Андрас Рона-Таш - По следам кочевников. Монголия глазами этнографа
Как же кочевник-пастух превращается в рабочего? Расскажу вам показательную историю монгольского парнишки, который теперь учится в одном из высших учебных заведений Советского Союза.
Дедушка этого паренька был уважаемым, но небогатым аратом. Большая семья жила дружно, и старик пас скот вместе с тремя сыновьями. Но вот в их жизни произошло два знаменательных события. Однажды семья узнала, что не должна больше платить налогов и бесплатно работать на лам и господ; а вскоре за этим старшего сына призвали в армию. Старик с интересом, но некоторым недоверием, прислушивался к новостям, просачивавшимся из столицы в степь, и пас свой скот подальше от сомонных и аймачных центров. Когда же ему все-таки приходилось ездить по делам или за покупками в сомонный центр, он спешил как можно скорее попасть домой, стараясь и членов своей семьи держать как можно дальше «от того, другого мира». Но когда старший сын вернулся с военной службы, все начало потихоньку и незаметно меняться. Тяжело заболел один из внучат; отчаявшиеся родители решились на крайнее средство, и отвезли его к районному врачу. Ребенок выздоровел, и авторитет сомонного центра возрос. Однажды старик взял с собой в город жену. Там они накупили столько всякой всячины — белья, конской упряжи, кухонной посуды, конфет для внучат, что остались совсем без денег. Старики любили ходить в гости к соседям, и не без зависти видели, как «оперяются» их старые друзья: один купил капкан, другой разукрашенные стремена, а третий, друг детства старика, поразил его аккумуляторным радиоприемником.
Вечером у очага все чаще говорили об этих заманчивых вещах. Как-то раз вернувшийся с военной службы сын заявил, что хочет идти работать в город. За скотом присмотрят младшие братья, да и внучата подрастают, могут помочь. А он пойдет зарабатывать деньги, которые ему тем более нужны, что его собственные дети не сегодня-завтра захотят жениться. А ведь для этого потребуются деньги, и немалые. Старик сначала и слушать не хотел. Ему казалось святотатством и изменой предкам желание расстаться со старым жизненным укладом. Кроме того, он боялся, что сын пропадет «в том, другом мире». Прошло несколько месяцев, пока его убедили перекочевать поближе к городу. Большую роль сыграли в этом женщины, особенно одна из его невесток, вступившая в Союз монгольских женщин. Именно эта молодая женщина особенно горячо защищала устои новой жизни.
Семья выбрала для зимнего стойбища местечко поближе к городу, и сын поступил на железную дорогу сезонным рабочим на зимнее время. Он продолжал жить с семьей, ходил на работу из своей юрты, а летом вместе с другими пас скот и принимал участие в тяжелых работах по стрижке овец и валянью войлока. Трудно ему было привыкать к новой жизни, аккуратно, в положенное время приходить на работу. А когда дома случалось какое-нибудь событие, требовавшее присутствия мужчины, например тяжелый отел или порча заготовленного на зиму мяса, он совсем не ходил на работу. За этим следовали пререкания с кассиром, вручавшим ему зарплату.
Так и жила эта семья до смерти старика. После похорон по старинному обряду семья уселась у очага и начала обсуждать, как жить дальше. Одни говорили, что надо перекочевать подальше, пастбища здесь плохие, другие настаивали на преимуществах близкого соседства с городом. Наконец договорились, что старший брат останется возле города, а остальные откочуют подальше, забрав с собой и его скот. Сердце старшего брата обливалось кровью в тревоге за скот, но двое из троих его сыновей уже ходили в школу. Это было еще одним стимулом, побудившим его жить возле города. Братья оставили ему своих детей школьного возраста, чтобы и те могли учиться. Но летом старший брат присоединился к остальным и убедился, что они честно заботились о его скоте.
