Игорь Беленький - Мэрилин Монро
Восторги критики перед героиней Мэрилин в этой нравоучительной святочной истории тем более удивительны, что главная роль все-таки не у нее, а у провинциала Бо Дерека в очень слабом, не сказать любительском исполнении Дона Меррея. Ведь это своего рода «пьеса воспитания», где неотесанный деревенщина, привыкший на своем ранчо повелевать лошадьми, коровами да козами, учится примерному поведению среди «городских». Чери ему ниспослана судьбой (потому-то он с таким упорством и охотится за ней), чтобы именно с ней он опробовал все мыслимые для него жизненные роли: неразумного юнца и взрослого мужчины, укротителя строптивой и укрощенного строптивца, наконец, добродетельного жениха. Отсюда и функции героини Мэрилин — постоянно возбуждать в молодом ковбое всю гамму чувств, от безумной страсти и столь же безумного унижения до робкой и нежной любви. Ну а сама-то она? Что за чувства она испытывает на протяжении фильма? И главное: как эти чувства передает Мэрилин? Краутер убежден, что она «создает подлинный характер». Допустим, но какой?
Если бы речь шла о любой другой актрисе — вообще об актрисе, способной уйти в характер, я бы, наверное, не задавался всеми этими вопросами, но героиня моей книги за все время работы в кино создала только один характер, сыграла только одну роль — Мэрилин Монро. Как бы ни жаждали современные ей критики, поверив Страсбергу и Логэну, отыскать «новую Мэрилин», непременно драматическую актрису, создавшую подлинный характер, она и в новом обличье, без сверкающих, экзотических нарядов, осталась все той же Идеальной Девушкой в ожидании Идеального Мужа. И на экране и в жизни он каждый раз иной. То он молодой и красивый несостоявшийся убийца «старого мужа, грозного мужа» («Ниагара»), то он забавный увалень Гас («Джентльмены предпочитают блондинок»), то это владелец фешенебельной квартиры («Как выйти замуж за миллионера»), то он грубоватый и терпеливый флегматик Матт («Река, с которой не возвращаются»), то это «соломенный вдовец» Шерман («Зуд на седьмом году»). И вот теперь он — молодой провинциал ковбой Бо Дерек. Он столь же закономерен в фильмах с участием Мэрилин, сколь и случаен, как и «благородный» интеллектуал Артур Миллер, сменивший «деревенщину» бейсболиста Джо Ди Маджо. Судьба словно подставляет варианты идеального партнера: в жизни — нескольких мужей и многочисленных возлюбленных — от Джима Дахерти до братьев Кеннеди; на экране — различных персонажей, важнейших из которых я уже назвал. Сращенность с судьбой Мэрилин — важнейшее свойство характера Чери; эта певичка из кафе куда в большей степени сама Мэрилин, чем любая из ее предыдущих героинь, а ведь они также, как мы уже убедились, создавались не без оглядки на известные всему миру события из жизни актрисы.
Когда перечитываешь сегодня современные фильму рецензии, не может не удивлять «слепота» их авторов (впрочем, это — историческая слепота, а следовательно, естественная), прошедших мимо, казалось бы, очевидного. Сосредоточившись на «новой Мэрилин», вышедшей из стен страсберговской «Экторз Стьюдио», критики не обратили внимания не только на близость Чери ее исполнительнице, но и на то, что ее отличия от предыдущих ролей минимальны. В самом деле, она немногим умнее Лорелеи из «Джентльменов…», и Полы из «Как выйти замуж за миллионера», и Девушки Сверху, приснившейся фантазеру Шерману. Об этом упоминает и Краутер, когда говорит о «полоумной кукле (semimoronic doll) из финиксовского притона». Как и всем предыдущим героиням Мэрилин, Чери не хватает даже на хитрость, доступную и ребенку. Например, в кафе, пытаясь сбежать от идущего напролом Бо, она ссылается на то, что должна попудрить нос и прячется в туалете, но не для того, чтобы, воспользовавшись этим, действительно сбежать, а… чтобы и в самом деле попудрить нос! Как и всех остальных экранных созданий Мэрилин, как и саму Мэрилин, окружающие воспринимают Чери только физически — таков эпизод на родео, где выступает Бо и где фоторепортеры снимают «колоритный» план Чери снизу и сзади. Рассказывая о себе молоденькой Элме, Чери опять напоминает о своей исполнительнице: ранний брак в четырнадцать лет (Мэрилин, как помним, вышла замуж в шестнадцать), жалобы на отсутствие настоящей любви («Мне нужен парень, которого я могла бы уважать и восхищаться, но я не хочу, чтобы он запугивал меня») и заботы («Мне надо, чтоб тот, кто меня любит, по-настоящему заботился обо мне»). (Кстати, этот эпизод (разговор с Элмой в автобусе) дался Мэрилин очень тяжело, и Логэну пришлось отказаться от мысли снять его единым куском; вместо этого эпизод снимался по частям и, чтобы скрыть это, перебивался кадрами спящих Бо и Вирджила.) Когда в конце фильма Бо приносит свои извинения (естественно, как умеет) за попытку похитить и силой утащить понравившуюся девушку к священнику, Чери говорит ему: «Я совсем не такая, как ты думаешь… У меня была трудная жизнь…»
