Анатолий Ромов - Перед выходом в рейс
Звонок в квартиру двадцать ему пришлось нажать раз пять, пока наконец стеклянная точка дверного глазка не потемнела. Наконец дверь открылась, за ней стоял мужчина лет пятидесяти. Потертый спортивный костюм, из-за расстегнутой на груди «молнии» выбиваются седые волосы. По взгляду ясно — на долгий разговор рассчитывать нечего.
— Простите, я хотел узнать насчет вашей соседки, Гаевой.
— Мы не справочное бюро. Извините, не можем ничего сказать насчет соседки.
— Она пропала, вы не слышали, ночью она не выходила?
— Не слышали, — раздался из глубины женский голос. — Мы ночью спим.
— Не слышали, — повторил мужчина. Что еще?
— Может, собака ночью подавала голос?
Мужчина хмыкнул. Вышедший к двери парень лет восемнадцати заметил:
— Подавала. Пару раз тявкнула. Я еще подумал, может к Вере кто пришел. Потом примерно через полчаса у нее замок закрылся.
— То есть Гаева ушла? — уточнил Тауров.
Парень присвистнул:
— Как уходила, не видел. Дверь ночью запирали, это я слышал.
— Запирали изнутри? Или снаружи?
— Не знаю.
— А… шум машины? — Тауров с надеждой посмотрел на парня. — Шум машины около дома? Не слышали?
Парень поерошил волосы.
— Шум машины… Нет. Вернее, может, что-то шумело, но я так не прислушивался. Я ж говорю, занимался.
— По времени когда это примерно было? Тявканье, шум замка?
— Не знаю. Я на часы не смотрел. — Покосился на отца. — Спать лег в полчетвертого. А между прочим, у Веры недавно тоже замок открывался. Я слышал.
— Недавно? Вы не ошибаетесь?
— Не ошибаюсь. Она три замка открыла, один за другим. Я хорошо слышал.
— Вы уверены, что это была она?
— А кто еще? Больше некому.
— Во сколько это было? Примерно?
— Недавно совсем. Так часов в семь.
— Не помните, собака при этом не тявкала?
— Нет.
— Ваша соседка только вошла? Она не выходила снова?
— Может, выходила. Я не слышал.
Мужчина нахмурился, ему явно не терпелось скорее закрыть дверь.
— Товарищ, извините. Это все, что мы можем сказать.
Парень, глядя на Таурова, пожал плечами. Тауров кивнул:
— Спасибо.
Дверь закрылась. Тауров снова подошел к квартире двадцать один. Прислушался за дверью все та же глухая тишина. Если соседи слышали звук замков — значит, сейчас в квартире кто-то есть. Вера? А не открывает, потому что не хочет? Затаилась? Но тогда где Фифи? Если бы он мог сейчас вскрыть квартиру. Нельзя, нет санкции. В общем-то, нет и оснований.
Опять поднялся к Тамаре Антоновне.
— Тамара Антоновна, сегодня в семь вечера вы здесь сидели?
— Сидела.
— Примерно в это время вы не видели Гаеву? Она должна была вернуться.
— Я же сказала, нет, не видела. Не было ее.
— Может, родители заходили? Часов в семь вечера.
— Может, заходили. Я не видела.
— Вспомните, в это время, в семь вечера, в подъезд не заходил кто-то из посторонних? Не живущих в этом доме?
Дежурная задумалась. Тауров подсказал:
— Вспомните! Кто-нибудь, кого вы не знаете?
— Заходил. Точно заходил. Но только он не к Гаевой.
— Кого вы имеете в виду?
— Да такой — морячок. Капитан, наверное. Представительный такой мужчина. Лет так под сорок. Как раз около семи он вошел. Но только он не к Вере. К Вере можно пешком, она на втором этаже. А с моряком этим лифт повыше остановился. Этаже на седьмом.
Подумал: это ничего не значит. «Моряк» мог подняться на седьмой этаж, а потом спуститься.
— Вы говорите — он был представительный?
— Да. Усики, по-моему, были. Фуражка капитанская. Особенно-то я не смотрела, взглянула только.
— Обратно этот моряк не выходил?
— Не видела, я ушла ужинать.
