Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - Король-консорт
Он спросил опасливо:
— А это что такое?
— Мы все от Адама и Евы, — напомнил я. — Не слыхали? Но это правда, потому что так записано. Мы обязаны из сострадания к своим братьям, томящимся под гнетом жестокой диктатуры, ввести войска для помощи стонущему народу, лишенному всех прав, свобод, избирательного права и прочих привилегий как бы свободного человека! Мы ж за справедливость, или как?
Он удовлетворением кивнул.
— Я так и думал. Потому даже не стал спрашивать.
— Вы правильный вице-канцлер, — сказал я с удовлетворением.
— И вы правильный, — ответил он, — в каком-то смысле. Я имею в виду, король. Думаю, у Господа на вас есть некие смутные планы, если так спасает из ваших рискованных глупостей, переводя их в успешности.
У Сатаны тоже планы, мелькнула мысль, и тоже грандиозные. Чем выше поднимаешься, тем плотнее опекают. Неужели в самом деле иду по дороге, которую для меня начертал Сатана?
— С нами Бог, — ответил я чуть запоздало, — так кто же против нас?..
Он поинтересовался деловито:
— Для делегации устроить какое-нибудь празднество?
— Нет, — отрезал я, — но скажите, что очень и даже страстно хотели, они такие дорогие гости, такие дорогие!.. но в данное время армия выступает в поход для наведения конституци... нет, принуждения местных бунтовщиков к миру. Да, это лучше. И рамки полномочий поширше.
Он спросил деловито:
— Насколько шире?
Я поморщился.
— Ну что вы такой законник?.. Просто шире, намного шире. Разве мы не широкие натуры? Вплоть до исчезновения границ. До каких пределов дойдем, там и будут наши границы на языке дипломатии. Главное, перебить побольше мятежных лордов, а то после окончания военного времени будет труднее. Правда, можно ввести комендантский час...
— А что это?
— То же самое военное время, — пояснил я, — только дискретно. С полуночи и до утра.
— А-а-а, — сказал он понимающе, — очень хорошее время для арестов.
— Только комендантский тоже нельзя держать долго, — предупредил я. — Как демократы, мы должны перебить всех нужных в установленные временные рамки. Можно, кстати, и ненужных.
— Понимаю, — ответил он. — За это время нужно окончательно провести дозачистку, как вы поэтично говорите, неугодных элементов, чтобы оставшиеся ненужные... или нужные?., а то я что-то запутался, жили в мире и благополучии.
— Мы должны вести себя, — предупредил я, — как истинные и убежденные демократы!
— Казнить только лордов?
— Можно заодно и нейтралов, — пояснил я с отвращением, — что это за люди без ясно выраженной гражданской позиции? В Элладе таких остракировали, а Эллада в отдельно взятых случаях может служить примером, если это не противоречит святой церкви.
— Ага, — сказал он, — простой люд ни в коем случае не трогать, да?.. Может быть, в отдельных случаях им можно даже разрешать грабить имения неугодных нам феодалов?
Я кивнул.
— Верно, граф. Тем самым они становятся соучастниками прес... гм, очищающего действия революционного процесса.
— ...и беззаветно преданными вам, — добавил он. — Я отмечу имения, грабеж которых не нанесет вашей казне ущерба.
— А потом эти имения можно раздать, — сказал я, — самым мелким из наших сторонников. Безбаннерные и разоренным будут рады до свинячьего писка.
— Ну да, — согласился он, — земля-то останется.
— Но пир все же организуйте, — велел я. — Ничто так не сближает мужчин, как бабы и совместная выпивка...
— Выпивка будет, — пообещал он, — а вот насчет баб надо подумать...
— Обойдетесь, — сказал я строго. — Бабы потом! Король Ксеркс велел перед началом похода убивать всех женщин в лагере, чтоб о них даже не думали.
— Все правильно, — сказал он со вздохом, — с глаз долой... Значит, бабы отпадают... гм... а как потом?
— Когда установим справедливую и законную власть, — отрезал я, — и посадим на трон самого достойного, мудрого, справедливого, честного...
Он прервал:
— Ваше Величество, можете не продолжать! Я уже понял, кого посадим. Понятно, тогда и бабы, да?
— Вам будет не до баб, — пообещал я зловещим голосом.
— В-в-в-ваше в-в-в-Величество?
— А из вице-канцлеров, — сказал я, сверля его взглядом, — в полноценные не желаете?.. Мало ли что, а придется!.. И не надо это вот ручками. Комель несу я, а вам только вершинку поддерживать. Одним пальчиком можно, не утрудитесь.
Он проговорил несчастным голосом:
— Да, тогда точно будет не до баб... И вообще...
