Юрий Игрицкий - Россия и современный мир № 3 / 2010
Миф 2. В основе социальной доктрины сегодня лежит миф о том, что по мере экономического роста будут автоматически создаваться возможности для успешного решения социальных проблем и повышения уровня жизни большинства населения.
Однако многочисленные исследования, в том числе и международные сопоставления, показывают ошибочность такого взгляда – без активной перераспределительной государственной политики экономический рост не приводит к снижению масштабов неравенства и бедности. Неравенство и относительная бедность росли и продолжают расти все годы реформ, а прогнозные расчеты показывают, что проблема снижения чрезмерных масштабов неравенства и бедности без институциональных преобразований в сфере распределительных отношений не решается автоматически, даже при высоких темпах экономического роста, и будет только углубляться.
При увязке решения социальных проблем только с успехами в экономической сфере, достижения в социальной сфере начинают оцениваться и подменяются экономическими показателями8, а ориентирами для оценки успешности социальной политики и выработки мероприятий по решению социальных проблем служат в основном среднестатистические показатели, которые не только не дают реального представления об углубляющемся социально-экономическом неравенстве и бедности, о существе и глубине проблем деформации распределительных отношений, но даже и дезориентируют.
Ярким примером здесь может служить то, как понимают и измеряют сегодня у нас бедность. Показатели бедности базируются на понятии прожиточного минимума (ПМ). Выбор значения прожиточного минимума так или иначе достаточно субъективен, и поэтому снижение показателя бедности может говорить не о его реальном уменьшении, а о неоправданном занижении правительством величины прожиточного минимума, отставании ее корректировки из-за роста цен и т.п. Идеология построения этого уровня имеет свои корни в советской действительности, когда многие необходимые потребности население удовлетворяло через общественные фонды потребления, и семья даже с низкими доходами имела реально бесплатный доступ к услугам здравоохранения, образования и отдыха. Мы сколь угодно можем говорить о бесплатном образовании и здравоохранении, но сегодня даже за скорую помощь реально приходится платить. Эти и многие другие аспекты жизнедеятельности человека в прожиточном минимуме практически не представлены, и он является скорее уровнем выживания. Хотя о каком выживании можно говорить, когда в нем отсутствуют затраты на приобретение или аренду жилья. Если же говорить о показателях относительной бедности, которые используются в странах ЕС и где в качестве ее границы выступает, как правило, 60 % от медианного (среднего) уровня доходов, то численность относительно бедного населения России неуклонно продолжает расти. С точки зрения нормальной экономической логики (тем более логики социального государства) это представляется просто абсурдным и показывает, что деформация распределительных механизмов, связанная, прежде всего, с концентрацией доходов богатых, достигла такого уровня, когда нарушается даже естественная логика снижения бедности по мере экономического роста. Естественно, что такой подход к измерению бедности на фоне победных цифр снижения абсолютной (по ПМ) бедности не вписывается в логику настоящей социальной политики и не находит отражения в оценке как текущей, так и прогнозируемой ситуации.
Миф 3. Более глубокой причиной, почему правительство до сих пор серьезно не озаботилось ростом неравенства, является то, что согласно либеральной точки зрения, рост неравенства в период модернизации экономики неизбежен и представляет собой временное явление. Такие страны должны делать выбор между ограничением роста неравенства и экономическим ростом. По мере экономического роста неравенство стабилизируется, а затем снизится до масштабов, близких к масштабам неравенства в развитых странах, и бедность, обусловленная высоким неравенством, в конечном итоге будет устранена. Именно эта точка зрения была взята на вооружение нашим правительством и определяла вектор социальной политики за все годы реформ.
Сегодня развитие теоретических и практических исследований в этой области показывает ошибочность таких представлений – без активной перераспределительной государственной политики экономический рост не приводит к снижению масштабов неравенства и бедности. Прогнозные расчеты показывают, что для России проблема снижения масштабов слишком высокого неравенства и относительной бедности без институциональных преобразований в сфере распределительных отношений не решается автоматически и будет только углубляться. Так, например, децильный коэффициент дифференциации доходов населения в самом высоком по уровню доходов регионе – Москве в 3 раза выше среднего по стране и к 2025 г. может достичь значения порядка 60–65 (1, с. 62).
А еще раньше развитие теоретического моделирования неравенства привело к выводу, который смутил самих теоретиков и пока остается неизвестным политикам. В динамических моделях рынка с учетом накопления и наследования имущества неравенство неограниченно возрастает. Рост неравенства, не сдерживаемый прогрессивными налогами и другими способами перераспределения доходов, приводит к существенному увеличению доходов только богатых и обнищанию практически всего остального населения (4; 5; 6).
Одновременно с этим слишком большое неравенство отрицательно сказывается на экономической динамике. В последнем исследовании Мирового банка (6), в основе которого лежат результаты обширных статистических исследований по странам мира, показано, что такое неравенство препятствует экономическому росту.
Миф 4. Непонимание прямых и обратных связей между социальными и экономическими факторами, в том числе между неравенством и экономическим ростом приводит к тому, что финансирование социальной сферы все еще продолжает строиться по «остаточному» принципу – оно идет от достигнутого уровня, а не от реальной потребности для решения имеющихся проблем9. Все они лежат в ресурсной плоскости и адресное ресурсное вливание рассматривается как основной метод эффективного решения социальных проблем.
Такой подход в условиях сравнительно высоких темпов экономического роста и благоприятной внешнеэкономической конъюнктуры позволял правительству увеличивать бюджетные расходы, в том числе на повышение пенсий, пособий, МРОТ, зарплат в бюджетной сфере и т.п. и тем самым создавать иллюзию эффективной социальной политики.
Однако анализ эффектов таких мер, несмотря на их необходимость и важность, показывает их низкую степень воздействия на снижение бедности – только 15–20 % выделяемых для этих целей ресурсов попадают бедным домохозяйствам10. Причем прогнозные оценки показывают невозможность выхода в обозримой перспективе на европейские стандарты по уровню МРОТ, пенсий и детских пособий. Простое увеличение бюджетных расходов (а кризис ограничивает возможности дальнейшего роста расходов государства на социальные нужды) в рамках принятой парадигмы в принципе не может существенно способствовать решению проблемы снижения уровня неравенства и бедности, так как не устраняет причин, порождающих это неравенство.
Сегодня такой подход к решению социальных задач в связи с замедлением экономического роста и снижением доходов государства ставит перед правительством сложную проблему: надолго ли хватит запаса прочности и на чем можно сэкономить, чтобы не допустить резкого снижения уровня доходов населения и свертывания социальных программ.
Миф 5. Последние годы (исключая кризис) были успешными с точки зрения роста уровня жизни.
В настоящее время в России, несмотря на позитивную динамику роста средних показателей денежных доходов, социальная поляризация и концентрация ввиду форсированного роста самых высоких доходов и зарплат не уменьшались, а продолжали нарастать11. Общим следствием проводимой в стране социальной политики являются острые социально-экономические диспропорции в социальной сфере, которые выражаются, в первую очередь, в избыточном неравенстве доходов, бедности населения, беспредельно высоком неравенстве в распределении собственности и в связи с кризисом могут получить дальнейшее ускоренное развитие, еще больше обострить и так уже напряженную ситуацию в социальной сфере.
В результате реформ в России выиграли только 20 % наиболее обеспеченного населения (девятая и десятая децильные группы)12. Группы населения со средними (близкими к медиане) доходами не только не разбогатели, но и не восстановили уровень благосостояния, который они имели в 1990 г. А группы населения с самыми низкими доходами остались за чертой абсолютной бедности (см. рис. 1).
