Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 2010 год
На Рудном когда-то японцы добывали золото, их сменили советские шахтеры, сейчас не добывает никто. Большой заброшенный поселок, ржавеют японский экскаватор и отечественный трактор, под дизелями черная, пропитанная маслом земля. Из штолен к берегу тянутся узкоколейки, по которым руду доставляли на обогатительную установку. От помещения, где она стояла, тоже остались одни стены. Охотское побережье острова гораздо более суровое, чем тихоокеанское. Постоянно натыкаешься на непроходы, то есть на выдающиеся в море скалы, которые можно только оплыть. Японцы, чтобы спокойно передвигаться по берегу в окрестностях Рудного, пробили в таких скалах туннели.
Кальдера Головнина, озеро Кипящее, вид с купола. Серый цвет воде придают растворенные газы и сернистые соединения
В поселке я прожил три дня. Ходил вверх по речке Северянка, хотел заснять медведя-альбиноса, который водится в здешних роскошных лесах. Раньше они и на континенте часто встречались, но из-за светлой шкуры там их выбили. Альбиносу легче, чем бурому медведю, добывать рыбу. Японцы даже провели эксперимент: поставили в воду две бочки — темную и светлую. От первой лосось держался подальше, а на вторую даже внимания не обращал. Альбиноса я все-таки увидел и сфотографировал. Можно было отправляться дальше на север, к Нескучинским источникам.
Дорога туда сначала отходит от берега. Она ведет вверх на перевал и местами почти непроходима — засыпана обвалившейся породой, завалена упавшими деревьями. Спуск вниз к ручью Пионерскому не легче: колея сплошь заросла ольховым стлаником, не идешь, а продираешься. Наконец уже по медвежьей тропе выбрался на прибрежную полосу и вздохнул с облегчением. Но рано я радовался. Раньше по берегу ходили пограничники, геологи, поэтому на скалах, выдающихся в море, были вывешены перила, сейчас ничего этого нет. В тихую погоду трудные участки, как правило, можно обойти по мелководью, но в шторм остается одно — ждать либо возвращаться назад. Видно, высшие силы решили компенсировать мне неудачу с Тятей, и погода стояла для этого времени года на удивление тихой.
Нескучинские источники — гидротермальные выходы вулкана Руруй, самого северного на Кунашире, — замечаешь издалека по дымам, поднимающимся от земли. На берегу везде кипящие озерца, в которых варятся листы с облетающих дубов и ольхи. Чуть выше — горячий водопад, ложе его выстлано минералом гейзеритом нежного телесного цвета. Поднявшись вверх по склону, попадаешь на фумарольное поле, все в отверстиях и трещинах, через которые вырываются горячие вулканические газы и пар. Вниз сбегают два ручья — горячий и холодный. Отводя от них струи (путем перемещения камней), я добился нужной температуры и долго нежился в этой импровизированной ванночке, любуясь морскими далями.
Чем дальше на север, тем чаще непроходы. Я планировал добраться до самой северной точки острова — мыса Докучаева и выйти к водопаду Птичий. Про него мне местные говорили восторженно: белоснежные косы низвергаются с двенадцатиметровой высоты в пенящуюся чашу, вокруг полная дикость, медведи обитают в изобилии, поскольку вода здесь в период нереста кишит рыбой, которой они лакомятся. Но, как и Тятя, Птичий остался несбывшейся мечтой — погода начала портиться и пришлось повернуть назад.
Мыс столбчатый
Я правильно поступил, что юг острова оставил на закуску. Он неплохо обжит, и путешествовать по нему гораздо легче, чем по северу. От 17-го километра трассы, соединяющей столицу с южной оконечностью Кунашира, через прекрасный реликтовый лес с многовековыми, увитыми лианами-гортензиями тисами, вязами и пихтами к охотскому побережью ведет тропа. При японцах это была полноценная дорога, по которой доставляли серу.
Через пару километров тропа приводит к Столбовским источникам, самым популярным у местных жителей. По сути это большие глубокие лужи, которые здесь называют ваннами. Ритуал такой — сначала долго нежишься в той, что заполнена грязью, затем переползаешь в водяную, из которой выходишь словно заново рожденным.
Место прекрасное — лес кругом, полно живности. Полутораметровых полозов, которые здесь водятся в изобилии, бояться не следует, они совершенно безобидны. К сожалению, до Столбовских слишком легко добраться. Поэтому здесь всегда много народу, люди втихаря рубят деревья, жгут костры, оставляют мусор, который растаскивают вороны. Еще одна напасть — в последнее время отсюда стали ведрами вывозить лечебную грязь.