Когда Краутер отказывает Чери в жизнерадостности, энергичности, остроумии и завлекательности, он, конечно, делает это с умыслом, а не потому, что Чери действительно уныла, вяла, угнетающе серьезна и выглядит дурнушкой. В том-то и дело, что Мэрилинне способнасыграть характер унылой, вялой и озабоченной дурнушки, ибо только в этом случае мы могли бы сказать, что она — настоящая актриса. «Полоумной куклой», «покрытой мишурой», он называет ее с тем, чтобы каким угодно способом найти приметы «новой Мэрилин», непременно непохожей на прежнюю. Ему требуется доказать, что она действительно многому научилась у Страсберга, и во что бы то ни стало отыскать следы этих доказательств. И в этом он не одинок. Вот что писал в своей рецензии его коллега из «Нью-Йорк хералд трибьюн» Уильям Цинссер: «Восемнадцать месяцев назад Мэрилин Монро покинула Голливуд и прибыла на Восток «всерьез» обучаться актерскому мастерству. И вот вновь она на экране — в «Автобусной остановке», — и каждый может убедиться, на что похожа теперь «новая Мэрилин». В сущности, ничего дурного не было и у «прежней Мэрилин». Дарование у нее какое-то всегда было, но не такое, чтобы его можно было бы улучшить преподаванием. Однако ей никогда не давали сколько-нибудь глубокой роли. В «Автобусной остановке» у нее великолепная роль, исполняет ее она с юмором и старанием, и это трогает. Но в фильме есть еще и некая атмосфера — то это буйная потеха, то, в следующий момент, это чувство нежности и хрупкости, и режиссер Джошуа Логэн каким-то образом выдерживает это неустойчивое равновесие».
Положим, были у Мэрилин и «глубокие» роли: Нелл в «Беспокойте не стесняясь!», Роуз в «Ниагаре», Кэй в фильме «Река, с которой не возвращаются», но глубокими они становились не усилиями сценаристов, не благодаря особо разработанным характерам, а исключительно за счет личности, образа, имиджа Мэрилин. Так произошло и в «Автобусной остановке». Любопытно, что, в отличие от Краутера, стремившегося обязательно найти доказательства выдающейся актерской работы Мэрилин и продуктивности обучения у Страсберга, Цинссер догадывается, что таких доказательств нет, и старается, так сказать, задним числом оправдать непродуктивность занятий в «Экторз Стьюдио». Исполнение роли с «юмором и старанием» только «трогает», а это уже далеко не то же самое, что «создать подлинный характер». И если характера все-таки не получилось, то это по той причине, что такое дарование, как у Мэрилин, и преподаванием не улучшить. То есть даже если ничего не получилось, Страсберг все равно ни при чем. (В скобках замечу, что актер с выдающимся дарованием в принципе может обойтись и без обучения, чему масса примеров с давних времен и по сей день. Продуктивность же преподавания или метода обучения проверяется как раз на посредственностях. Не претендую на абсолют, но думаю, что Страсберг не столько обучал, сколько тренировал тех, кто в обучении не нуждался либо нуждался минимально. Научитьв истинном смысле слова он, мне кажется, не мог никого. Мэрилин тому пример.)
Еще один критик, Артур Найт (из «Сатердэй ревью»), попал в точку, сам того не подозревая: «Она столь глубоко погрузилась в роль… что и намека на прежнюю девушку с календаря в ней не разглядеть…» Мэрилин и на самом деле «погрузилась в роль» — в себя. Хотя Найт, разумеется, имел в виду другое — образ, созданный Уильямом Инджем. Мэрилин и впрямь попыталась здесь реализовать услышанное от Страсберга, увиденное на этюдах в «Экторз Стьюдио» и вырваться из плакатного, публичного представления о себе, выставив на всеобщее обозрение свою неудовлетворенность жизнью. Нелепый костюм, в котором она выступает в кафе и который, кажется, так и не снимает чуть ли не до конца фильма, всклоченные волосы, бледный, прозрачный, как бы отсутствующий грим — самый ее облик, внешний вид призван убедить зрителя, что перед ним не та «платиновая блондинка», которую якобы предпочитают джентльмены, а совсем другая женщина, у которой «лучшие дружки» вовсе не бриллианты, а сельские мужланы. Но и эта попытка оканчивается неудачей, ибо никакие рекомендации Страсберга не в состоянии заменить способности создавать образ. Вместо этого перед нами — опять пародия.
