Джулиан Гатри - Как построить космический корабль. О команде авантюристов, гонках на выживание и наступлении эры частного освоения космоса
С уважением, Питер Диамандис
Наконец наступил январь, Питер и его мать приехали в Бостон и направились в МТИ в Кембридже, через реку Чарльз. Питер и Тула прошли по Массачусетс-авеню, миновали Гарвардский мост[12], весьма истоптанную лестницу, прошли мимо ряда грандиозных колонн и далее до входа в дом № 77 на Массачусетс-авеню, к мраморной куполообразной ротонде в центре кампуса. Питер всматривался в каждую деталь, от надписи на греческом языке под куполом до тянувшегося впереди длинного коридора. Зимнее солнце вливалось через высокие окна, оставшиеся сзади, и заполняло вестибюль из белого известняка мягким приглушенным светом. Студенты в мешковатых куртках несли книги и рюкзаки, и их разговоры отдавались эхом в этом огромном пространстве. Вестибюль переходил в 250-метровый коридор, из которого открывался доступ в другие части студенческого городка. Тула, неравнодушная к архитектуре, подумала, что от этого здания просто захватывает дух, как от Пантеона в Риме. Питер не мог описать свои ощущения. Может быть, он почувствовал то же, что и его мать, когда впервые увидела их дом в Грейт-Неке, или то же, что и его отец, когда в первый раз увидел его мать в вечернем платье и понял, что это Она.
Питер и Тула медленно шли по длинному холлу, и Питер рассматривал объявления и рекламки на досках объявлений и в витринах. Было тут и объявление об исследовательской программе UROP, о которой рассказывал Майкл Новембер. Один из студентов рассказал Питеру и Туле о «МТИ-хендже»: каждый год в течение нескольких дней в конце января лучи заходящего солнца пронизывают насквозь сразу семь зданий, находящихся на одной линии на северном краю Киллиан-корт, и достигают восьмого; наблюдать это лучше всего с третьего этажа.
Зал, который в кампусе обычно называют «Бесконечным коридором», проходит через части зданий 3, 4, 7, 8 и 10. Для всеобщего упорядочивания в МТИ используются номера, которые присваиваются зданиям, аудиториям и даже студентам. В двери аудиторий были вставлены непрозрачные стекла сливочного цвета, и на них от руки были написаны черным названия факультетов и имена профессоров (они напомнили Питеру двери, которые он когда-то видел в старых детективах). Питеру захотелось открыть все двери и посмотреть, что скрывается за каждой из них. При этом он был необычно молчалив, но старался вникать во все детали. Вместе с мамой они миновали здания 10 и 11 и остановились у здания 8 – физического факультета. Этот факультет был создан еще в XIX веке основателем МТИ Уильямом Бертоном Роджерсом, и среди его преподавателей и выпускников можно выделить ослепительную плеяду лауреатов Нобелевской премии и других величайших умов, от Ричарда Фейнмана (квантовая электродинамика), Мюррея Гелл-Манна (элементарные частицы), Сэмюэла Тинга и Бертона Рихтера (субатомные частицы) до Роберта Нойса (Fairchild Semiconductor, Intel), Билла Шокли (полевые транзисторы), Джорджа Смута (реликтовое излучение) и Филиппа Моррисона (Манхэттенский проект, популяризация науки). В первые годы после запуска первого искусственного спутника Земли и успеха программы «Аполлон» физические классы в МТИ были переполнены.
Питер и его мать держали путь на факультет биологии. С родителями он достиг взаимопонимания в отношении того, что, если его примут в МТИ, он все равно не уйдет с подготовительного медицинского отделения в Гамильтоне. Но здешний биологический факультет как минимум открывал ему гораздо более широкие возможности. Возвращаясь, Питер и Тула вновь прошли по тому же коридору, рассматривая другие фотографии, плакаты, объявления клубов и сообщения о разных мероприятиях, от танцев в стиле сальса до созерцания звезд. Перед отъездом Питеру необходимо было побывать на двух факультетах. В первую очередь это было здание 37, отведенное астрофизикам. Эта область была одновременно и эфемерной, и реальной, и ее обитатели пытались с помощью слов и уравнений интерпретировать яркие цвета, структуры и формации, наблюдаемые в космосе.
Последней остановкой в ходе их прогулки стало здание 33 аэрокосмического факультета (AeroAstro), который подготовил больше астронавтов, чем любое другое учреждение США (конечно, за исключением военных академий). Именно здесь военные офицеры проходили авиационную подготовку во время обеих мировых войн. Здесь проходили решающие испытательные полеты на гиперзвуковых скоростях. В 1963 году Базз Олдрин получил здесь степень доктора философии. Другие астронавты – Джим Ловелл («Аполлон-13»), Эд Митчелл («Аполлон-14») – проходили здесь вводный курс астронавигации. На одной из фотографий была запечатлена группа астронавтов НАСА во время посещения ими Лаборатории измерительных приборов, в том числе астронавты с «Аполлона-1» Вирджил (Гас) Гриссом, Роджер Чаффи и Эд Уайт, погибшие во время предстартовых испытаний. Рядом с ними – бывшие студенты МТИ астронавты Дэйв Скотт, Расти Швейкарт и Джим Макдивитт.
