Елена Поликарпова - Войны будущего. От ракеты «Сармат» до виртуального противостояния
Прежде всего, физическая сфера (суша, море, воздух и космос) представляет собой «место развития ситуации, на которую оказывается военное влияние», где разворачиваются военные действия в форме ударов, защитных акций и маневра. В данной сфере действуют «физические платформы», соединенные коммуникационными сетями. Именно в этой сфере войны традиционно измеряется боевая мощь и боевые возможности сторон, именно в ней можно реально ощутить, сравнить и оценить эффекты военных действий.
Когнитивная (рационально-ментальная) сфера формируется в сознании противоборствующих сторон, охватывает умы участников военного конфликта. С одной стороны, она характеризуется такими понятиями, как представление, осознание, понимание, убеждения, ценности, а с другой – процессом принятия решений. В число элементов и аспектов когнитивной сферы входят лидерство, моральное состояние, сплоченность, уровень подготовки и боевого опыта, общественное мнение, мыслительные процессы командиров и начальников, способы принятия решений, интеллект и эрудицию. Особенностью этой сферы в отличие от физической является то, что к ней практически неприложимы количественные оценки – успех деятельности в этой сфере во многом зависит от индивидуальных качеств и характеристик личности генерала, офицера, солдата. Однако именно в этой сфере, как известно, «выигрываются битвы и проигрываются сражения».
Информационная сфера – это та сфера, где происходит обмен информацией, где формируется и передается решение командира, где осуществляется контроль и управление войсками. Не всегда эта сфера адекватно отражает реальную ситуацию, которая складывается в физической сфере военных действий. Однако в любом случае именно в этой сфере происходит формирование знаний и представлений о физической сфере, она отражает физическую сферу в виртуальной реальности. Непосредственно затрагивая все три сферы военных действий, концепция сете-центрической войны, согласно позиции А. Себровски и Дж. Гарстка, способна за счет абсолютного информационного превосходства над противником обеспечить полную синхронизацию боевых действий и акций на поле боя, гарантировать быстроту управления и поднять уровень боевых возможностей и боевых способностей вооруженных сил[541].
Сетевой войне, частным случаем которой является сете-центрическая война, еще в большей степени, нежели другим разновидностям информационной войны, присущи нелинейность, множественность и разнообразие. Благодаря снижению «издержек входа» (прежде всего стоимости сетевых компьютерных технологий) значительно расширяется круг потенциальных ее участников. В итоге по одну сторону баррикад могут оказаться государства, не способные вступить в открытую борьбу с лидирующими в технологическом и военном отношении странами мира, негосударственные организации, наркокартели или преступные транснациональные синдикаты, частные корпорации, экстремистские и террористические сети, глобальные СМИ и даже международные финансовые спекулянты и харизматические авантюристы. Каждый из компонентов подобной многомерной коалиции будет преследовать собственные политические или экономические интересы, действуя асинхронно, возможно без единого стратегического плана, где-то умножая совместные усилия, где-то раздробляя их. Это пример нелинейной, неравновесной, «сложно дезорганизованной» системы, в которой нестабильность на одном уровне может сочетаться с временной стабильностью на другом. Залог успеха такой коалиции не в традиционном («вестфальском» «балансе сил»), но в умении обеспечить правильную комбинацию игроков в нужное время и в нужном месте.
Одна из особенностей глобальной сетевой войны заключается в том, что она позволяет учиться на чужих ошибках: вследствие практически неограниченного обмена информацией неизбежно постоянное аккумулирование опыта и совершенствование навыков и методов ведения боевых действий. Таким образом, каждая новая сетевая атака может отличаться от других как по своим целям, так и по характеру актора и механизму осуществления. При этом объект, подвергающийся нападению, будет не в состоянии провести различие между информационными атаками, инициированными теми или иными акторами. Все дело в том, что в сетевой войне принимает участие адекватный ей качественно новый солдат – актор, значительно отличающийся от солдата индустриальных войн. Этот актор «представляет собой совокупность физических, технологических и разрушающих возможностей, объединенных на базе определяющего элемента – интеллекта»[542]. Иными словами, актор представляет собою обобщающая система, которая на основе собранной и полученной информации из разных источников способна принимать самостоятельные решения. В его действиях самым решающим моментом является доступ к аутентичной информации и скорость её передачи, чтобы можно было осуществлять координацию с другими акторами, что дает ему тотальные преимущества перед противником. Это предполагает соответствующую экипировку солдата сетевой войны, которая должна содержать в себе массу сенсоров и датчиков, чтобы гарантировать его живучесть на поле боя.
