Норбер Кастере - Моя жизнь под землей (воспоминания спелеолога)
Часто мелкие причины имеют большие последствия. Паническое бегство кролика, притягательная сила вкусного жаркого имели грандиозный резонанс, вызвали к жизни головоломную проблему, научные споры, пылкие дискуссии и в конце концов обессмертили название ничем не примечательного городка. Но не будем предвосхищать события и вернемся к начатым раскопкам.
После первого же удара киркой землекоп обнаружил каменную плиту, поставленную вертикально и, казалось преграждавшую вход в пещеру или подземелье. Сгорая от любопытства и стремясь открыть тайну, он начал вскрывать склон, делая подкоп снизу. Проработав так несколько часов, он полностью очистил тяжелую плиту от песка. Бонмезон, благословляя свою настойчивость и свое чутье и не сомневаясь, что здесь спрятан клад, опрокинул преграду и застыл от ужаса при виде множества человеческих скелетов, беспорядочно нагроможденных в маленькой пещере!
Испугавшись, что он осквернил могилы, которые, впрочем, никак нельзя было встретить в этом месте, Бонмезон поспешил домой и рассказал о своей находке.
Жертвы революции? Жертвы религиозных войн? Мученики времен катакомб? Все эти предположения высказывались по поводу скелетов в пещере. Предлагали все новые объяснения, пока один из местных старожилов не выдвинул последнюю, наиболее правдоподобную гипотезу, с которой все согласились.
Около полувека назад в этой местности орудовала шайка разбойников-фальшивомонетчиков. Много народу пропало тогда бесследно, так как бандиты не останавливались перед преступлением. Кому, как не жертвам этих злодеев, могли принадлежать кости, найденные Бонмезоном? Здесь, вероятно, разбойники прятали трупы своих жертв.
Взволнованные жители во главе с мэром и священником отправились к зловещей пещере. Мэр, который был врачом по профессии, определил семнадцать скелетов, а священник приступил к сбору бренных останков, которые тут же были перенесены на кладбище и похоронены. Среди костей валялись какие-то шарики с дыркой, которые кое-кто из присутствовавших на церемонии взял себе на память.
Через восемнадцать лет, в 1860 году, проездом в Ориньяке оказался один ученый — Эдуард Ларте. У него была привычка везде, где ему приходилось бывать, расспрашивать об археологических достопримечательностях, минералах и окаменелостях и осматривать их. Между прочим, ему показали несколько шариков, когда-то найденных в пещерах со скелетами. Ларте сразу же определил, что это были обломки морских раковин, очень ценившихся первобытными людьми, из которых они делали бусы и головные украшения. Ему рассказали о находке Бонмезона. Тогда ученый стал расспрашивать о скелетах, но воспоминания могильщиков стали за восемнадцать лет слишком туманными, и ученому ничего не оставалось, как попросить показать ему пещеру, которую за это время никто не трогал. Он решил начать в ней раскопки.
Методические раскопки дали очень интересные результаты. Оказалось, что если пещера Ориньяк и служила во времена неолита местом погребения и ее намеренно закрыли каменной плитой, то задолго до того в ней жили первобытные люди, сложившие много очагов на полу пещеры и на террасе снаружи. В пепле очагов Ларте нашел множество костей животных, которыми питались люди, — пещерного медведя, бизона, северного оленя, лошади, мамонта, носорога и т. д. Но наибольший интерес представляли орудия из кремня и кости, обработанные в какой-то ранее не встречавшейся манере. Особенно костяные изделия были совершенно новой формы и назначения. Такой способ обработки орудий из кремня тоже раньше был неизвестен и их назначение непонятно.
Ларте тщательно изучил находки и методически расклассифицировал результаты своих раскопок. Он опубликовал отчет, из которого следовало, что маленькая пещера Ориньяк открыла нам особую стадию цивилизации каменного века. Позже орудия, обработанные таким же способом, были найдены во многих пещерах, расположенных очень далеко друг от друга.
Хронология первобытных времен создавалась очень медленно, по мере того как ученые получали новый материал для сравнений. Долго не знали, куда отнести находки, полученные при раскопках Эдуарда Ларте. Только в 1908 году аббату Брейлю, известному специалисту по первобытной истории, пришла в голову мысль взять пещеру Ориньяк как точку отсчета и назвать целую эпоху цивилизации каменного века ориньякской.
