Николай Непомнящий - Гигантский морской змей
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Несносный зверь из Стронсе и прочие подозрительные находки
СИТУАЦИЯ В XVIII СТОЛЕТИИ
До 1750 года знаменитое чудище почти нигде не обсуждалось, кроме как в Норвегии. Если скандинавы считали его представителем местной морской фауны, то весь остальной мир мог без помех представлять его как некоего буку из фольклора северных народов. Подобное мирное сосуществование двух противоположных мнений было возможно только из-за того, что их приверженцы оставались географически изолированными друг от друга.
Однако в течение второй половины XVIII столетия с атлантического побережья Северной Америки пришла добрая дюжина сообщений, почти все из колонии Мэн.
Американские враки! — воскликнули на этот раз британцы, пожимая плечами и явно забыв, что один из таких россказней исходил от отряда англичан, экспедированных в 1782 году на Багадуз незадолго до окончания американской Войны за независимость, или Восьмилетней войны. Если учесть, что британские военные оценили длину виденного ими змея в 90 метров, то еще неизвестно, кого считать большими болтунами — англичан или американцев.
В этот период англичане едва ли были склонны верить в морского змея, волновавшего американские умы. Единственным именитым британцем, который публично высказался за его существование, был писатель Оливер Голдсмит. Нельзя сказать, что это было хорошей поддержкой. Автор «Викария из Уэйкфилда» имел репутацию человека доверчивого и невежественного. Самуэль Джонсон сказал о нем: «Если он и способен отличить корову от лошади, то на этом его познания в зоологии заканчиваются». Его не смущало то, что в конце своей жизни Голдсмит по заказу, за 800 гиней, составил внушительную компиляцию по естественной истории «История Земли и одушевленной природы». Она была опубликована в 1774 году, через три месяца после смерти автора. В ней можно прочесть следующее замечание весьма здравомыслящего человека: «Верить во все, что рассказывают о морском змее или кракене, было бы наивностью, но отбрасывать возможность их существования — это слишком самонадеянно».
Ознакомившись с трудом Голдсмита, Джон Уэсли, основатель методизма, тут же написал в своем дневнике, не без орфографических ошибок: «Очень часто он обвинял в легковерии других литераторов, но сам обманулся россказнями епископа Понтоппидана о кракене и морском змее, первый из которых якобы достигал целой мили в диаметре, а второй был способен возвышаться над главной мачтой военного корабля».
В это время, следует признать, британские свидетельства почти отсутствовали. И кроме наблюдений отряда, брошенного на штурм Багадуза, мы едва смогли отыскать еще одно-единственное, но зато чрезвычайно важное. Этот простой отрывок из бортового журнала, заполненного со всей сухостью подобных документов, открывает череду прозаических отчетов по поводу морского змея. Первого августа 1786 года вахтенный офицер корабля «Генерал Кул», находящегося тогда под 42° 44' северной широты и 23° 10' западной долготы, записал в бортовом журнале:
«Мимо судна прошел громадный змей примерно 5 — 5, 5 метра в длину, 90 — 120 сантиметров в обхвате, спина которого была цвета светлого кедра, а брюхо — желтым».
Среди британских документов XVIII века фигурирует еще одно свидетельство, правда полученное из вторых рук и восходящее к знаменитому драматургу и актеру Томасу Нолкрофту. Последний долго прожил в Париже, откуда вывез перевод «Женитьбы Фигаро» Бомарше и пристрастие к революции, чем нажил себе серьезных врагов в Англии. В одном из писем, адресованных, своему другу в 1799 году, он рассказывает, как, находясь на борту корабля «Кеннет», он однажды завел беседу с капитаном и вторым помощником и что оба категорически высказались в пользу существования кракена. Осмелев, он осведомился, что им известно о «морском змее, которого некоторые называют „морским червем“.
«На этот вопрос, — пишет он, — я получил еще более прямой ответ. Второй помощник, месье Бэрд, которого никак нельзя назвать заслуженным лжецом, невзирая на то что его слова могут вызвать упрек в чрезмерной доверчивости и наивности, уверил меня, что лично видел, где-то на полпути в Америку, в Атлантическом океане, рыбу, довольно узкую, но достигавшую 65 — 80 метров в длину; ее появление повергло капитана, знакомого с этими широтами, в большой ужас, ибо он решил, что чудовище потопит судно.
Оба пересказали мне ряд схожих слухов о появлении этого морского змея, уверяя, что он может подниматься над водой на высоту главной мачты.
