Анатолий Клёсов - Кому мешает ДНК-генеалогия?
Рис. 49. Михаил Архипович Куць, Первая мировая война, 1916 г.
Есть сведения, что родственник моего предка, Фрол Клёсов, в 1605 был в перечне награжденных казаков, которые в «Новегородке (Новгород-Северский) сидели в осаде». «Да сверх росписи по приговору боярина и воеводы князя….да окольничево и воеводы…дано государева, царева и великого князя Бориса Федоровича всеа Руси жалованья Кромским казаком:… Фролку Клесову. Всего девяносто одному человеку, лутчим из них пятидесятником и десятником и раненым трехнадцати человеком по сукну по доброму по четыре аршины сукно, а семидесять осми человеком по сукну по середнему да по два рубля денег человеку». Источник: «Акты Московского государства», том 1, стр.76.
Рис. 50. Семья Гончаровых, 1904 год
По материнской в моей генеалогии линия дедушки (отца мамы) Михаила Архиповича Куць (1899 г.р.), на фото (рис. 49) он на первой Мировой войне в 17-летнем возрасте, в 1916-м году, и его отца, моего прадедушки Архипа Даниловича Куць, из казаков, вероисповедание православное, как было указано в паспорте, выданном в 1913 году.
Рис. 51. Николай Гончаров, 1915 год, кадет военного училища
Бабушка (мать моей мамы) – Зинаида Гончарова, справа от центра на фотографии 1904 года (рис. 50).
Рядом с ней – ее брат Николай; на фотографии 1915 года – кадет военного училища (Рис. 51).
Потом он воевал в Гражданской войне, легко догадаться, на какой стороне. Концов пока найти не удалось, если не считать семейных легенд, что он ушел на корабле из Крыма в 1920-м, и затем его видели во Франции. Дед его и моей бабушки – полковник Евгений Трофимов, служил в русской армии в Тарту в середине 1800-х. Так что какие уж там евреи…
Биография моя подробно описана в книге «Интернет. Заметки научного сотрудника» (2010, изд. Московского Университета), так что не буду повторяться. Если кратко – родился недалеко от Кенигсберга, который в апреле 1945 г. брал мой отец в составе 11-й гвардейской армии 3-го Белорусского фронта под командованием маршала Василевского.
Рис. 52. Кенигсберг, апрель 1945-го.
2. Школа, Московский государственный университет, переезд в США более четверти века назад
Потом я десять лет жил на ракетно-космическом полигоне Капустин Яр, где закончил среднюю школу и работал в фотокинолаборатории в/ч 74322, входившей в знаменитую в/ч 15644, которую знал любой ракетчик от западных до восточных границ
СССР. Поступил в МГУ на химический факультет, который окончил с отличием, через два года защитил кандидатскую диссертацию и еще через два года был направлен в Гарвардский университет США, где проработал около года.
Я с тех пор посмеиваюсь, читая «экспертов», что в те времена за Запад посылали только «всесторонне проверенных», и непременно работающих на КГБ. Я, напротив, еще на первом курсе МГУ отказался сотрудничать с КГБ, и о том, как это было, я написал в своей книге «Интернет. Заметки научного сотрудника» (изд. Московского университета, 2010). Рекомендацию для работы в США мне подписал академик Н.Н. Семенов, помогло то, что я первым на курсе (из 300 человек) защитил кандидатскую диссертацию, что был членом сборной команды МГУ (по спортивной гимнастике), что закончил МГУ с отличием, что, будучи студентом, был членом Комитета комсомола химического факультета по учебно-научной работе. Для характеристики это всё, конечно, было хорошо. Вот и вся «проверенность». Что же касается КГБ, это вообще ерунда, хотя никак не могу исключить, что кто-то «работал». Но вряд ли это был кто-то из наших 49 человек в группе, которая провела год в США в 1974–1975 гг. Это опять же описано в книге «Интернет».
