Николай Левашов - Зеркало моей души Том 1 "Хорошо в стране советской жить…"
Один раз на такой рыбалке произошёл весьма забавный случай. Мой брат Владимир, выдёргивая в очередной раз леску из воды, как-то неловко развернулся и плюхнулся в воду с дамбы спиной назад. Он полностью ушёл под воду и когда он погружался под воду, его глаза были широко открыты и его довольно длинные волосы как водоросли шевелились под водой. Ситуация была просто комедийной, он вылез на дамбу полностью мокрый, так как свалился в воду в одежде. Мы все подтрунивали над ним по этому поводу, но наш юмор быстро сошёл на нет, так как через несколько минут после своего не совсем обычного купания, он вытащил сначала карпа под килограмм, а ещё минут через десять — килограмма на полтора! Никто из нас ничего подобного не поймал, хотя мы все сидели на той же дамбе, на расстоянии полуметра друг от друга. Видно «водяной» решил таким образом восстановить его репутацию после купания. Он с некоторым превосходством смотрел на всех нас, когда мы несли мелкую рыбёшку, а у него в садке был приличный улов!..
Помню, как мы ловили раков руками. Днём раки всегда сидят в своих норках, поэтому для того, чтобы поймать рака руками, нужно найти эти норки. Берега у прудов были глинистые, и поэтому нужно было только найти вдоль берега ближайший обрыв под водой и найти в этом обрыве идущие террасами норки раков. Обычно обнаружив под водой небольшой вертикальный перепад по глубине, начинаешь идти вдоль этого обрыва, насколько позволяет глубина. И при этом прощупываешь ногой этот уступ на наличие норок. Когда обнаруживалась ногой при таком прощупывании норка, не вытаскивая свою ступню из норки, необходимо было нырнуть и, одновременно вытаскивая ступню из норки, засунуть в неё свою руку. Если этого не сделать, то проснувшийся рак очень быстро выскакивал из своей норки и тогда его уже не поймаешь. Если рак в своём домике, об этом немедленно узнаёшь, так как он начинает тыкаться в ногу, закрывающую выход из норки.
Засунув руку в норку, пытаешься схватить рака за его клешни и вытащить из норы, чтобы потом бросить на берег, где его тут же подберут. Но рак не ждёт, пока его схватят за клешни, а начинает уходить в глубину своей норки, и всегда приходилось засовывать руку внутрь норки, чтобы достать его там. Иногда норки были такие глубокие, что приходилось засовывать руку в норку по самое плечо, и то, не каждый раз удавалось достать там рака, который, при всём при этом, оборонялся своими клешнями. Но таким образом не поймаешь много раков, так как по этим самым норкам не только ты один проходил, проверяя «прописку» у жильцов.
Настоящий раковый рай для нас мальчишек спустился на землю, одним летом, когда мы приехали в Кундрючку, когда уже были подростками. У бабушкиной соседки было два сына примерно нашего возраста и как-то мы заговорили с ними о том, что руками много раков не поймаешь и т.п. Каково же было наше удивление, когда они сказали, что у них есть небольшой, метров тридцать бредень и, если мы хотим, то можем все вместе отправиться на ловлю рыбы и раков. Мы, не раздумывая согласились и взвалив бредень на плечи и захватив мешки, отправились на один из ближайших прудов, из которого летом брали воду для полива и поэтому он был неглубоким, иначе было бы очень трудно тянуть бредень по глубине.
Раки выходили из своих норок ближе к вечеру, когда Солнце начинает прятаться за горизонтом. Поэтому у нас было час-полтора, пока на зеркало пруда не опускалась ночь, когда невозможно уже ничего увидеть. Поэтому мы обычно, быстро размотав бредень, приступали к ловле. Кто-то из нас шёл с бреднем у самого берега, а кто-то тащил другой конец бредня по глубине. Пройдя с развёрнутым бреднем немного вдоль берега, мы начинами медленно заходить дальним концом к берегу, стараясь чтобы не было свободной воды между ближним концом бредня. Если не было в воде коряг или чего-нибудь ещё, удавалось не допустить, чтобы рыба и раки, попавшие в невод, смогли ускользнуть и тогда мы вытаскивали на берег богатый улов и рыбы, и раков. Сделав несколько таких заходов с бреднем, мы добывали пару вёдер хорошей рыбы и мешок раков.
Дотащив всё это до дома, мы по-братски всё делили, и почти каждый вечер у нас было по ведру рыбы и по полмешка раков, которых тут же варили в большой кастрюле-выварке и потом все вместе садились за большим столом, за которым помещались все и начинали поедать только что сваренных раков! И так было почти каждый день в то замечательное лето. И это лето запомнилось всем именно из-за раков, которых мы уничтожали в огромных количествах, и никто не боялся, что может «объесть» другого, так как полакомиться раками получалось очень уж часто.
