Е. Левина - 400 школьных сочинений
Человек, считающий себя истинным представителем России, его опорой, потомственный российский дворянин, без мужиков превратился в дикого помещика, больше похожего на животное.
Типы правителей в «Истории одного города»
Тема самодержавия, как и тема собственности, постоянно была в центре внимания Салтыкова-Щедрина. Служение призраку собственности нашло свое выражение в ыромане «Господа Головлевы», особенно в образе Иудушки, а служение призраку государства обрело аналогичное, классическое воплощение в «Истории одного города», где писатель создал целую галерею самовластных правителей, которую завершает зловеще монументальная фигура Угрюм-Бурчеева.
«История одного города» дает целую галерею удивительных, как экзотические животные, правителей. С виду они кажутся людьми, но многие из них в конце концов обнаруживают свои нечеловеческую природу. Утрата правителем простых человеческих качеств – основная идея фантасмагории Салтыкова-Щедрина.
Хронологические рамки повествования достаточно условны, но в правителях временами угадываются черты реальных русских государей и других видных общественных и политических деятелей. О статском советнике Грустилове, например, сказано: «Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью сердца, любил пить чай в городской роще и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии в 1825 году». Эта биографическая справка завершена кратким замечанием: «Дань с откупа возвысил до пяти тысяч рублей в год». Можно говорить об императоре Александре I как историческом прототипе Грустилова. Но Грустилов в такой же мере злая насмешка над правлением Александра II.
Ограниченность и тупоумие начальства разливаются в «Истории одного города» таким широким потоком, что на этом фоне выглядит достоверно совершенно фантастический гротеск, когда градоначальником впопыхах был назначен Дементий Варламович Брудастый, в черепную коробку которого был вмонтирован несложный механизм, способный выкрикивать два слова: «не потерплю» и «разорю». Однако это примитивное устройство не помешало Органчику, как его прозвали исправно исполнять главную обязанность: привести в порядок недоимки, запущенные его предшественником.
В галерее глуповских правителей есть одна зловещая особенность: от губернатора к губернатору все меньше в них остается от человека, все меньше нелепых, но в чем-то даже привлекательных качеств, которыми отличались правители вроде Грустилова.
Завершает же этот зверинец губернатор Угрюм-Бурчеев, который «принадлежал к числу самых фантастических нивеляторов... Начертавши прямую линию, он замыслил втиснуть в нее весь видимый и невидимый мир, и при этом с таким непременным расчетом, чтобы нельзя было повернуться ни взад, ни вперед, ни направо». Идеальный мир представлялся ему образцовой казармой. Угрюм-Бурчеев – это монументальный гротескно-сатирический образ, представляющий собой сочетание самых отвратительных, враждебных человеку качеств. Это человекоподобный истукан «с каким-то деревянным лицом», который «всякое естество в себе победил», для которого характерно «умственное окаменение». Это «со всех сторон, наглухо закупоренное существо», которому чужды любые «естественные проявления человеческой природы» и которое действует «с регулярностью самого отчетливого механизма». Если в Брудастом было лишь нечто от вещи (органчик вместо мозга), то Угрюм-Бурчеев целиком представляет собой некий бездушный автомат, стремящийся все живое вокруг уничтожить, землю превратить в пустыню, а людей – в обезличенные тени, способные лишь молча маршировать и исчезать в каком-то фантастическом провале. Вот почему Угрюм-Бурчеев – фигура не только комическая, но и страшная. «Он был ужасен» – эта фраза дважды повторяется в начале главы, посвященной всевластному идиоту.
Такой представлялась сатирику надвигающаяся эпоха. После Александра II в России начали проводиться «контрреформы», охота на вольнодумцев вошла в острую фазу. Тупая военщина порабощала умы, время Дениса Давыдова прошло. Вот почему так мрачно завершается летопись города. С высоты своего времени мы можем сказать, что антиутопическая картина, нарисованная сатириком, больше походит на советское время. Возможно, в этом сказался дар предвидения, который есть у любого талантливого писателя.
Образы животных в сказках Салтыкова-Щедрина
И. С. Тургенев писал об особенностях сатиры Салтыкова: «В Салтыкове есть нечто свифтовское: этот серьезный и злобный юмор, этот реализм, трезвый и ясный среди самой необузданной игры воображения, и особенно этот неколебимый здравый смысл, сохраняемый несмотря на неистовства и преувеличения формы».