— Спасибо. Тауров вышел на улицу. Фонарь у подъезда освещал небольшую часть двора, что-то вроде проезда. С одной стороны этот проезд ограничен девятиэтажным домом-близнецом. с другой — задней стеной магазина. К ней примыкает подсобный двор; за узорным забором из кирпичей видны два аккуратно уложенных штабеля пустых ящиков. Завернул налево, прикинул: метров через сорок можно выйти к Луговой улице. Пройдя в этом направлении, остановился. Некоторое время стоял, наблюдая за проезжавшим мимо транспортом. Поток довольно разнообразный — легковые машины с частными номерами, такси, автобусы, грузовики. Значит, в семь вечера приходил «моряк». А ночью к дому подъезжала машина. Скорее всего машина, подъехавшая ночью, остановилась где-то здесь. Именно здесь, в просвете между зданиями, где-то между магазином и вторым девятиэтажным домом. Похоже, к Вериному подъезду водитель не завернул умышленно. Иначе что ему мешало проехать лишние тридцать метров? Но он не пожелал, почему? Чтобы кто-то из жильцов дома двадцать три не увидел его машину? Несмотря даже на три часа ночи? Впрочем, может быть, все это лишь его домыслы. Ну. поленился человек, остановился, чуть не доехал. На улице все было довольно мирно, кто-то, хороший знакомый Веры, заехал за ней ночью. И они уехали, никому не сказав, куда едут. По рассказам соседей, по осторожности, с которой была закрыта дверь после ухода, по сравнительно спокойному поведению Фифи — этого человека Вера ждала. И хорошо знала. Остается понять, что это за человек. Может быть, именно тот — организовавший фиктивный ремонт питьевых танков? Хорошо, он подождет, пока Вера не объявится или ее родители не подадут в розыск. С родителями хорошо бы встретиться, они могут многое рассказать. В том числе и об этом ее таинственном знакомом. Но пока не возбуждено уголовное дело и не объявлен розыск, он может искать встречи с ними только неофициально. Как знакомый дочери. Насчет же машины завтра утром он позвонит участковому, попросит провести поквартирный обход и попытаться узнать хоть что-то насчет останавливавшейся ночью машины. Вздохнул полной грудью. Пахнет зимой, воздух холодный. Хотя какая зима в Дальноморске в начале ноября? Настоящих морозов здесь не бывает, океан. Усмехнулся. Сейчас он поедет домой, уткнется в телевизор. Потом выпьет чаю, и спать.
Мужчина с приятным голосом
Утром Тауров занялся делами. Позвонил капитану Озерову — участковому, в район которого входит Луговая улица, попросил обойти квартиры, из которых можно было увидеть остановившуюся ночью машину. После этого, достав в отделе кадров Дальрыбы фотографию Разина, сам съездил на Луговую. Тамара Антоновна, изучив фото, в конце концов сказала: «Похож». Нужно было сделать скидку: фото было восьмилетней давности, и Разин, которому сейчас под сорок, на фотографии выглядел моложе. К тому же главным признаком, по которому дежурная опознала Разина, были короткие светлые усики. Но в любом случае то, что вошедший в подъезд «моряк» был похож на Разина, наводило на размышления.
Затем, подъехав на судоремонтный, Тауров зашел к Кочиевой.
— Валентина Андреевна, нам нужно поговорить. Пропала ваша сотрудница. Очень прошу, подскажите, если знаете, с кем в последнее время Гаева встречалась, разговаривала по телефону. Естественно, из мужчин.
Кочиева долго молчала. Наконец сказала:
— Хорошо, Вячеслав Петрович, скажу. Были звонки. Такие, после которых Вера, мягко говоря, приходила в хорошее настроение. Э, да что там… После этих звонков она буквально расцветала.
— И давно они появились? Такие звонки?
— Н-ну, Вячеслав Петрович… По-моему, с момента, как Вера здесь сидит. Давно, очень давно.
— И кто звонил? Вы слышали когда-нибудь его имя, фамилию?
— Если бы. Не-ет, это тайна за семью печатями. Во-первых, этот человек звонил крайне редко, во-вторых — знаю только, что у него приятный мужской голос. Мягкий и в то же время уверенный. Причем он никогда не спрашивал Веру или Веру Сергеевну. Всегда — «будьте добры, Гаеву».
— Вы могли бы предположить — он работает здесь, на заводе?
— Да вы что. Нет. Задумалась. Нет, не на заводе. Ну… я никогда не слышала здесь похожий голос, потом… Нет. По всему, и по манере спрашивать он здесь не работает.
— Вы когда-нибудь спрашивали Гаеву об этом прямо? Что это за человек, где работает?
— Было. Раньше когда-то, очень давно. Знаете, по-женски несколько раз пыталась выяснить, что это за человек. Кто, откуда, сколько лет, где работает. Бесполезно. В лучшем случае отшутится, а обычно просто посмотрит. Вот так, прямо в глаза. И улыбнется. И весь спрос. Ну, я человек тактичный, потом уже перестала лезть в душу. Но знаю это серьезно.
— И все-таки попробуем прикинуть, может быть, это кто-то с завода? Например, вы знаете Чернягина?
— Инженера? С трубопроводного цеха? Вряд ли. Вячеслав Петрович. Да им не только Вера, не знаю, кто им вообще может заинтересоваться. Это… Да нет, я точно знаю, это не Чернягин. И голос совсем другой.
— Может быть, Ермаков? Из того же цеха?
— Вячеслав Петрович, я вам удивляюсь. Во-первых, Ермаков ниже Веры на полголовы, во-вторых, решительно это не он. Пискля, растяпа, да и вообще ничем не блещет. Уверяю, увлечься Ермаковым Вера не могла.
