Ниал Фергюсон - Цивилизация. Чем Запад отличается от остального мира
Честертону, вопреки распространенному мнению, не принадлежит афоризм: “Проблема атеизма не в том, что когда люди прекращают верить в Бога, они не верят ни во что. Напротив, они верят всему”. Однако отец Браун произносит в “Чуде ‘Полумесяца’”[726]:
Вы все клялись, что вы твердокаменные материалисты, а, в сущности говоря, вы все балансируете на грани веры, вы готовы поверить почти во что угодно. В наше время тысячи людей балансируют так, но находиться постоянно на этой острой грани очень неудобно. Вы не обретете покоя, пока во что-нибудь не уверуете[727].
Чтобы уяснить различие между верой и неверием, обратимся к беседе между Муктаром Саидом Ибрагимом (один из исламистов, планировавших в 2005 году взорвать бомбы в Лондоне) и его соседкой из Стенмора, северного пригорода английской столицы. Родившийся в Эритрее Ибрагим переехал в Великобританию в возрасте 14 лет и незадолго до той беседы получил английский паспорт (несмотря на тюремный срок за соучастие в вооруженном ограблении). Сара Скотт рассказывала: “Он спросил, принадлежу ли я к католической церкви, поскольку я из ирландской семьи. Я сказала, что ни во что не верю, а он ответил, что я должна верить. Он сказал, что получит всех этих девственниц, когда попадет в Рай, если он будет молиться Аллаху. Он сказал, что если вы молитесь Аллаху, если вы верны Аллаху, то получите 80 девственниц. Что-то вроде этого”. Нет ничего легче, чем высмеять бытующее среди джихадистов представление о такой награде за убийство неверных. Но не страннее ли не верить, как Сара Скотт, вообще ни во что? Ее беседа с Ибрагимом любопытна именно потому, что она демонстрирует пропасть, существующую теперь в Западной Европе между фанатичным меньшинством и большинством, которое составляют атеисты: “Он сказал, что люди боятся религии, а они не должны этого делать”[728].
Честертон опасался упадка христианства в Великобритании, поскольку в этом случае суеверия “поглотят весь ваш старый рационализм и скептицизм”. Запад наводнили постмодернистские культы, от ароматерапии до дзэна и искусства ухода за мотоциклом, и ни один из них не предлагает ничего столь же экономически стимулирующего или связующего, как протестантская этика. Хуже того: духовный вакуум делает западноевропейские общества уязвимыми для зловещих планов меньшинства, у которого есть и вера, и стремление расширить власть и влияние веры в странах, приютивших этих людей. То, что борьбу радикального ислама и западной цивилизации иногда изображают как “джихад против ‘мак-мира’”, говорит о многом[729]. Базовым ценностям западной цивилизации прямо противостоит бренд ислама (среди его поклонников террористы, подобные Муктару Саиду Ибрагиму), восходящий к идеям ваххабита XIX века Джемаля ад-Дина аль-Афгани и лидеров движения “Братья-мусульмане” Хасана аль-Банна и Сайида Кутба[730]. Отделение церкви от государства, научный метод, верховенство права, относительно новые принципы вроде равенства полов и допустимости гомосексуальных отношений и саму идею свободного общества – все это исламисты открыто отвергают.
Оценки количества западноевропейских мусульман значительно разнятся. Согласно одной, их число выросло в 1990–2010 годах примерно с 10 до 17 миллионов[731]. Мусульмане составляют 9,8 % населения Франции и 0,2 % – Португалии[732]. На первый взгляд эти цифры противоречат предупреждениям некоторых ученых о “Еврабии” – исламизации континента к концу XXI века. Однако если мусульманское население Великобритании будет ежегодно увеличиваться, как и в 2004–2008 годах, на 6,7 %, то доля мусульман в населении Великобритании увеличится с менее чем 4 % (2008) до 8 % (2020), 15 % (2030), 28 % (2040) и превысит 50 % в 2050 году[733].