Вообще-то летний месяц в Кундрючке (так мы коротко называли хутор Кундрюченский) был всегда для всех нас особенным. Мы отдыхали от своей раскалённой летом квартиры-хрущёвки на почти девственной природе русской деревни и проводили время вместе с нашими двоюродными и троюродными сёстрами и братьями. Хутор Кундрюченский был единственной точкой нашего пересечения, и только там мы могли общаться с друг другом. В то время у нас дома не было телефона, контакты поддерживала мама через письма и периодические разговоры по телефону, когда нужно было идти на почту и ожидать соединения в переговорном зале и, прождав иногда соединения час-полтора, быстро заскакивать в указанную телефонисткой кабину и чаще всего при весьма плохой слышимости, кричать что-нибудь в трубку, и не выяснив толком ничего, услышать в трубке голос телефонистки, предупреждающий о том, что осталась минута разговора…
Так что, единственной возможностью пообщаться со своими ближайшими родственниками по материнской линии были поездки во время летних каникул в деревню к бабушке. При доме был довольно большой сад, размером почти с гектар, что было большой редкостью в советское время. Сад был разбит моим прадедом, который до самой своей смерти в 1974 году держал сад в идеальном состоянии; земля в саду была всегда очищена от травы, стволы деревьев всегда были покрашены известью. Дедушка Серёжа (так мы звали своего прадеда) был селекционером, прививал на одно дерево несколько сортов яблок и груш. Помню, как можно было увидеть на плодовых деревьях целлофановые пакеты, завязанные вокруг каждой завязи плодов. Он же разбил и великолепный парк, который начинался через дорогу от сада и занимал огромную площадь. Этот парк был его гордостью и украшением не только хутора Кундрюченского, но и района, да и не только. Мне мало пришлось видеть парков такой красоты.
Вообще-то этот парк был самым настоящим чудом. Среди сальских степей, где кроме насаженных лесополос, не было никогда никаких лесных посадок, неожиданно оказываешься среди самой настоящей лесной чащи, где только на полянках солнечный свет прорывается до поверхности земли, но стоит только выйти на аккуратные, посыпанные песком аллеи… и ты вновь попадаешь в цивилизацию. Этот парк был для нас сказочным лесом, местом наших детских игр. Любую причудливую тень мы принимали за лешего или кикимору, чудовище или приведение. Особенно таинственным и сказочным парк становился в сумерках, когда он наполнялся незнакомыми нам голосами птиц и животных. Сумерки очень быстро прогонялись ночью, парк полностью погружался во тьму, и мы, тогда ещё малыши, старались побыстрее унести из него ноги. Только позже по основным аллеям были поставлены осветительные фонари, но до тех пор с заходом Солнца на парк опускалось покрывало южной ночи. Вообще-то ночи в тех местах были особые. С наступлением ночи, на небе зажигались просто огромные звёзды, до которых, казалось, можно дотянуться рукой…
Вообще-то лето не всегда было временем ничего неделания. Во-первых, в деревне мы имели свои обязанности, хотя они и не были обременительными. Нам самим было интересно многое, мы предлагали свою помощь, где только могли. Я нередко затевал какие-нибудь свои собственные начинания. Например, брался за сооружение собственными руками табуреток и других поделок из дерева. Самое сложное было найти подходящее дерево, многие доски, которые можно было найти во дворе, были горбылями, которые остались от прошлых работ. Или были разных размеров обрезки, которые дедушка Серёжа складывал в сарае. И вот, найдя более-менее подходящие доски, я начинал свою работу. До сих пор сохранилось необычное ощущение, когда под твоими руками, после каждого движения рубанка, шершавая, неказистая на вид доска становится гладкой, приятной на ощупь, когда чётко проступает красивый рисунок распила. И когда, после некоторого времени, вместо груды досок под твоими руками рождается самая простая табуретка, невольно чувствуешь ни с чем не сравнимую радость оттого, что ты это сделал своими собственными руками…
Приходилось на летних каникулах делать и более серьёзные вещи. Батя во время своего отпуска или в свои выходные, брался за шабашки. Будучи специалистом высочайшего класса в своём деле, он часто получал предложения на ремонт квартир или на выполнение каких-либо авральных работ, когда нужно было быстро и качественно завершить отделочные работы перед сдачей объектов приёмной комиссии. Однажды отцу поступило предложение за хорошие деньги завершить отделочные работы в больнице орловского райцентра, к которому и относился хутор Кундрюченский. Отец согласился и взял с собой нас, мальчишек. На этот раз предстояло настелить линолеумные полы в здании больницы. В первую очередь нам всем пришлось выметать весь строительный мусор, которого оказалось очень много и выметать не абы как, а основательно, чтобы не оставалось ни одной пылинки или соринки. Чтобы сбить пыль, мы постоянно обрызгивали водой полы и только после этого начинали орудовать сначала грубыми вениками, а потом уже доводили чистоту до идеальной, самыми лучшими вениками.