Если вы спросите нас, зачем мы пересказываем все это и считаем ли подобное вероятным, то мы вам ответим: нет. Но кто может считать себя в силах указать границы возможного? Некоторые моряки полагают эти рассказы лживыми и смешными; другие с серьезностью утверждают их правдивость: мы же уверены, что касательно этого вопроса и равным образом всех других необходимо собирать доказательства и сохранять их с некоторой долей скептицизма».
Определенно, нельзя высказаться более мудро.
Во Франции на рубеже XVIII — XIX столетий недоверие к рассказам о морском змее, можно сказать, было всеобщим. Даже Пьер-Дени де Монфор, столь жадно желавший доказать существование своего гигантского спрута, решил, что принимаемое за змея морское чудовище есть не что иное, как щупальце огромного головоногого. Однако он прибавлял:
«Это не означает, что я вовсе сомневаюсь в существовании гигантских рыб удлиненной формы, принимаемых всеми за змеев; я признаю, что подобные рыбы, даже очень опасные, встречаются в морях; и если бы мне потребовалось это подтвердить, то среди прочих я привел бы свидетельство о змее, убитом Франсуа Лега с помощью его товарищей на скале, куда они были жестоким образом высажены перед самым островом Маврикий, который управлялся в то время голландцами».
Так как «ужасный змей» Франсуа Лега, о котором у нас есть и другие сообщения, был, очевидно, разновидностью морского угря или мурены относительно скромных размеров, то к нашему Левиафану или Се-Орму скандинавов он имеет весьма отдаленное касательство. И мнение Дени де Монфора по делу, которое мы рассматриваем, кажется неким завуалированным отказом участвовать в обсуждении, хотя и весьма вежливым.
Настоящая схватка между защитниками и хулителями морского змея не на шутку разгорелась в начале XIX века в связи с делом о звере из Стронсе — местности, расположенной у северной оконечности Британских островов. Множество знаменитых людей, прямо или косвенно, оказались замешаны в этом деле. Об этом можно судить хотя бы по фрагменту письма, которое шотландский поэт Томас Кэмбелл отправил 13 февраля 1809 года одному из своих друзей:
«Чтобы убедиться в том, что он реален, рассмотрим, что я узнал на протяжении последних двух недель: во-первых, некий змей (мой друг Телфорд получил изображающий его рисунок) был найден выброшенным на берег одного из Оркадских островов, настоящий морской змей с конской гривой, толщиной в четыре фута и длиной в пятьдесят футов — и это абсолютно истинно. Мальколм Ленг, историк, его видел и выслал изображение моему другу…»
Томас Телфорд был известным инженером, построившим около 1500 километров новых дорог и не менее 120 мостов. Ленг был членом парламента от Шетлендских и Оркадских островов.
Это то, что касается обычных толков. Теперь обратимся к фактам в их хронологическом порядке, который складывается перед нами по рассказам свидетелей, приведенных к присяге, тех, кто имел возможность осмотреть само чудище.
АНАТОМИЯ ЗМЕЯ О ШЕСТИ КРЫЛАХ
Осенью 1808 года труп огромного животного странного вида был выброшен на берег острова Стронсе — одного из Оркадских островов. Первым человеком, который заметил диковину, был некий Джон Пис, фермер из Дунатуна. Согласно его заявлению, 26 сентября этого года он, отправившись на рыбную ловлю к востоку откосы Ротисхольм, заметил метрах в 400 от мыса нечто, выброшенное на рифы — то, что он сперва принял за мертвого кита. Его внимание было привлечено морскими птицами, которые, громко крича, кружились над самой находкой.
Он приблизился и обнаружил, что только половина туловища животного высовывается из воды. И это был совсем не кит: существо отличалось странной формой головы, длинной и тонкой шеей, заостренным и вытянутым хвостом и наличием нескольких пар плавников — или лап? Заинтересовавшись, он приподнял одну из них из воды багром. Это была одна из конечностей, расположенных в передней части туловища: она была больше и толще тех, что находились ближе к хвосту. «Тогда, — заявляет Пис, — эта лапа или плавник была еще покрыта по всей площади, от туловища до кончиков пальцев, волосами примерно 25 сантиметров длиной». Фермер вырвал несколько волосков, чтобы осмотреть их внимательней в лодке.
Другой свидетель, по имени Джордж Шерар, с удивлением заметил, как Джон Пис склонился, рассматривая нечто, находящееся в его лодке. Но, согласно ему, все это происходило 20 октября. Он же утверждал, что двумя неделями позже юго-восточный ветер усилился, превратился в бурю, и волнами выбросило на песок, уже целиком, гниющие останки странного животного.
