Николай Рубакин - Среди тайн и чудес
Кстати сказать, та часть Фив, где находится статуя Аменхотепа, называлась Мемнониумом — городом мертвых. Почему она так названа? Это тоже неспроста. Это в память Мемнона, эфиопского героя.
Такое сходство названий (Мемнон и Мемнониум) тоже помогло тому, что статую фараона Аменхотепа III стали считать в конце концов изображением эфиопа Мемнона. Так отыскалось объяснение чудесному явлению. Голос, который с наступлением зари раздавался из обрушившейся статуи, — это был голос Мемнона: сын жаловался своей матери на то несчастье, которое его постигло…
Что значит верить старинным книгам и старинным преданиям
Такое объяснение как будто вполне согласовалось с древними преданиями, оно удовлетворило греков. Разве можно не верить старинным преданиям? Разве можно ставить ни во что веру в богов и рассказы об их делах в старинных книгах? Ведь за неверие боги жестоко наказывают. Нужно бояться их гнева.
И люди боялись, веря в то, чего никогда не было.
Страх поддерживал такую веру, а вера поддерживала страх.
Привычная вера в старинных богов нашла даже свое подтверждение в чуде поющей статуи: ведь старинные книги говорили, что есть где-то в Африке, близ Эфиопии, поющая статуя. И она действительно нашлась. Она существует! Она говорит! Очевидцы подтверждают это! Предание оправдалось на деле, голос, раздающийся из камня, доказывает, что действительно жил когда-то герой Мемнон. Так чудесное предание вызвало чудесное объяснение, а этим объяснением подтвердилось предание. Затем предание стало все более и более разрастаться. Предание перепутало и страны, и время, и людей. Все затемнилось и смешалось до неузнаваемости. С преданием о Мемноне случилось то же самое, что всегда случается со всеми чудесными сказаниями. Доля правды, какая была в них, покрылась толстым слоем лжи и выдумки.
Прежде всего были спутаны две страны, две Эфиопии. Гомер называл Эфиопией не ту страну, которая находилась рядом с Египтом. Гомер называл эфиопами «крайних людей, поселенных двояко: одни — где солнце заходит, а другие — где оно восходит». По Гомеру, Мемнон — сын Зари и рожден в стране, лежащей на восходе солнца. А Египет приходится не к востоку, а совсем в другую сторону, именно к юго-востоку от Греции. Предание стало считать землей Мемнона ту Эфиопию, которая лежит за Египтом.
Так перепуталось понятие о том месте, где жил Мемнон. Перепуталось и время, когда он жил. Небылицы о смерти Мемнона появлялись одна за другой. Его гробницу указывали сразу в нескольких странах, к тому же отдаленных одна от другой: одна гробница его была в Абидосе, у Геллеспонта (то есть нынешнего Дарданелльского пролива); другая была далеко от нее — в Птолемаиде (в Финикии); третья была в Эфиопии (за Египтом). И все эти гробницы были сооружены в разное время; поэтому и смерть Мемнона приурочивалась в разных местах к разному времени. Да и сам Мемнон по одним рассказам был грек, по другим — эфиоп, по третьим — троянец.
А о фараоне Аменхотепе люди так и забыли. Его каменное изображение окончательно стало считаться изображением Мемнона, а его голос — чудом божественного происхождения.
Как чудо перестало действовать
Статуя звучала несколько сот лет.
Но ничто на земле не вечно. Пришел конец и чуду.
Однажды приехал в Египет римский император Септимий Север, который был человек очень верующий в своих богов и ревностный поклонник их. Император побывал в Фивах нарочно, чтобы лицезреть знамение божие — говорящую статую. Он посетил статую Мемнона и очень желал слышать ее голос.
Но статуя, как назло ему, упорно молчала.
Такое молчание было сочтено Севером за гнев Мемнона. А гнев сверхъестественного героя невольно внушил императору страх. И с ним случилось то, что бывает и с другими императорами: они обыкновенно очень боятся богов, от которых постоянно ожидают каких-нибудь милостей и подачек и на которых обыкновенно сваливают свои земные грехи. Чтобы сменить гнев божества на милость, Север велел поднять и восстановить статую.
Повеление императора было исполнено. Но совершилось новое чудо: от прикосновения императорской руки статуя замолкла. И к тому же замолкла навсегда.
С тех пор до настоящего времени она хоть и высится на прежнем месте, но мертвая и немая. И возобновленная статуя состоит уже не из одного куска камня, а из пяти отдельных кусков, соединенных железными скрепами.