Понятна тенденция технологического оснащения актора, нацеленная на максимальную интеграцию солдата и технологической начинкой, от чего зависит эффективность его действий на поле боя. «В пределе организм солдата должен быть модернизирован посредством технологичных элементов, вживленных в его организм. Речь идет о микрочипах, позволяющих контролировать и корректировать реакцию организма, его психическое и психологическое состояние, уровень адреналина и т. д. извне в критических ситуациях. Находясь на поле боя, совершенный в технологическом смысле организм постоянно находится на линии – online. А его действия координируются штабом операции посредством беспроводного обмена информационными пакетами»[543]. Благодаря этим информационным обменам на монитор штаба транслируется напрямую с веб-камеры картинка с поля боя, что позволяет видеть точную картину происходящих событий и важные детали, находящиеся вне поля внимания солдата. Таким образом достигается корректировка действий актора и появляется возможность предупреждать его об опасностях, а также показывать пути отхода.
Для максимального повышения эффективности актора на поле боя необходим доступ к его мыслям, так как его голосовое общение с командным пунктом не способно отразить полную картину окружающей действительности. Министерство обороны США профинансировало исследования в области исследования волн головного мозга, что принесло вполне определенные успехи. Речь идет о части долгосрочного проекта, направленного на создание так называемых «умных шлемов» – нового вида вооружений, революционного по своей сути в представлениях о современной войне. ««Умный шлем» должен научиться считывать мысли человека, его носящего. Сама конструкция инновационного шлема уже готова – он оснащен 128 датчиками, улавливающими мозговые колебания, и программным обеспечением, преобразующим полученные данные в информацию о мыслях актора. С помощью шлема солдаты могут с максимально возможной скоростью обмениваться информацией как со штабом, так и друг с другом, а также передавать команды и сообщения путем «громких» и отчетливых мыслей, которые будут транслироваться в звуковой форме в шлемы других солдат, а также на базу»[544]. Такого рода исследования ведутся в Калифорнийском и Мэрилендском университетах, а также в университете Карнеги-Меллон. Перед их учеными стоит техническая задача выделения нужных мыслей из общего потока активности мозга человека, которая будет решена путем формирования соответствующего «сетевого кода». Все свидетельствует о том, что кибернетическая модернизация организма солдата является главной тенденцией в создании эффективных солдат сетевой войны, которые могут быть и террористами.
Эксперты отмечают, что потенциал сетевых форм и методов подрывной и террористической деятельности, по всей видимости, будет востребован странами и политическими организациями, не решающимися бросить открытый вызов своим противникам и потому стремящимися избежать прямых ответных действий военного, экономического и дипломатического характера. Именно под влиянием сетевых войн сейчас терроризм принимает новый облик, происходит его эволюция соответственно динамике информационной революции. Вполне возможно, терроризм будет использовать высокотехнологичных кибервоинов, перемещающихся по информационным и коммуникационным сетям, чтобы разрушать системы управления, которые во все большей степени определяют жизнеспособность современного общества. Инновации, определяющие новый облик терроризма в информационную эпоху, находятся в сферах организации, доктрины, стратегии и технологии террористической деятельности. «В организационном отношении, – пишет С.Г. Туронок, – терроризм продолжит движение от традиционных, иерархических к современным, сетевым структурам информационной эпохи. Модель вертикального единоначалия, вождизма уступит место горизонтальным, децентрализованным схемам. Основные усилия будут направлены на выстраивание распределенных транснациональных сетевых систем, в противоположность традиционным самостоятельным организациям.
