Жак Пикар - Глубина 11 тысяч метров. Солнце под водой
Когда все было готово, ответственный за программу Уолтер Манк торжественно поднялся на борт и опросил каждого, согласен ли он участвовать в этом погружении. И каждый голосом дожа Венеции, берущего себе в супруги море, ответил: «Да, согласен». Тогда Уолтер напомнил, что погружение будет статичным, мы просто ляжем на дно на глубине 10 метров, что нас непрерывно будут страховать тросами, и мы будем связаны телефоном с поверхностью. Он спросил, готовы ли мы рисковать, ведь инвертеры ходовых двигателей еще не окончательно налажены. Только после повторного утвердительного ответа он дал нам свое благословение и убрал входной трап, так что мы смогли задраить люк.
В число шестерки входили: руководитель группы Билл Рэнд, капитан Дон Казимир, старший пилот Эрвин Эберсолд, второй пилот Гарольд Дорр, инженер-электрик Джон Грив и я. Хотя речь шла не о научном погружении, а всего лишь о техническом испытании, «Граммен» пожелал, чтобы присутствовали все люди, ответственные за программу.
Не успели закрыться двери, как раздался крик: «Пожар! Пожар!» Это Дон Казимир решил сразу же начать с учебной тревоги. На борту мезоскафа было установлено достаточно огнетушителей; американцы предпочитают бороться с огнем, вооружившись по последнему слову техники. И нам полагалось твердо освоить свои обязанности при пожарной тревоге. По команде Дона мы заняли посты по расписанию, похватали огнетушители с кронштейнов, затем, поскольку нас окружал сплошной металл и гореть все равно было нечему, огнетушители вернули на место. Буквально через минуту снова прозвучал возглас: «Пожар!» Мы опять бросились к огнетушителям и стали по местам. Огня нигде не было, только воздух теплый — 22 °C, да влажность высокая — 83 процента. Содержание кислорода нормальное — 20,8 процента. Углекислый газ пока что не давал о себе знать.
Началу погружения предшествовало еще несколько проверок. Открыли клапаны затопления, вывесили мезоскаф, снова продули балластные цистерны, добавили немного балласта на мостик. Проверили насосы диферентной системы, изменяющие наклон мезоскафа. После этого пришлось на время прервать проверку, потому что мы мешали судну, которому надо было выйти из порта.
В 14.07 четыре клапана затопления были открыты, и вода ворвалась в цистерны. Медленно, очень медленно море поглощало мезоскаф. Ушли под воду иллюминаторы, потом люки, потом мостик. Температура поднималась: 24,6 °C, влажность 89 процентов. Наступил самый ответственный момент для люков — проверка их водонепроницаемости (на большей глубине давление извне само способствует герметичности). Ни одной капли влаги не просочилось по швам. Вводы для электрических кабелей и гидроприводов тоже не пропускали воду. Все говорило за то, что погружение пройдет гладко. Море было настолько спокойным и мезоскаф держался так стабильно (в частности, благодаря тросам, которые соединяли аппарат с доком, чтобы нас не увлекло приливно-отливными течениями), что в балластных цистернах, вероятно, осталось немного воздуха. Несколько минут работы насосов диферентной системы, и в 15.00 мезоскаф плавно пошел вниз. В 15.05 «Бен Франклин» коснулся дна на глубине около 12 метров. И опять начались испытания и проверки. Разные швы, люки, вводы для труб и кабелей, большой круговой стык двух секций корпуса (то самое кольцевое соединение, которое делали для нас в Веве) — всюду полная герметичность. Очевидно, то же самое будет и на большей глубине.
С 15.30 до 15.45 шла проверка шлюзовой камеры. Она была сделана в Монте из выдерживающей высокое давление трубы и двух таких же прочных крышек. Приваренное сверху на корпус, это устройство играло роль переходной камеры и позволяло отправлять мелкие предметы из мезоскафа на поверхность. Достаточно открыть нижнюю крышку, положить в камеру предмет — обычно это был шар из плексигласа или алюминия диаметром до 14 сантиметров, в который помещали, скажем, какое-нибудь послание, — закрыть крышку, пустить в камеру воду, открыть верхнюю крышку с помощью небольшого гидравлического насоса, и шар всплывает ка поверхность, где его можно выловить и извлечь содержимое. Эта система предназначалась главным образом для использования в Гольфстриме. Естественно, такая схема работает лишь в одном направлении, но мы предусмотрели также способ отправить ответ: послание помещается в более тяжелый шар и поручается дельфину, который несет его прямо к шлюзовой камере мезоскафа.
