Максим Оськин - История Первой мировой войны
Германский канцлер справедливо полагал, что образование Тройственного союза было вызвано в качестве ответа на намерение русской стороны сделать Германию зависимой от России. Экономическое развитие Германской империи настолько превосходило русское, что политическое давление России на немецкие земли было нестерпимым, и в этом отношении претензии Германии на континентальную гегемонию посредством освобождения от русской политики являются вполне обоснованными. Другое дело, что Германия вскоре поспешила перейти от экономической гегемонии к планам военно-политического диктата, опираясь на свой союз с Австро-Венгрией 1879 года. А это уже не могло устроить ни Россию, ни Францию.
В своей борьбе с Великобританией Россия всегда, так или иначе, старалась опираться на Пруссию. Немцы же поспешили отказаться от союза с Россией, имея перед глазами громадные успехи своей индустрии. Этот шаг стал первопричиной раскола дотоле единой континентальной Европы на два враждующих антагонистических блока. Как считает Н. А. Нарочницкая, «австро-германский союз 1879 года стал роковой вехой, началом оформления коалиций, которые в дальнейшем столкнулись в Первой мировой войне. Германия дорого заплатила за этот маневр Бисмарка, так как этот договор лишь привел к провалу главной цели самого “железного канцлера” – изоляции Франции. Прямым следствием этого стало в 1893 году соглашение России и Франции»[20].
Вдобавок пропаганда отчаянного шовинизма с оттенками расистского мировоззрения не могла способствовать улучшению отношений Германии со всеми ее соседями. Здесь надо напомнить, что корни духа германского милитаризма крылись в скрытой подмене христианства (протестантизм) религиозными веяниями древнегерманских верований. Именно в начале двадцатого столетия в Германии переживает расцвет ницшеанство как определенной степени верх интеллектуальных размышлений о язычестве.
Именно тогда немцы переходят на позиции неоязычества, постепенно, шаг за шагом забывая о христианстве. Пиком данного процесса станет Третий рейх, созданный под руководством А. Гитлера, где откажутся уже даже и от язычества, от религии вовсе. Антихристианский и античеловеческий дух гитлеровского государства был понятен уже современникам, однако потребовались шесть лет Второй мировой войны, чтобы сломать адскую антихристианскую машину, столь отчаянно защищаемую обманутыми немцами.
Но вернемся в начало прошлого века. После русско-японской войны 1904-1905 годов и Первой русской революции 1905-1907 годов Российская империя оказалась окончательно, и, наверное, уже бесповоротно (провал Бьеркского соглашения свидетельствует об этом) втянутой в созданный в апреле 1904 года англо-французский военно-политический блок Антанта («Сердечное Согласие»). В. Н. Виноградов говорит: «Балансирование между двумя лагерями, англо-французским и австро-германским, стало основой российского внешнеполитического курса в 1905-1908 годах, в то время как нарастали противоречия между Англией и Францией, с одной стороны, и Германией, с другой, из-за гонки морских вооружений и раздела сфер влияния в Африке»[21].
Действительно, в ходе русско-японской войны 1904-1905 годов Россия потеряла свои позиции в Тихоокеанском регионе, борьба за который стала фактом еще при императоре Александре III. Понятно, что за спиной Японии стояли Великобритания и Соединенные Штаты Америки, опасавшиеся выхода на Тихий океан мощной и набирающей обороты экономического развития Российской империи. При прочих равных обстоятельствах Россия являлась куда более опасным конкурентом, нежели Япония (стоит только предположить, что могло бы быть в Тихоокеанском регионе, не будь мировых войн, где Россия и Германия ослабили друг друга во имя торжества «третьего радующегося»). Зато теперь морская мощь России оказалась чрезвычайно ослабленной (в Порт-Артуре погиб Тихоокеанский флот, а при Цусиме – Балтийский), что вынудило русских отказаться от направления своей экспансии на Дальний Восток.
Отказ от дальневосточной стратегии вынудил русских вернуть свою политику вновь в сторону Европейского континента, где России, связанной союзом с Францией, противостояла мощная Германия. Таким образом, английская политика сумела «возвратить» Россию в Европу, чтобы столкнуть русских и немцев во всеевропейской бойне, выгадав более всех прочих. Разгром Германии означал утверждение и усиление британской морской гегемонии, а перекладывание тяжести грядущей войны на плечи России означал, что русские будут вынуждены длительное время зализывать свои раны, полученные в борьбе с германским промышленным колоссом. Следовательно, по окончании войны с Японией русско-британские отношения резко улучшились, что и означало на практике окончательное оформление Антанты.