Все это абсолютно верно для сказок Салтыкова-Щедрина. Сказки – это особый литературный жанр, основанный на народных легендах, былях, песнях, суевериях. В них часто используются традиционные сюжеты, персонажи (Василиса Прекрасная, Иван-царевич, серый волк), художественные приемы (фантастика, устойчивые обороты, присказки, устойчивые эпитеты, антитеза). Сказки Салтыкова-Щедрина имеют фольклорную основу – сказки о животных, но это только форма. По сути своей эти произведения являются политическими памфлетами.
Первое знакомство с творчеством М. Е. Салтыкова-Щедрина начинается со сказок «Премудрый пескарь», «Самоотверженный заяц», «Орел-меценат», «Верный Трезор», «Медведь на воеводстве» и др. Все эти сказки знакомы нам с детских лет. За образами животных в этих сказках скрываются известные человеческие пороки и недостатки.
Автор рисует читателю образы обывателей, смирившихся перед властью например в сказке «Самоотверженный заяц». Почему простой человек так быстро смиряется со своей участью? Почему он так покорен и беззащитен? Отчего обыватели считают правомерным свое бесправное положение? Салтыков-Щедрин показывает немало положительных черт зайца: благородство, любовь к ближним, честность, прямоту, но все они бессмысленны перед рабской покорностью и боязнью ослушаться волка, то есть власть. Заяц выступает здесь в той же роли, что и в русских сказках, но в народных историях о животных слабейший почти всегда оказывался победителем.
В сказке «Орел-меценат» разоблачению подвергнут глупый и жадный правитель. Он иронично назван меценатом, представляя собой образец правительственного мракобесия. Он уничтожил соловья за его вольные песни, дятла-ученого «нарядил в кандалы и заточил в дупло навечно», дотла разорил ворон-мужиков. Но Орла ждало наказание: бунт.
«Верный Трезор» – сказка-сатира на раболепную покорность и «собачью преданность» подчиненных своим неблагодарным хозяевам. Но классическим образом крестьянской России стал Коняга. Коняга – труженик, источник жизни для всех. Без отдыха, без собственной цели, без вознаграждения трудится скотина. «Нет конца работе!» Работой исчерпывается весь смысл его существования.
Сказки о животных Салтыкова-Щедрина имеют литературных предшественников. Это не только русские народные сказки, где животные также зачастую изобличают социальные пороки. Схожий сюжет, например, в средневековом французском романе-фаблио «Роман о Лисе». Лис в этой истории – мелкий феодал. Он обманывает более крупных хищников – волка, медведя, льва, и тогда мы сочувствует ему. Но когда Лис начинает обижать более слабых – кур, зайца, он получает заслуженное наказание.
Политические сказки Салтыкова-Щедрина ближе к басне. Как и в баснях, в сказках Щедрина есть мораль-заключение, все герои статичны (они являются воплощением тех или иных пороков, отрицательных черт человека), отсутствует образ положительного героя.
Сказки Салтыкова-Щедрина не просто изображают абстрактные пороки, как это было в нравоучительных баснях XVIII в., но они дают представление о реальной жизни России во второй половине XIX в. Сам Щедрин был уверен, что пишет на злобу дня. Он так об этом говорит: «...Писания мои до такой степени проникнуты современностью, так плотно прилаживаются к ней, что ежели и можно думать, что они будут иметь какую-нибудь ценность в будущем, то именно и единственно как иллюстрация этой современности». Действительно, многие описываемые им реалии ушли с исторической сцены. Нет крепостного права, правитель уже не имеет столько власти казнить и миловать, но до сих пор остались премудрые пескари, жестокие хищные волки. Автор обычно тщеславен, но вряд ли Салтыков-Щедрин порадовался бы, узнав, что его сказки до сих пор более-менее отражают объективную современную действительность.
Семья Головлевых (по роману М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы»)
В «Господах Головлевых» автор исследует природу того, что неумолимо отдаляетлюдей друг от друга. Он исследует такие стремления, которые начинаются с исступленного желания наилучшим образом устроить свой дом, обеспечить будущее своего рода. Дом, семья, род – вот ценности подлинные, а не мнимые. И именно им самозабвенно отдает всю свою яркую жизненную одаренность родоначальница и глава семейства Арина Петровна Головлева. И вроде бы добивается успеха: могущество головлевского рода неоспоримо. Она сама это горделиво осознает: «Какую махину выстроила!». Но когда цель, как кажется, достигнута, выясняется, что она была иллюзорной, что все потеряно, а жизнь, своя собственная и близких, была бессмысленно принесена в жертву. Роман, посвященный упорному созиданию «семейной твердыни», кончается полным человеческим крахом: опустением дома и распадом родственных связей.
