следующий глава фронта масс-медиа продержится больше недели».5 Как сказал один журналист с 1 —го канала французского телевидения (TF1): «В этом деле они не знают, за какой конец уцепиться».
Для того, чтобы в глазах международного сообщества странная война в Косове не превратилась в грязную войну, следовательно, настоятельно необходимо, как заметил Пьер-Люк Сегийон 28 мая на LCI: «…чтобы обвинение, предъявленное Слободану Милошевичу Международным уголовным трибуналом по Югославии, наконец-таки, сделало законными борьбу союзников и войну, развязанную НАТО в нарушение не только Хартии Объединенных наций, но и Хартии Северо-Атлантического альянса. Первая разрешает применять военную силу только согласно решению Совета безопасности. Вторая провозглашает, что альянс является оборонительной организацией и что его члены обязаны разрешать всевозможные разногласия мирными способами».
На деле, уже 2 июня, когда сразу же после вынесения приговора Милошевичу прокурором Луизой Арбор6 Международный суд в Гааге объявил неприемлемой жалобу, поданную Сербией, за-162 требовавшей приостановки союзнических бомбардировок, от этих идеалистических положений ничего не осталось. Этот отказ старого правого органа Объединенных наций практически не получил отклика в западных медиа.
Из ряда вон выходящее событие состоит в том, что «справедливость наций» незаметно уступает место Международному трибуналу — наскоро сколоченной судебной инстанции, призванной на скорую руку узаконить незаконную войну, но в то же время остро нуждающейся в легитимации собственного существования, что 7 июня 1999 года на коллоквиуме, организованном факультетом права в Нанте, было подчеркнуто Жан-Жаком Хайнцем.
Суть выступления этого французского чиновника, ведающего делами отдела Международного трибунала по преступлениям в бывшей Югославии, заключалась в заявлении того, что эта инстанция была создана как своего рода «правовая лаборатория», которая для оправдания собственного существования поначалу должна была разбирать «ряд малозначительных случаев», не будучи наделенной правом привлечения обвиняемых к суду.
В тот же день, однако, стало известно, что двое боснийских сербов, обвиненных этим «судом экспериментального правосудия», задержаны британскими военными из KFOR в Приедоре на северо-западе Боснии. Число обвиненных по «небольшим делам», попавших в лапы полиции, сразу и военной, и межнациональной, доходит до 31 человека (из 66), что 18 июня подтвердила НАТО, дав задание развернутым в Косове военным силам сопровождать следователей Международного трибунала… ожидая заранее объявленного прибытия ФБР.
Осадное положение, чрезвычайные суды — находясь между неисчислимыми бесчинствами одних и «правовыми лабораториями» других, спрашиваешь себя, подобно господину Оуэну у Джека Лондона: будет ли в ближайшем будущем еще существовать на планете «то, что называют гражданским правом.»
По поводу этого «моря разливанного мнений», по которому кое-как пытается плыть новое международное законодательство, возникает следующий вопрос: отчего один вид агрессии (примитивной, то есть агрессии Милошевича) признается Международным трибуналом уголовно наказуемым, тогда как другой (высокотехнологичная агрессия НАТО) даже не принимается в расчет международным судом вроде суда в Гааге? Не из-за того ли, что после конфликта в Персидском заливе американские военные силы непрестанно похваляются «хирургической точностью» своих ударов?
Отсюда можно предположить, что справедливой (juste) войной будет та война, где точно (juste) целятся, и высокий технологический уровень нападения сразу же становится его моральной и правовой гарантией… Однако с середины сербской операции НАТО утратила презумпцию высокотехнологичной невиновности, когда жестоко усилила бомбардировки, тем самым обнаруживая желание причинить долгосрочный ущерб всему гражданскому населению региона путем систематического разрушения условий его обитания.
С этих пор общественное мнение стало оборачиваться против союзников, и каждый с опозданием стал спрашивать себя, не является ли, на самом деле, гуманитарная война и ее высокотехнологичный арсенал парой близнецов-антиподов вроде Джекила и Хайда.