И это невзирая на то, что единственной значимой целью русской экспансии в Европе могли стать только турецкие Черноморские проливы, защита которых от русских была одной из главных целей Великобритании на протяжении двухсот лет. Характерно, что тем самым Россия стала союзником страны, с которой она соперничала весь девятнадцатый век и которая являлась естественным геополитическим врагом русских. С другой стороны, Германия никоим образом не могла надеяться на успешное противостояние одновременно и с Россией, и с Великобританией.
Англо-германское соперничество на море и русско-германская конкуренция в области сельскохозяйственной продукции представляли собой основное противоречие германской политики. Нежелание германского императора Вильгельма II и его правительства отказаться от одного в пользу другого (подразумевается, что англо-германские противоречия были неразрешимыми) чрезвычайно помогло Великобритании привлечь Российскую империю к Антанте и отставить в сторону естественную геополитическую борьбу Англии и России, которой было пронизано все предшествующее столетие.
Решение германского рейхстага о создании флота открытого моря, бросавшего вызов английской гегемонии (самое важное – торговой гегемонии, подкрепляемой мощью военно-морского флота) в Мировом океане, предопределило мировую войну первой половины двадцатого века. Поэтому первый лорд британского Адмиралтейства лорд Фишер еще 14 марта 1908 года писал своему королю Эдуарду VII о неизбежности войны с Германией, которая тогда «не сможет проводить торговую экспансию». Король согласился с мнением главы британской морской мощи. И уже в октябре в письме русскому министру иностранных дел А. П. Извольскому адмирал Фишер обещал за твердое следование антигерманскому курсу и сосредоточение сухопутных сил на западной границе помочь России в благоприятном для нее разрешении проблемы Черноморских проливов[22]. Как легко отдавать то, что тебе не принадлежит…
Но могло ли быть иначе? Бурно набиравшая темпы германская промышленность требовала рынков сбыта, а это в свою очередь требовало торгового флота и стратегических железнодорожных магистралей, пересекавших континенты Старого Света. Молодая и агрессивная немецкая экономика – против старого и опытного британского морского и промышленного могущества. Все прочие страны, за исключением обладавших громадным потенциалом России и Соединенных Штатов Америки, должны были послужить статистами в этой борьбе. Однако если США сумели воспользоваться выгодами своего географического положения, отсидевшись за Атлантикой, и воспользоваться плодами европейской бойни сполна, то Российская империя пошла на поводу у Великобритании и проиграла все, что имела в своих активах.
Современными исследователями отмечается, что перед Первой мировой войной в Германии существовали две внешнеполитические программы, за которыми стояли определенные группировки. Первая программа – юнкерская («аграрная»), пользовалась поддержкой рейхсканцлера, Генерального штаба и высшего генералитета. Ее смысл заключался в разгроме Франции и отказе от колониальных захватов: «сделать Германию первой среди континентальных стран». При этом франко-германская война рассматривалась как часть решающей войны с Россией.
Вторая программа – буржуазная («промышленная»), поддерживалась руководством военно-морского флота, финансово-промышленными кругами и самим кайзером Вильгельмом II. Здесь Россию и Японию видели в качестве союзников, а Великобританию и, в перспективе, США – противниками. Здесь речь шла уже о достижении не континентального, а мирового господства. Забегая вперед, можно сказать, что именно давление юнкерских кругов, составлявших верхушку немецкого генералитета, заставило кайзера Вильгельма II принять роковое решение в июле 1914 года, бросив вызов всему миру сразу.
Следование различным программам ставило и различные сроки в перспективе развития. В итоге германская армия готовилась к борьбе с Францией и Россией не позднее 1915 года (готовность русских вооруженных сил к решающему столкновению в 1917 году), а флот – к войне с Англией не ранее 1920 года (готовность германского флота к равной борьбе с британским). Это противоречие не могло быть разрешено, ввиду намерения русских чрезвычайно усилить свои вооруженные силы как раз к тому же самому 1920 году. Достичь победы в противостоянии с Великобританией можно было лишь путем отказа от войны с Россией и наоборот. Соответственно «ястребы» военно-сухопутной партии всячески подталкивали кайзера к войне, выдвинув в дни сараевского кризиса июля 1914 года формулу «Теперь или никогда!»[23].