Теперь ориньякская эпоха заняла свое место среди крупных стадий развития первобытного общества между мустьерской и солютрейской. Ориньякская эпоха, одна из самых длительных и интересных эпох первобытной цивилизации, охватила наибольшее пространство, поскольку с ней приходится встречаться не только по всей Европе, но также от Южной Африки до Сибири.
Ничего этого я не знал, когда в 1911 году пришел сюда и остановился перед пещерой Ориньяк. Все же я побывал на пороге этого прославленного грота, как бы на пороге моей жизни, и за неимением возможности поползать на животе, как я надеялся, решил рассматривать свое посещение как паломничество в святилище предыстории.
Проходя у пещеры Ориньяк, не смотрите на нее рассеянным взором, она заслуживает более пристального внимания, так как символизирует один из решающих этапов эволюции человечества. Здесь наши очень отдаленные предки сорок тысяч лет назад жили в лишениях, боролись с дикими животными и подвергались многочисленным опасностям жестокой эпохи. В этом месте зарождался человеческий разум.
VI
Моя первая настоящая пещера — грот Монсоне
Непредвиденная находка, сделанная не в библиотеке музея, что было бы естественно, а в ящике со старыми книгами, валявшимися на чердаке в Сен-Мартори, навела меня на "открытие" и помогла мне проникнуть (о чем я давно мечтал) в соответствии с моими честолюбивыми замыслами в неисследованную пещеру, которая в самом деле была первой моей пещерой, действительно заслуживающей этого названия.
Роясь в вышеупомянутом ящике, я откопал тоненькую брошюру с неразрезанными страницами (оттиск научного доклада), заглавие которой мне бросилось в глаза — "Логово гиен пещеры Монсоне".
Ведь Монсоне — деревня в трех километрах от Сен-Мартори, и, оказывается, там есть пещера. Пещера, служившая убежищем гиенам!
Как можно догадаться, мое удивление и любопытство были сильно возбуждены, и могу сказать, что чтение этих заметок возбудило их еще сильнее. Работа принадлежала перу палеонтолога Эдуарда Арле, "члена многих научных обществ", другие труды которого мне пришлось прочесть и оценить позднее.
В полумраке чердака из этой маленькой книжки, которую прочел не отрываясь, я узнал, что в 1890 году в карьере Монсоне при взрыве был обнаружен подземный коридор, у входа в который Арле проводил палеонтологические раскопки. Он нашел останки животных, принадлежавших к "теплокровной фауне шелльской эпохи",[5] в том числе кости слона, гиппопотама, гиены, дикобраза, бобра и даже обезьяны (нижняя челюсть макаки, принадлежавшая к ранее не описанному виду, получившему латинское название Macacus tolesanus). Этот неожиданный перечень животных, обитавших в Монсоне в очень отдаленные времена, заставил меня размечтаться. Но главное — я вынес из книги сведения о том, что совсем неподалеку существовала пещера, где раскопки проводились только в нескольких первых метрах коридора и которую до сих пор никто еще не исследовал.
Никогда и никто не говорил мне об этой пещере. Только бы она не была засыпана при разработке карьера!
На следующий день к заходу солнца я уже подъезжал на велосипеде к самому карьеру. Сначала местность показалась мне совершенно безлюдной и заброшенной, но потом оказалось (весьма некстати), что трое рабочих только что подготовили минную камеру и собирались произвести взрыв карьера. Захваченные врасплох моим несвоевременным приходом в самую неподходящую минуту, они без всяких церемоний начали прогонять меня криками. Я проследил, когда рабочие отправились в деревню. Теперь карьер был пуст и свободен, и я мог его тщательно исследовать. В скалистом обрыве на высоте нескольких метров зияла черная дыра, правда, очень небольшая. Но я никогда не был слишком привередливым, и самые узкие ходы были моей специальностью.
Я немного растерялся и был сбит с толку тем, что это отверстие ничем не напоминало описанное в книге. Но очевидно, за прошедшие двадцать лет фронт карьера сильно отступил из-за продолжающихся разработок, и срезанная пещера не заключала больше зала, в котором работал Эдуард Арле. Все это очень меня устраивало, так же как и понижение свода, остановившее знаменитого палеонтолога и отбившее у него желание проползти дальше в пещеру, которая благодаря этому так и осталась неисследованной. Впрочем, я перестал удивляться, когда позже узнал, что этот ученый всегда, даже на месте раскопок, бывал в сюртуке с жестким стоячим воротником и в котелке.