От источников до берега рукой подать. Ступив на него, двинулся на север и через километр уперся в мыс Столбчатый. Это бесспорно один из удивительнейших памятников природы Дальнего Востока. Высоченная скала, словно составленная из одинаковых шестигранных каменных столбов, напоминает циклопический орган. Берег здесь выложен находящими друг на друга плитами, похожими на чешую дракона. Во всех этих гранях преломляется солнце, в разные часы по-разному Я так и не смог до заката оторваться от этого зрелища, пришлось заночевать на Столбчатом. Утром двинулся в обратном направлении, на юг, и через час добрался до Третьяковской заставы. Она функционирует, но давно уже не высылает наряды: пограничников сегодня интересуют не шпионы и диверсанты, а банальные браконьеры, наши и японские. Поскольку дорога к заставе ведет хорошая, рядом огороды южносахалинцев. От китайской картошки их уже воротит, хочется своей, выращенной без химии.
Поражает, сколько при Советах на этом маленьком острове было погранзастав: прошагал по берегу от Третьяковской километров семь на юг, и пожалуйте — еще одна. От нее остались лишь бетонные стены да брошенные танки, стволы пушек воинственно направлены в сторону Японии, до которой рукой подать. Все это навевает грустные мысли об уникальной способности наших правителей превращать народные деньги в то, что народу не нужно и даже вредно. Стоит застава в прекрасном месте: на берегу сразу и моря — Охотского, и озера — Песчаного. Кругом сплошной кварцевый песок. Перешеек узкий, метров 500. В древние времена остров здесь разрезал пролив, засыпанный взрывом вулкана Головнина, до которого я и планировал добраться.
За мысом Алехина — скоплением серо-стального цвета скал, похожих на гигантские, словно указующие на звезды персты, — к берегу подступает лес, наверно, единственный сохранившийся в прибрежной полосе. Леса у моря нещадно рубили сначала японцы, потом наши, так что от них ничего не осталось. По всему побережью одна и та же картина: сплошной бамбучник на местах рубок, и лишь вдали стена деревьев. У мыса очередная погранзастава. Думаю, единственная от нее польза — солдаты поддерживают порядок на соседнем горячем источнике. Там бассейн в форме пятиконечной звезды, выложенный плиткой. Поставил рядом палатку и, перед тем как лечь спать, залез в теплую воду. Благодать — лежишь, а над тобой россыпь миров.
1. Вид с мыса Геммерлинга на вулкан Тятя
2. Когда-то в поселке Весловский был свой порт, о котором сегодня напоминают только полузатопленные сейнеры
Кальдера вулкана Головнина
Поднялся на рассвете и через час добрался до устья реки Озерной. Отсюда к кальдере — циркообразной впадине, образовавшейся после взрыва вулкана, — ведет весьма приличная дорога, пробитая японцами лет сто назад. По ней возили серу, которую добывали в кальдере. У дороги красуются молодые пихты со следами медвежьих когтей на стволах. За ними сплошной бамбучник. Мы привыкли, что бамбук — это стройные стволы высотой в несколько метров, но здешняя его разновидность не выше колена, изредка в человеческий рост. Непролазные заросли этого вездесущего сорняка очень отравляют жизнь путешественника — они затягивают тропы, так что и не найдешь, замедляют движение настолько, что иной раз на путь в километр тратишь много часов!
Поднявшись на сотню метров над уровнем моря, оказался на краю кальдеры — воронки диаметром около пяти километров, образовавшейся в доисторические времена, когда взрывом вулкана было поднято в воздух 6 км3 породы. Внизу два озера: Горячее и Кипящее. В Горячем много взвеси серы, отчего вода в нем имеет бирюзовый оттенок. Кипящее изобилует гидротермальными выходами, вода в нем при очередном выбросе словно вскипает. Грязевые котлы и гейзеры тянутся вдоль всего северного берега. Песок во многих местах скворчит, как на раскаленной сковороде. В озерах, как и в реке Озерной, из-за кислой среды почти нет жизни (это, кстати, характерно для большинства рек и ручьев Кунашира, иной раз даже не сразу найдешь воду, чтобы чай вскипятить). Зато вокруг полно птиц и постоянно попадаются медвежьи следы. В советский период в кальдере была… да, правильно, погранзастава. Из нее конные наряды рассылались по острову. Заставы давно нет, пограничников тоже, а лошади остались. Они одичали, приспособились грызть бамбук, даже научились прятаться в океане от комаров и мошки. За последнее десятилетие такие «дикие» табуны появились во многих пограничных районах, где были упразднены заставы. На Кольском полуострове, например, лошади питаются карликовой березкой и тоже не бедствуют.
