Виктор Усов - Евнухи в Китае
Известны случаи, когда евнухи проявляли себя как плохие полководцы. Об этом рассказывает одна любопытная история.
В 1425 г., возвращаясь из похода во Внешнюю Монголию, умер основатель Пекина Чэнцзу. Его сын и преемник Жэньцзун был болен и умер в том же году, процарствовав всего десять месяцев. Трон перешел к внуку Чэнцзу, Сюаньцзуну, правившему под девизом Сюаньдэ 11 лет. Таким образом, всего 12 лет спустя после смерти Чэнцзу на престол взошел его правнук Инцзун, которому было лишь восемь лег. Такая быстрая смена правителей ни династии, ни Китаю не принесла ничего хорошего. Череда краткосрочных правлений всегда опасна для автократического государства, ибо препятствует постоянству политики, если же она еще углубляется регентством при малолетнем императоре, то напастей не избежать. Регентство при Инцзуне осуществляла императрица, и евнухи не замедлили напомнить о себе.
Император рос во дворце, окруженный утонченным и изысканным этикетом, попросту изолировавшим его от обычных контактов с людьми. Неизбежно он попадал под влияние своих самых близких слуг — евнухов. Когда император повзрослел, он, начиная с 1443 г., стал полностью доверять одному из своих фаворитов евнуху Ван Чжэню, власть которого была практически неограниченной, он самоуправствовал, вымогал взятки, при дворе процветала коррупция. В 1450 г. этот евнух, желая оказать честь своей семье приездом самого императора Китая и показать в родных местах свою власть, убедил императора отправить экспедицию к границе с Монголией с посещением родных мест Чжэня в провинции Хэбэй — г. Хуайлай в 50 милях к северо-западу от Пекина. В те годы в эти места вторгся один из ойратских вождей — Эсен.
Император не только согласился на эту бессмысленную экспедицию, но и назначил Ван Чжэня главнокомандующим. Евнух не имел ни опыта ведения войны, ни умения командовать войсками, и его назначение было воспринято старыми и закаленными в битвах при императоре Чэнцзу полководцами как оскорбление. Кампания была обречена на провал с самого начала. Сообразив, что проход императорских войск через родные места, опустошит их, он на полпути изменил маршрут и повернул на Сюаньхуа.
Этот обходный путь вконец измотал солдат. Достигнув Датуна, императорская армия оказалась в критическом положении и поспешно отступила к Тумубао (западнее Хуайлая). Невзирая на советы командиров, имевших опыт пограничной службы, Ван Чжэнь позволил атаковать свою армию, лишенную воды и провизии. Легкая кавалерия ойратсткого Эсена преследовала измотанного противника. В результате вся китайская армия была окружена около Хуайлая и наголову разбита. Было потеряно несколько сот тысяч солдат убитыми и ранеными. Погибло более пятидесяти высших сановников. Ван Чжэнь был убит взбунтовавшимися солдатами, а сам император Инцзун уведен в плен на Север. С этим поражением минское превосходство над монголами кончилось. Это поражение, предопределенное тупостью и бездарностью Ван Чжэня и его окружения, вошло в историю под названием «тумуской катастрофы».
Евнухи ради своих корыстных целей часто портили жизнь подданным императора, плели интриги и козни вокруг известных китайских поэтов, писателей, ученых. Так, от евнухов пострадал даже известный китайский поэт Ли Бо. Одна из версий этого события такова. В 742 г. знаменитый китайский поэт Ли Бо впервые прибыл в столицу, где был приведен ко двору ученым-даосом, которого он встретил в свое время, путешествуя по Чжэцзяну. При дворе тогда правила балом прекрасная Ян Гуйфэй. Здесь уместно рассказать историю Ян Гуйфэй — как она появилась по дворце императора.
Смерть императрицы, а затем и любимой жены, прекрасной Ухуэй, омрачила дни императора. Нельзя сказать, чтобы Сын Неба был обделен женской лаской: три тысячи красавиц находились в его дворцах и гаремах, и среди них лучшие из красавиц. Но император считал, что ни одна из них не достигала подлинного совершенства «небожительницы». Император дал поручение главному евнуху найти такую красавицу для императора. Евнух срочно взялся за дело. И вот в гареме восемнадцатого сына императора Шоу ему приглянулась одна девушка именно во вкусе Сюаньцзуна. Затем он пригласил императора тайно посмотреть на нее во время купания в теплом источнике. Когда Сын Неба, которому к этому времени было уже за шестьдесят лет, увидел Ян Гуйфэй, он пришел в неописуемый восторг. Она была так хороша, что, казалось, тело ее источало свет, и только черная шапка волос слегка затмевала его, в то же время еще ярче оттеняя белизну ее кожи. Ей было всего 22 года, и она была в расцвете своей красоты, что и пленило Сюаньцзуна. Теперь следовало разобраться с сыном. Ему была предложена другая невеста, чтобы компенсировать потерю. Учитывая, что сын воспитывался на конфуцианских ценностях в духе сыновней почтительности, ему ничего не оставалось, как подчиниться отцу. Чтобы как-то оправдаться перед народом за то, что отбирается жена у собственного сына, молодую сначала отправили «на очищение» в даосский монастырь, где та приняла новое имя «Великая Истина». Император пожаловал ей титул «Драгоценной супруги из семьи Ян» (именно под этим именем «Ян Гуйфэй» она вошла в историю), а ее покойным в тому времени родителям — титулы владетельных князей.
