KnigaRead.com/

Ярослав Шимов - Австро-Венгерская империя

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Ярослав Шимов, "Австро-Венгерская империя" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Для России и Британии их взаимный союз не выглядел жизненно важным. Его существование было вызвано тем, что, с одной стороны, в Петербурге отдали предпочтение европейской, особенно балканской политике перед дальнейшей экспансией на Ближнем и Дальнем Востоке, а с другой – в Лондоне решили, что борьба с Германией принесет «туманному Альбиону» больше выгод, чем соперничество с Россией на азиатских просторах. Видимо, сыграла свою роль инерция мышления британских государственных деятелей и дипломатов, со времен Людовика XIV привыкших с подозрением смотреть на континент, стремясь не допустить там чрезмерного усиления той или иной державы. Поскольку казалось, что имперская Германия претендует на роль европейского гегемона, именно против нее – пусть и без особого желания – должен был выступить британский лев. Немалую роль в этом выборе сыграли и субъективные факторы – в частности, то, что во главе британского внешнеполитического ведомства с 1905 года находился Эдвард Грей, склонявшийся к союзу с Францией и Россией. В окружении Грея доминировала группа резко антигермански настроенных дипломатов, среди которых выделялся сотрудник Западного департамента Айра Кроу. В 1907 году он составил «Меморандум о текущем состоянии взаимоотношений с Францией и Германией», в котором «с беспощадной логикой и в открытой манере противостоял любым попыткам найти общий язык с Берлином»[134]. Этот документ во многом определил характер британо-германских отношений в последние годы перед войной.

Положение Франции было намного более простым и одновременно более сложным, чем у Британии. Простым – потому, что конфликт Франции с Германией выглядел неустранимым, и французское общество (равно как и немецкое) сознавало это. Можно сказать, что Франция знала своего врага в лицо и имела достаточно времени для подготовки к решающей схватке. Сложным – потому, что надеяться на реванш Франция могла лишь в случае поддержки со стороны Британии и России, а эта поддержка не была само собой разумеющейся. Поэтому именно Франция являлась душой Антанты. Французская дипломатия поддерживала скорейшую реализацию программы перевооружения русской армии и строительства стратегически важных железнодорожных магистралей в западных районах Российской империи. Франция поддерживала любые решительные действия России, следствием которых могла бы быть конфронтация с Центральными державами.

К началу балканских войн 1912 – 13 годов Париж пересмотрел свою прежнюю дипломатическую стратегию, согласно которой возможное столкновение России с Австро-Венгрией – в отличие от конфликта с Германией – не рассматривалось Францией в качестве достаточного повода для вступления в войну. Осенью 1912 года, беседуя с русским послом в Париже, бывшим министром иностранных дел Александром Извольским, французский премьер (впоследствии президент) Раймон Пуанкаре заявил, что если в определенной ситуации Россия посчитает необходимой военную интервенцию против Австро-Венгрии, и если такая интервенция приведет к вмешательству Германии, «французское правительство заранее готово признать эту ситуацию casus foederis[135] и ни на момент не поколеблется в своей решимости выполнить союзнические обязательства по отношению к России»[136].

Нельзя сказать, что западные державы желали этой войны, но обе они приняли ее: Великобритания – после долгих колебаний, Франция – практически сразу после того, как стало ясно, что Германия и Россия не намерены оставаться в стороне от австро-сербского конфликта.

Жребий брошен

Еще не были похоронены жертвы сараевского убийства, а «партия войны» в Вене уже поняла: случившееся – прекрасный шанс свести счеты с Сербией, раз и навсегда избавиться от опасного «балканского Пьемонта». «Сейчас или никогда» – под этим лозунгом выступили не только давний сторонник войны Конрад фон Гетцендорф, но и министры иностранных дел и обороны – Леопольд Берхтольд и Александр Кробатин. Шеф австрийской дипломатии хоть и советовал дождаться предварительных результатов расследования сараевского преступления, однако предупреждал, что «в случае слишком долгого ожидания может быть упущен… момент, когда общественное мнение Европы находится под впечатлением злодейского убийства… Полное же игнорирование кровавой драмы (т. е. отсутствие решительных действий по отношению к Сербии. – Я. Ш.) равнялось бы отказу от нашего статуса великой державы – со всеми вытекающими из этого неблагоприятными политическими и моральными последствиями».