После возвращения из США я еще через два года, в 30 лет защитил докторскую диссертацию, в следующем году стал профессором, затем лауреатом премии Ленинского комсомола, перевелся в Институт биохимии Академии наук СССР на должность заведующего лабораторией углеводов, в 1984-м – лауреат Государственной премии СССР по науке, в 1987–1989 гг каждый год работал по нескольку месяцев приглашенным профессором в Гарвардском университете США, и в начале 1990 года был направлен на работу в Гарвард в долгосрочную командировку. Здесь можно упомянуть и то, что с 1982 по 1990 гг я активно работал из Москвы (сначала из ВНИИПАС на ул. Неждановой, потом, с 1987 г., из своей квартиры в Олимпийской деревне) в международных компьютерных сетях, что потом получило название Интернет. Но это все описано в упомянутой книге «Интернет. Заметки научного сотрудника» (изд. Московского университета, 2010). В 1980-х, вплоть до своего отъезда в США, в течение нескольких лет, будучи зав. Лабораторией в Институте биохимии, вел научно-популярную программу на 4, 2 и 1 каналах Центрального телевидения СССР, под названием «Наука: теория, эксперимент, практика».
Здесь стоит рассказать, что в середине моего пребывания в Гарварде в 1974 году наша лаборатория биофизики Гарвардской медицинской школы получила неслыханный по том временам грант в 23 миллиона долларов для изучения роли цинка в ангиогенезе (то есть кровоснабжении) образования и развития раковой опухоли. То, что цинк крайне важен для образования и роста злокачественной опухоли было открыто в нашей лаборатории совместно с профессором Фолкманом из Детского госпиталя в Бостоне. И вскоре я был приглашен остаться в США и работать по этой тематике. Приглашение было получено в результате специального заседания совета деканов Гарвардской медицинской школы. Я ответил, что остаться я не могу, хотя по этой тематике работать бы очень хотел. Поэтому прошу выдать мне это приглашение в виде официального письма от Гарварда, я его отвезу Послу СССР в США, тогда им был Добрынин, и попробую объяснить ему важность этой тематики. Получил приглашение на работу в США на три года, с семьей, для участия в этом крупном исследовании, и поехал в Вашингтон, в Посольство, имея с собой кипу вырезок из всех основных газет и журналов США на эту тему, с аршинными заголовками о том, что это – самый крупный грант, который когда-либо выдавался в США, и, наверное, в мире.
Посол принял меня благосклонно, сообщил, что приветствует участие советского ученого в такой важной работе, и что направит свою поддержку в Москву, а мне следует в срок вернуться и оформиться заново, уже для этой работы. И добавил, что подобной работы советских ученых в США не было с 1938 года.
Я не знаю, что там была за поддержка, или чем она была нейтрализована, но после возвращения в СССР я никуда не поехал. Более того, я оказался в глухом невыезде на девять дет, до прихода М.С. Горбачева в главный офис страны. До меня неоднократно доносились разговоры, что я считаюсь антисоветчиком и, вероятно, шпионом ЦРУ, потому что меня ЦРУ в США наверняка завербовало. Собственно, для определенных «кругов» это было логично и – с их точки зрения – так оно определенно и было, потому что эти «круги» прекрасно знали, что приезд американского молодого ученого в СССР сопровождался бы соответствующей симметричной обработкой, а значит, это общий принцип как для СССР, так и для США. Видимо, поэтому мои многочисленные попытки оформить документы на выезд в США с семьей никогда не получали ответа на уровне выше иностранного отдела МГУ. До этого уровня я всегда рекомендации получал. Надо сказать, никуда меня не вызывали, никто со мной не беседовал, никакие сотрудники КГБ со мной не встречались и вопросов не задавали. Просто все мои выездные документы падали в некий виртуальный колодец, или черную дыру, не знаю, что там больше подходило.
Но в остальном все было «штатно» и более того – через два года, в возрасте 30 лет, я защитил докторскую диссертацию и стал профессором, и так далее, как рассказано чуть выше. В 1983 году меня выпустили читать лекции на Кубу, в гаванском медикобиологическом центре, потом в Индию, для участия в работе конгресса по биотехнологии, и в 1984 году – в США, на две недели. И потом начались качели, когда на один выезд в США было три-четыре «заворота» моих документов, хотя, как правило, все оплачивалось принимающей стороной – и полеты, и гостиницы, и все прочее. Я занимался важной тематикой, к которой в мире был большой интерес – это кинетика, механизмы, и биотехнология превращения целлюлозы в полезные продукты, в первую очередь сахара. И занимался активно, публиковал множество статей и книги по этой теме, включая пару книг, которые были опубликованы в ООН, и я стал консультантом ООН по биотехнологии, еще в начале 1980-х годов. Меня это отношение «власть предержащих» в СССР стало постепенно «доставать», поскольку мне часто давали понять, что определенно антисоветчик и что, видимо, для США делаю что-то важное, поэтому они меня так активно и приглашают. Антисоветчиком я никогда не был, это было вне моих интересов, я занимался наукой.