Известно, что дельфинов ставят по разуму на второе место после человека. (Что они сами об этом думают, пока не выяснено.) В Калифорнии и во Флориде есть много центров обучения этих млекопитающих. Дельфины даже играют главные роли в одной телевизионной программе. Я обсуждал со специалистами центра в Форт-Лодердейле (Флорида) возможность научить дельфина носить почту; ведь полицейская собака вполне справляется с таким делом, а дельфин, несомненно, «умнее» собаки. (Здесь тоже нам недостает более точного определения.) И даже почти договорился с «Грамменом», но, к сожалению, у нас не хватило времени осуществить этот замысел. К тому же такой опыт обошелся бы довольно дорого, ведь обучение длится долго, не говоря уже об опасности потерять дельфина, если он во время работы встретит сородича и захочет вернуться к вольному образу жизни. Вполне возможный случай, особенно если сородич будет противоположного пола…
Итак, в день премьеры, 22 ноября 1968 года, у нас не было дельфина. Не было и специального послания для отправки на поверхность. Но мы хотели испытать шлюзовую камеру и передать привет руководителям «Граммена». Поэтому мы отправили наверх бутылочку с письмами вице-президенту компании Уильяму Жарковскому, который пристально следил за сборкой мезоскафа, и начальнику Управления морских конструкций Уолтеру Скотту. Письма должны были в тот же вечер проштемпелевать на почтамте в Палм-Биче. Аквалангист Жерар Бехлер увидел всплывающую бутылочку и подобрал ее.
В 16.15 мы проверили прожекторы. Они работали хорошо, но вода была не очень чистая, и мы не увидели ничего интересного.
Температура остановилась на 24,6 °C. Вода на дне гавани была несколько холоднее, чем на поверхности, это компенсировало естественную тенденцию к повышению температуры внутри аппарата. Но влажность воздуха продолжала расти и достигла уже 94 процентов. Чувствовалась необходимость в более эффективной системе для борьбы с влажностью. Я с самого начала энергично выступал за силикагель,[65] которая очень хорошо показала себя в батискафе.
Нам предстояло провести еще одну, заключительную проверку: сбрасывание аварийного балласта. Его можно отдать разными способами — или постепенно, выключая ток в магнитных затворах, как я это делал на первом мезоскафе, или весь сразу, для чего открывают ручным гидравлическим приводом большой затвор. Если затвор почему-либо заклинит, скажем прилипнет какой-нибудь моллюск, можно надавить посильнее и преодолеть сопротивление. Наконец, если нужно надолго заблокировать железную дробь, можно намагнитить ее; примерно такая система работала у меня на «Огюсте Пикаре».
В этот день мы сперва испытали различные магнитные устройства и сбросили несколько килограммов балласта, а в 16.35 открыли гидравликой затвор и начали всплывать.
Еще не было 16.36, когда мы достигли поверхности. В 16.37 продули балластные цистерны, в 16.38 открылись двери. Премьера «Бена Франклина» была завершена. Она прошла без сучка, без задоринки. Можно начинать приготовления ко второму погружению.
Недостаток места не позволяет даже перечислить все испытания, которые мы провели зимой 1968/69 и весной 1969 года, не говоря уже о том, чтобы подробно рассказать о них. Компания «Граммен» требовала от нас предельной методичности, не останавливаясь при этом перед расходами. Для фирмы это было привычно; я же, европеец, не всегда был склонен одобрять такую щедрость. Впрочем, результаты были хорошие. Мало-помалу члены экипажа осваивались с новыми обязанностями. Кое-кто из новичков совсем не обладал морским опытом, и моряки «Граммена», особенно Билл Рэнд, Дон Казимир, Гарольд Дорр и Брюс Соренсен, терпеливо вдалбливали в них науку.
11 декабря пришел срок для первого сравнительно долгого испытания — непрерывного трехдневного погружения.
21. Три дня под водой
Основная разница между «Беном Франклином» и всеми прочими исследовательскими подводными аппаратами заключается в том, что мезоскаф намного просторнее, и в том, что он может больше месяца находиться под водой. Теперь настало время провести достаточно продолжительные испытания, чтобы отработать все элементы системы жизнеобеспечения: состав воздуха (кислород, углекислый газ, влага), внутренняя температура, среднее потребление электроэнергии. А также освоиться с пищей, с расписанием работы, наблюдений и отдыха — словом, со всей обстановкой.