Однако жизнь старшего брата совсем изменилась. Он купил себе европейское платье и включился в повседневный быт города: ходил в кинотеатры, часто встречался с товарищами по военной службе, посещал собрания. Труднее было с газетами: хотя он и выучил буквы, но с чтением еще плохо справлялся. По вечерам старший сын при свете проведенного в юрту электричества читал ему самые интересные сообщения и статьи из газет. Постепенно изменилась и обстановка в юрте. Появились железная печка, металлическая кровать, чемодан. Как-то его командировали в столицу на производственное совещание. Для чемодана понадобилось место, и из юрты убрали несколько сундуков. (Потребности семьи все время повышались: то мужу нужно было купить спецовку, то жене — модное платье, то детям — ранцы и канцелярские принадлежности. На работе им были довольны, а он старался трудиться все лучше и лучше. Он приобрел квалификацию, хорошо зарабатывал и покупал своим кочующим родичам такие великолепные подарки, что они всегда с почетом встречали его и праздновали его приезд. А когда сын кончил десятилетку, отец записал его в техникум, зная на опыте, что квалифицированному рабочему живется лучше. Дочь вышла замуж за агронома, пользующегося большим авторитетом в городе. Молодые получили отдельную квартиру в недавно выстроенном многоэтажном доме.
Через год после этого отец заболел, а так как зима даже по монгольским условиям выдалась очень суровой, то он временно переселился к дочери. Но жизнь в каменном доме была ему не по душе, и с первыми весенними днями он снова перебрался в юрту. Впрочем, теперь у него была не одна юрта. Рядом со старой выросла новая, разукрашенная юрта, куда на лето переезжали молодые с ребенком.
Старший сын так успешно окончил техникум, что его послали в Советский Союз учиться в Педагогическом институте. Другой же сын пошел работать вместе с отцом.
Таких семей в Монголии тысячи, но эта история показывает, как развивается новое общество, растет национальный рабочий класс и интеллигенция. Об этом можно писать романы. Такие перемены я видел везде: в Сайн-Шанде, в его окрестностях и по всей Монголии.
Утром мы отправляемся в сомонный центр. Машина останавливается у здания сомонного управления. Это самое большое здание в поселке: трехэтажный белый дом, у дверей вахтерша, в приемной секретарша. Обе женщины в национальной одежде. Секретарша бойко печатает на машинке. Монголы пользуются русскими пишущими машинками: их алфавит лишь двумя буквами отличается от русского. В учреждении мы застаем только второго секретаря; он ученик моего спутника Сухэ-Батора, окончил университет и теперь очень рад встрече со своим бывшим преподавателем. К сожалению, секретарь не может многое сообщить о венгерских специалистах, так как работает здесь недавно. Найти их, видимо, трудно, не легче, чем песчинку в пустыне Гоби, После долгих телефонных переговоров выясняется, что венгерские инженеры находятся в 250 километрах от Сайн-Шанда. Прошу местные власти предупредить венгерских бурильщиков о моем прибытии. Это можно сделать, только позвонив в сомонный центр по телефону, чтобы оттуда послали в лагерь конного гонца. Пока это сообщение передается моим соотечественникам, располагаемся в гостинице. К вечеру ждут прибытия корейского ансамбля. После обеда захожу в местный музей, а вечером встречаюсь с корейцами.
На следующий день за мной приезжают двое из венгерской бригады. Они получили мое послание, но и без того собирались в город: в Штанце вечером должен состояться концерт. Мы очень рады встрече и тут же едем машиной в их лагерь, который оказался всего в четырех-пяти километрах от Сайн-Шанда.
В трех монгольских юртах уже с весны живет венгерская партия: 11 инженеров, геологов, бурильщиков и т. д. Сегодня воскресенье. Вхожу к ним в монгольской одежде и черных очках и обращаюсь к ним по-венгерски. Они сначала думают, что им это мерещится; долго не могут поверить, что их действительно навестил соотечественник. Обставлены юрты довольно комфортабельно для местных условий: четыре раскладушки из полых алюминиевых труб, стол, несколько раскладных стульев, ящики, этажерки и великое множество консервов. Своими колодцами члены бригады завоевали большой авторитет. С почтением отнеслись монголы к тому, что гидрологи и геофизики могут заранее сказать, где надо копать колодец, и ни разу не ошиблись. Вода поднимается из глубины от 50 до 200 метров, дебит, как правило, составляет 50 литров в минуту, что считается хорошим результатом. Но есть и такие колодцы, которые дают до 120 литров в минуту. У местных скотоводов своя система перекочевок. При рытье колодцев приходится считаться с этой системой, что не всегда удается. Не везде есть запас подземных: вод. Один аил попросил вырыть колодец около стойбища. Инженеры исследовали местность, но когда бурильщики прибыли туда через несколько недель, аил бесследно исчез, перекочевав километров за 50, Скотоводы опять попросили вырыть колодец у новой стоянки. Наряду с трудностями много у них и радостей. Некоторые монгольские рабочие, помогающие венгерским специалистам, очень быстро осваивают новую профессию.