Питер читал краткую историю факультета: Чарльз Старк Дрейпер (Док) поступил в МТИ в 1920-х, а в 1930 году основал здесь Лабораторию измерительных приборов. Ошеломленный Питер продолжал читать. Здесь, в Лаборатории измерительных приборов, была разработана инерциальная система наведения для «Аполлонов», то есть фактически компьютер, который обеспечил полет человека на Луну. Прямо вот здесь! И в то время, когда компьютеры занимали целые залы, пишущие машинки с копиркой были нормой во всех учреждениях, а телевидение было черно-белым! Небольшая команда из МТИ придумала, как использовать новую технологию, интегральные схемы, чтобы доставить человека и оборудование на Луну, а потом вернуть обратно. У фанатов бейсбола есть стадион «Ригли-Филд», у поклонников гольфа – Сент-Эндрюс, у отчаянных серфингистов – Маверик, у альпинистов – гора Чогори (K2). А для Питера священное место было здесь.
Он как зачарованный смотрел на космические реликвии, в том числе на части марсианского зонда, сделанного в Лаборатории измерительных приборов. Его сделали еще в начале 1960-х, он никогда никуда не летал, но на основе использованной в нем технологии были созданы компьютеры, управлявшие «Аполлонами». МТИ получил от НАСА контракт на создание компьютера системы наведения в августе 1962 года, менее чем через три месяца после знаменитой речи Кеннеди. Джим Уэбб, администратор организованного тогда НАСА, знал Дока Дрейпера, инженера, изобретателя инерциальных систем и пилота, который сам проверял созданные им элементы, летая на самолетах. По воспоминаниям Дрейпера, Уэбб позвонил ему и сказал: «Док, вы сможете разработать систему наведения и навигации для “Аполлона”?»
– Да, конечно, – ответил Дрейпер.
– И когда она будет готова? – спросил Уэбб.
– Когда вам нужно, тогда и будет, – ответил Дрейпер.
– А как я узнаю, что она будет работать?
– Я полечу вместе с ней и буду управлять ею для вас, – сказал Дрейпер, формально предложив себя в астронавты в свои 60 лет.
Дрейпер не мог знать, что он и его группа действительно сумеют создать компьютер, способный доставить людей на Луну. Никто и никогда еще не делал этого. Но Дрейпер не колеблясь взял на себя риск, сказав «да» и, таким образом, пообещав решить одну из самых сложных технических задач в истории человечества. Он верил в себя и в свою команду. Гуляя по лабораториям, Питер записал еще одно замечание, на этот раз связанное с другим его кумиром, Вернером фон Брауном, которого в начале работ по программе «Аполлон» спросили: «Может быть, дела у нас шли бы намного лучше, если бы мы сотрудничали с русскими?» На это фон Браун ответил: «Если бы мы сотрудничали с русскими, такой программы не было бы ни у нас, ни у них». Поэтому Питер записал: «Америка попала на Луну благодаря конкуренции».
Когда Питер и Тула уже поздним вечером вышли на свежий воздух, Питер думал о том, какие курсы и предметы он должен здесь освоить и с какими революционными техническими достижениями он должен познакомиться. Потому что возможности здесь были просто безграничные.
После своего турне Питер вернулся в Гамильтон обеспокоенным. МТИ стал для него еще одним напоминанием о дерзновенности НАСА и о том, чего удалось достичь менее чем за десятилетие. Он мечтал, чтобы эти славные дни вновь вернулись. Но 1970-е были во многом противоположны 1960-м. Теперь деньги шли на войну во Вьетнаме и на решение множества социальных проблем.
В 1960-х годах бюджет НАСА составлял примерно 1 % общего объема федерального бюджета и достиг своего максимума в 1965 году, когда на НАСА работало более 400 000 сотрудников и подрядчиков[13]. К 1979 году доля НАСА в федеральном бюджете уменьшилась вдвое, а число наемных сотрудников сократилось примерно до 20 000. НАСА пришлось отказаться от программы отправки космического корабля для облета знаменитой кометы Галлея, которая в 1986 году должна была подойти к Земле достаточно близко, после чего она не появится целых 75 лет. Полеты «Аполлонов-18, -19, -20» тоже были отменены, хотя большая часть оборудования была уже куплена и изготовлена. Луна была покорена, и теперь критики говорили, что правительство «запускает в космос деньги». Проектирование и разработка «Шаттлов» задерживались, а планы создания американской космической станции на низкой околоземной орбите даже перестали разрабатываться. Фанаты космоса задавались вопросом, что же будет дальше. Их мечта умирала на глазах.