Ян Гуйфэй была умна, образованна, умела мило шутить, хорошо разбиралась в музыке и поэзии. Император вместе с ней наслаждался музыкой в основанном Сыном Неба «Грушевом Саду», где были собраны лучшие артисты и певицы Поднебесной, совершал прогулки по парку, где по его указу развели пионы и стали выращивать апельсины, «почти такие же вкусные, как на Юге», они почти не разлучались днем, а вечером красавица прислуживала ему в опочивальне. Сын Неба всячески баловал и угождал Ян Гуйфэй, выполняя все ее прихоти. Она изъявляла желание съесть несколько плодов личжи — и вот уже, загоняя лошадей, неслись на юг гонцы, чтобы свежими привезти в столицу ароматные и сочные, в розово-пурпурной кожуре, экзотические плоды, богатые йодом и витаминами. Император дарит ей дворец Пэнлай, где 700 мастериц без устали трудились над нарядами и украшениями любимицы государя.
Сюаньцзун приблизил к себе родню своей возлюбленной. Пять домов родни Ян вызывали зависть и восхищение всей столицы. Особо сильную неприязнь у окружения императора и чиновничества вызывал старший двоюродный брат Ян Гуйфэй (ближе родных у нее не было — она росла сиротой в доме дяди), которого Сын Неба удостоил почетного титула «Опора трона». Всесильный первый министр Ян Гочжун самовластно распоряжался делами государства и его казной, он не стеснялся даже своей противоестественной связи с родной сестрой Ян Гого, как бы выставляя ее напоказ.
Ли Бо, уже знаменитого поэта, представили императору-меценату Сюаньцзуну как «небожителя, изгнанного с небес», и император, который поощрял науку и культуру и, собрав у себя прославленных ученых и эрудитов, создал академию Ханьлинь — «Лес Кистей», — немедленно привлек его к себе, обязав писать стихи в честь дворцовых торжеств. Ли Бо сразу же вызвал восхищение своими произведениями и без экзаменов, в виде исключения, получил высшее звание — члена академии Ханьлинь.
Похоже, это оказалось не слишком обременительным делом, ибо у Ли Бо оказалось достаточно времени, чтобы предаваться винопитию и наслаждаться обществом друзей-единомышленников. Они называли себя «восемью бессмертными винной чаши» или просто «восемью бессмертными пьяницами».
Поэту Ду Фу принадлежит поэма «Восемь бессмертных пьяниц», где о Ли Бо говорится так:
Выпьет меру Ли Бо — тут же сотня стихов.
Спит на рынке в Чанъани у всех кабачков.
К Сыну Неба зовут — пол плывет из-под ног.
Я же бражник бессмертный на веки веков! [6]
Об этих знатных и образованных людях Ду Фу написал свое великолепное стихотворение (в котором упоминаются выдающиеся друзья Ли Бо, о которых можно сказать несколько слов). Ли Шицзин был министром, пока не подал в отставку, чтобы укрыться от клеветы соперников; Цзинь, принц Жуян, принадлежал к правящему дому; Цзуй Цзунчжи, близкий друг Ли Бо, был историком, а Чжан Сюй — каллиграфом; Су Цзинь исповедовал буддизм, что не мешало ему наслаждаться вином; Хэ Чжичжан — друг Ли Бо, впервые обративший на него внимание императора.
В течение трех лет поэт наслаждался обществом друзей и благосклонностью Сюаньцзуна, пока, в результате дворцовых интриг, не вынужден был покинуть Чанъань. Клевета и враждебность исходили как от завистников, так и от могущественного главного евнуха Гао Лиши. Говорят, что однажды во время застолья император повелел главному евнуху снять с подвыпившего Ли Бо сапоги — такое унижение евнух простить не мог. Ли Бо написал стихотворение в честь весеннего праздника в саду пионов, а евнух Гао Лиши нашептал Ян Гуйфэй, что Ли Бо, якобы воспевая ее красоту, на самом деле сравнил ее с «летящей ласточкой» (Фэй Янь), красавицей времен ханьской династии. Это был бы двусмысленный комплимент, ибо Фэй Янь обманула императора и была опозорена. Ян Гуйфэй возмутилась и потребовала изгнать поэта из дворца. Ли Бо был вынужден покинуть Чанъань и отправиться в Шаньдун. Возмущение Ян имело под собой почву. На горизонте появился некий полководец Ань Лушань. Он родился в Ляодуне за Великой китайской стеной, по одной из версий, принадлежал к племени киданей, по другой, у него была и иранская кровь, третьи считают, что Ань Лушань был китайцем, хотя и наполовину. В раннем возрасте он был взят в плен или продан в рабство китайскому генералу одного из северных гарнизонов. Проявив военные способности, он со временем получил офицерский чин и наконец стал генералом. Невероятно тучный, погружаясь в сон после обильного обеда, он издавал мощный храп. Ань часто веселил двор грубыми остротами и шутками. Его показное, грубое и неприкрытое варварство и пренебрежение этикетом стали для праздного двора постоянным поводом для веселья и особенно пришлись по вкусу Ян Гуйфэй. Согдийские предки, обитавшие в Средней Азии, оставили ему в наследство пышную растительность на лице и теле и большой мясистый нос, которые поражали китайцев. Ань был сметлив, находчив и наблюдателен, образован и, хотя не писал стихов и не цитировал наизусть классиков, знал шесть «варварских» языков и видел столько зарубежных стран, что беседовать с ним для императора оказалось куда интереснее, чем с китайскими эрудитами.