Между тем расследование убийства эрцгерцога и его супруги продвигалось довольно быстро. Террористы, готовившие и осуществившие покушение, были задержаны или на месте, или несколько дней спустя. Поначалу члены «Млады Босны» хранили молчание, но затем один из них, Данило Илич, то ли из страха, то ли после того, как ему пообещали помилование, рассказал следователям все, что знал. (По иронии судьбы именно Илича вместе с еще двумя террористами впоследствии казнили. Остальные, в том числе Гаврило Принцип, были – одни благодаря смягчающим обстоятельствам, другие из-за несовершеннолетия – приговорены к длительным срокам тюремного заключения. Принцип, а также Чабринович и Грабеж умерли в 1916–1918 годах в тюрьме от туберкулеза.) Стало ясно, что к организации сараевского убийства причастна «Черная рука», однако никаких доказательств того, что убийцы Франца Фердинанда были связаны с официальными властями Сербии, обнаружить не удалось. Специальный следователь Франц Визнер, посланный в Сербию для расследования обстоятельств подготовки теракта, докладывал 13 июля: «Доказать и даже подозревать сербское правительство в том, что оно было осведомлено о покушении, либо участвовало в его осуществлении и подготовке, либо предоставило для него оружие, – не представляется возможным».

Сами сербские лидеры вели себя после гибели Франца Фердинанда вполне корректно: король и принцрегент даже выразили соболезнования Францу Иосифу. Правда, в Белграде царило приподнято-воинственное настроение, а националистическая сербская печать преподносила убийство как следствие агрессивной политики Вены по отношению к южным славянам. 10 июля неожиданно умер от сердечного приступа русский посол в Сербии Гартвиг – причем в тот момент, когда он находился на приеме у австрийского посла барона Гизля, которому пришел разъяснить позицию своего правительства. Эта смерть вызвала в Белграде новую волну антигабсбургской истерии: Вену подозревали в отравлении Гартвига, известного своим ярым панславизмом и просербской позицией.

В Вене были для начала решили уточнить позицию Германии: собирается ли она в случае военного столкновения прийти на помощь союзнику? Чтобы установить это, 4 июля в Берлин отправился секретарь министерства иностранных дел граф Александр Хойош. Он вез два документа: личное послание Франца Иосифа I Вильгельму II и наскоро переработанный с учетом изменившейся ситуации меморандум Мачеко. «Покушение на моего несчастного племянника, – писал старый император, – есть прямое следствие агитации русских и сербских панславистов, чьей единственной целью является ослабление Тройственного союза и разрушение моей империи… Речь идет о хорошо организованном заговоре, нити которого ведут в Белград… О примирении с Сербией… теперь и думать не приходится… Сербия должна быть исключена из числа политических факторов на Балканах». Ответ Вильгельма II и канцлера Бетман-Гольвега был обнадеживающим: Германия исполнит свои обязательства по отношению к дунайской монархии. В то же время в разговоре с австрийским послом Л. Сегени кайзер отметил, что «с акцией [против Сербии] нельзя медлить», поскольку «Россия… еще совсем не подготовлена к войне и скорее всего не решится взяться за оружие».

Именно здесь Берлин совершил роковую ошибку, недооценив решимость России (а позднее и Британии) воевать. Тем не менее было и рациональное зерно в рассуждениях германского императора, советовавшего Вене не медлить с нападением на Сербию. Как отмечает чешский историк Алеш Скрживан, «если бы… габсбургская монархия нанесла удар по Сербии сразу же после покушения, когда общественное мнение и европейские правительства еще находились под сильным впечатлением от террористического акта, для парижского и лондонского кабинетов было бы по меньшей мере весьма затруднительно настаивать на вступлении своих стран в войну на стороне России – если бы последняя решила поддержать своего балканского клиента силой оружия. Иными словами, в случае быстрых действий со стороны Австро-Венгрии можно было предполагать, хоть и без большой уверенности, что война останется локальной, без участия России…». Именно стремление к быстрой локальной войне, в которой Сербия будет разгромлена еще раньше, чем придет в движение «русский паровой каток», определяло действия венской «партии войны» в первые дни июльского кризиса.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*