Массовая иммиграция не обязательно “растворяет” цивилизацию – если эта цивилизация поощряет принятие приезжими ее ценностей (и иммигранты их принимают). Однако в случаях, если иммигрантские общины не могут успешно ассимилироваться и становятся аудиторией радикальных идеологов, последствия могут стать глубоко дестабилизирующими[734]. Здесь важны не цифры, а степень проникновения в мусульманские общины джихадистов из “Братьев-мусульман”, пакистанского “Джамаат-и-Ислами”, из спонсируемой Саудовской Аравией Всемирной исламской лиги и Всемирного союза мусульманской молодежи. В Великобритании (если привести, вероятно, самый тревожный пример) активно действуют: “Ассоциация мусульман Британии” (отделение “Братьев-мусульман”), две дочерних организации “Джамаат-и-Ислами”, “Исламское общество Британии” и ее молодежное крыло – “Мусульманская молодежь Британии”, а также Хизб ут-Тахрир (“Партия освобождения”). Представители последней открыто делятся своими планами сделать Великобританию “к 2020 году исламским государством”[735]. Столь же известно своими активными поставками рекрутов “Аль-Каиде” и столь же опасно движение “Харакат-уль-Муджахидин”. Заметим, что подобное проникновение наблюдается не только в Великобритании[736].
Случай Шехзада Танвира показывает, насколько неявен процесс радикализации. Танвир был одним из террористов-смертников, совершивших теракт в Лондоне 7 июля 2005 года. Он взорвал бомбу в метро между станциями “Олдгейт” и “Ливерпуль-стрит”, убив себя и шестерых пассажиров. Танвир, родившийся в Йоркшире в 1983 году, не был беден. Его отец, пакистанский иммигрант, создал успешный бизнес (он про давал рыбу с жареным картофелем) и водил “мерседес”. Танвир не был необразованным человеком (конечно, если считать образованием диплом по физкультуре, полученный в Городском университете Лидса). Этот случай наводит на мысль, что никакие экономические, образовательные и увеселительные перспективы не могут воспрепятствовать превращению сына иммигранта-мусульманина в фанатика и террориста, если он попадет под влияние злоумышленников. В этом отношении важную роль играют исламские “центры” в университетах и других местах: некоторые из них фактически служат агентствами по подбору джихадистов. Такие центры нередко являются воротами в тренировочные лагеря, например в Пакистане, куда новичков из билад аль-куфр, “земель неверных”, отправляют для инструктажа. В 1999–2009 годах 119 человек суд признал виновными в связанных с исламизмом террористических преступлениях в Великобритании. Более двух третей – британские подданные. Чуть менее трети посещали учебные заведения высшего образования, еще столько же – лагеря подготовки террористов[737]. В равной степени благодаря удаче и эффективным контртеррористическим мерам были сорваны другие нападения английских джихадистов. Вспомним, например, как в августе 2006 года молодые британские мусульмане собирались взрывать самолеты над Атлантикой или как на Рождество 2009 года выпускник Университетского колледжа Лондона нигерийского происхождения попытался привести в действие бомбу, скрытую в нижнем белье, когда его самолет Амстердам – Детройт подлетал к аэропорту.
Конец света?
Гиббон в “Истории упадка и крушения Римской империи” охватил более 1400 лет: с 180 до 1590 года. Причины упадка были многочисленны: от психопатии у некоторых императоров до роста влияния гвардейцев-преторианцев и становления монотеизма. После смерти Марка Аврелия (180 год) частым явлением стала гражданская война: претенденты на трон конкурировали за власть. К iv веку варварские народы пришли в движение, и когда на запад двинулись и гунны, ситуация еще ухудшилась. Тем временем росло соперничество между сасанидской Персией и Восточной Римской империей. Первое падение западной цивилизации, по Гиббону, было очень медленным процессом.
Но что если политическая борьба, переселение варваров и соперничество претендентов на императорский престол были обычными чертами поздней античности, а не предвестниками гибели? Тогда падение Рима было внезапным и резким. Последний этап истории Западной Римской империи начался в 406 году, когда германцы хлынули через Рейн в Галлию, а затем и в Италию. Готы захватили Рим в 410 году. Затем, в союзничестве с ослабленным императором, готы боролись с вандалами за контроль над Испанией. В 429–439 годах вандалы под предводительством Гейзериха одерживали одну победу за другой в Северной Африке и в 439 году даже захватили Карфаген. Рим потерял свою средиземноморскую житницу и одновременно источник огромных налоговых поступлений. Римские войска едва были в состоянии справиться с гуннами Аттилы, двинувшимися с Балкан. К 452 году Западная Римская империя потеряла Британию, почти всю Испанию, самые богатые области Северной Африки, Юго-Западную и Юго-Восточную Галлию. Вне Италии у римлян осталось немного земель. Василиск, брат жены императора Льва I, в 468 году попытался вернуть римлянам Карфаген, но тщетно. Византия уцелела, Западная Римская империя погибла. В 476 году Рим стал вотчиной Одоакра, короля скиров[738].