Мемнон замолк, и его, как водится, забыли. Он перестал привлекать к себе посетителей из разных стран, о нем перестали говорить. Последняя из 70 надписей, вырезанных на подножии статуи и говорящих о голосе Мемнона, помечена 130 годом нашей эры.
Какая сила совершала чудо — божеская или бесовская?
А предание о поющей статуе Мемнона хранилось и хранится до сих пор. Долгое время было в ходу и объяснение, данное когда-то чудесному пению каменной статуи; долгое время видели в этом что-то чудесное, таинственное.
Но вот что интересно: до нашей эры, когда греки и египтяне верили в своих собственных богов, они объясняли пение статуи чудесным действием этих самых богов. Прошли годы — и в Египте и в Греции понемногу распространилась вера христианская. Прежние боги вышли из головы и из употребления и понемногу были забыты. Те же самые люди стали верить в другого бога, единого в трех лицах, в Троицу, а своих прежних богов стали считать исчадиями ада, темными силами, дьявольским наваждением и даже бесами. И дела прежних богов стали считать «бесовскими делами».
Такая перемена, как водится, произошла сама собой, как-то незаметно и очень даже просто. Пение статуи хотя по-прежнему считалось чудом, но только не божеским, а бесовским.
Оно и понятно: и боги и бес — силы сверхъестественные, таинственные. Разве одна из этих сил понятнее, чем другая? Вовсе нет. Обе они одинаково непонятны. И деяния этих сил — точно так же. Значит, вся суть только в том, какую силу как называют и за что считают ее. А названия разным сверхъестественным силам даются не кем иным, как людьми же. Название — слово, то есть звук. Сегодня называй чудесное явление бесовским, а завтра божеским, а там опять бесовским — не все ли равно? В глазах верующих чудо остается чудом, потому что вера остается верой и заставляет верующего человека принимать без проверки все что угодно. Вера в чудеса не могла покачнуться от перемены языческого вероисповедания на христианское. Сколько ни меняй веру на веру, как и нелепость на нелепость, все равно таким способом до правды не дойдешь.
Что необходимо для отыскания истины
А чтобы дойти до правды, нужно идти в своих рассуждениях совершенно другой дорогой: тут нужна не вера, а исследование, проверка; надо проверить и исследовать с точностью и достоверностью, при каких именно обстоятельствах происходит или происходило такое-то событие; надо выяснить все эти обстоятельства и разобраться в них. Надо еще выяснить, какие обстоятельства были его причиной; надо вместе с тем разобрать, кто и как был очевидцем этого события и что он за человек, этот очевидец, — умный он или глупый, пристрастный или беспристрастный, темный или сведущий. Надо еще отделить правду в его рассказе от прикрас: то, что есть, от того, что кажется. И надо сделать это вполне беспристрастно. Уж очень легко объяснять непонятное явление действием сверхъестественных сил. Объясняя их так, стоит лишь сказать о них: «Это, мол, чудо», — да на том и успокоиться. Ну а если это вовсе не чудо, а та же природа? Мало ли что в ней непонятно. То, что сегодня в ней еще непонятно, может быть, поймется завтра. Рассмотри, исследуй. обсуди хорошенько — тогда и поймешь даже то, что с первого взгляда кажется чудом.
Легкое объяснение природы не всегда бывает справедливым. При чтении разных старинных рассказов о чем-нибудь чудесном и таинственном прежде всего должен появиться вопрос: да так ли это было на самом деле? Не прибавили ли кое-чего от себя сами рассказчики? Не исказили ли они в своих рассказах простого явления природы? Ведь это очень легко сделать, например, по темноте, по пристрастию к своей вере, по своим интересам, если чудо дает доход, и т. д.
В былые времена сомневаться в существовании таких богов, как, например, Юпитер, Нептун и разные другие, считалось очень предосудительным и безбожным и страшным. Сомневающихся гнали и побивали даже камнями. Однако в конце концов они все-таки взяли верх.
Они постарались прежде всего вполне правильно установить самое событие, самый факт, правильно описать явление.
Главная суть дела была в том, чтобы найти истину. Точную, полную, беспристрастную истину. Разузнать настоящую правду о том, да почему же, собственно, стонет статуя.
Найти истину! Но ведь это-то сделать и не легко по той простой причине, что за долгое время выдумки успели совершенно слиться и перемешаться с правдой. Как же их разделить? Но даже и когда это будет сделано, каким же способом разграничить то, что есть, от того, что кажется?