— Что «вообще»? — спросил я с подозрением. — Без всяких там «вообще»! Родина сказала «надо», отвечать «слушаюсь» и бросаться со всех ног исполнять. У вас ног, знаете, сколько вырастет? Сороконожка позавидует. Уж не думаете, что в новом укрупненном королевстве все остается по-прежнему?
Он посмотрел исподлобья.
— Всем раздадут пряники, а мне гирю на шею?
— Вам тоже будет пряник, — пообещал я, — какой-нибудь поменьше. Может быть, чуточку обгрызенный., но разве я не принимаю со всех сторон обкусанный Варт Генц?
— Сравнили, — сказал он сердито, — пирог и пряник!.. Да и не Варт Генц, а уже и не знаю что... А можно мне герб сменить? А то все больше кажется, что у предков недоставало чувства вкуса...
— Нельзя, — ответил я с сожалением. — Власть короля так далеко не простирается. Это дело Королевской Коллегии и Церемониальной Гильдии. Я могу предложить какие-то пустячки вроде титула герцога или князя.
Он подумал, сказал с сомнением:
— Князя вроде бы лучше.
— Чем?
— Вы же князем не были? — спросил он. — А я побуду. А потом вас буду тыкать своим титулом.
— Не только побудете, — уточнил я сварливо, — но и останетесь. Такие указы обратной силы не имеют. Я могу снять с вас голову, но не титул.
Он подумал, почесал в затылке.
— А может быть... лучше потерять титул?
— Титул не теряем, — отрубил я. — А голова... что голова? Честь дороже!
Он вздохнул, согласился.
— Вообще-то да. Честь — это все. Нет чести — нет человека, а только какой-нибудь...
— Демократ? — подсказал я.
— Простолюдин, — закончил он. — Хотя, слышал, иногда и у простолюдинов бывает честь, долг, верность, отвага, храбрость, дурость... гм... в общем, я все понял.
Я посмотрел на него с подозрением.
— Так я ж ничего и не сказал!
— А я все равно понял, — заверил он. — На то я и будущий канцлер, чтобы все понимать и принимать на себя, а вы вроде только мимо проходили и ни в чем не виноваты, весь в таких длинных белых перьях... с крапинками.
— Какими такими крапинками?
— Золотыми, — заверил он, честно глядя мне в глаза. — Золотыми, для вящего величия!
Глава 5
Перед мной темный зал пугающих размеров, здесь живут великаны, а я совсем крохотный и ничтожный, страшно пройти через такой, мне бы под стеночкой, как чучундра. Везде мрак и тяжесть, повисшая в воздухе, больше похожем на воду, я иду сквозь него медленно, почти продавливаясь, а там вдали под стеной черный с золотом трон на помосте, отвратительный настолько, словно весь из человеческих костей и черепов. Но я не могу не идти к нему, меня несет некая мощная сила, над которой я не властен...
От трона исходит такая отвратительная мощь, что я начинаю чувствовать некое странное, извращенное наслаждение. И по мере того как трон становится ближе и ближе, уже различаю единственное цветное пятно
в этом мрачном темном мире: кричаще пурпурная подушечка на сиденье, простеганная по краям золотыми нитями, и с крупной золотой бахромой по краям.
На подушке настолько черная корона в виде обода, что от нее во все стороны распространяется тьма. Сама корона с редкими зубчиками по всему ободу и одним-единственным драгоценным камнем, что должен располагаться на лбу.
Чей-то незримый голос говорит настойчиво, что я не должен прикасаться к этой короне, но тело мое поднялось по ступенькам, а непослушные руки потянулись к короне...
Из темноты справа и слева появились темные фигуры в темных плащах до полу, в руках черные свечи, выстроились в два ряда перед троном, а некто огромный, как сам зал, начал читать молитву, как я понял, задом наперед, словно я в зеркальном мире...
Я вздрогнул так сильно, что больно ударился коленом о стену, сердце бешено колотится, а в голове еще звучит, медленно затихая, эта молитва чернокнижников.
Бобик поднял голову, взгляд очень внимательный, глаза из коричневых стали пурпурными, словно чует опасного врага, даже клыки чуточку показал.
— Спи-спи, — произнес я дрожащим голосом. — Мало ли что мне пригрезилось...
Он опустил голову на лапы и тут же начал посапывать, верит, что я на страже, спасу его, надежного друга, если кто нападет...
Спасу, подумал я мрачно. Меня бы кто спас.
Остаток ночи не сомкнул глаз, со страхом вспоминая корону Повелителя Двух Миров, как ее называла Темная фея. Что-то все чаще этот символ власти посылает свой зов, словно получает силы от приближающегося Маркуса.
