Генрих Френкель - Брамштендте - Йозеф Геббельс (Ростов-на Дону, 2000)
Впрочем, случались и более беспокойные дни, как например, тот день в начале 1942 года, когда на Геббельса было совершено покушение. В этом событии осталось много неясного; неизвестно, было ли оно связано с пропагандистской деятельностью Геббельса или же с его любовными похождениями, о которых много говорили в народе. Ходили рассказы о том, как один известный киноактер, оскорбленный настойчивыми ухаживаниями Геббельса за его женой, не сдержался и изрядно поколотил министра; а актриса Рената Мюллер, пользовавшаяся любовью публики, покончила с собой, не выдержав домогательств «Мефистофеля». Так или иначе, но в прессе ничего не сообщалось о попытке покушения на Геббельса: он сам настоял на этом, сказав, что «таковы его принципы». В дневнике тоже содержится только краткое упоминание об этом деле: говорится, что «состоялось закрытое заседание военного суда, приговорившего к смерти предателя, пытавшегося меня убить». Более подробно об этом происшествии написал пресс-секретарь Геббельса Земмлер.
Покушавшийся, по фамилии Кумеров, был радиоинженером по профессии; он намеревался заложить мину с дистанционным управлением под мост в Шваненвердере (загородном имении Геббельса), по которому должен был проехать министр. Инженер устроился у моста под видом рыболова и начал закладывать мину перед самым появлением автомобиля Геббельса, но был замечен и арестован охранником. После этого меры по охране министра, и без того строгие, были еще больше усилены.
Гитлер, узнав о покушении на своего «незаменимого пропагандиста и соратника», был потрясен и приказал выставлять вооруженную охрану во всех местах, где тот появлялся. В рождественские каникулы (в 1942 году), через несколько недель после покушения, Гитлер прислал в подарок Геббельсу новый служебный автомобиль — «мерседес» огромных размеров, имевший кузов из восьмимиллиметровой брони, непробиваемой для пуль и осколков мин; окна машины были сделаны из бронестекла толщиной в 3 сантиметра. Вместе с автомобилем фюрер прислал записку, содержавшую наилучшие пожелания к Рождеству и строгий приказ пользоваться в дальнейшем для всех поездок только этой специальной безопасной машиной.
3. Героические сказания вместо правды
«Я считаю ситуацию благоприятной. Мое решение остается неизменным: 6-я армия будет стоять там, где стоит. Я не уйду с Волги!»
(Ответ Гитлера фельдмаршелу Паулюсу на предложение совершить прорыв из окружения в Сталинграде).[10]Сдача в плен 6-й армии в Сталинграде, которая произошла в начале 1943 года, потрясла все германское общество: от простых граждан, плохо разбиравшихся в политике, до самых верных и оптимистически настроенных работников нацистского партийного аппарата; все поняли, что с этого дня характер войны изменился коренным образом: «Впервые за все время войны наблюдаются сомнения и упадок духа как среди гражданского населения, так и в высших военных кругах и среди работников государственного аппарата. Германские войска на Востоке оказались в очень ненадежном положении».
Поражение под Сталинградом оказалось для Германии гораздо большей потерей, чем неудача англичан под Дюнкерком: ведь была потеряна целая армия, и притом совершенно неожиданно. До этого в течение месяца все официальные сводки о событиях на Сталинградском фронте звучали оптимистично: «Сталинград будет взят, и никто никогда не сможет вытеснить нас оттуда, можете мне поверить!» — так заявил сам Гитлер в речи от 30 сентября 1942 года. Он подчеркнул огромное стратегическое значение этого города, контролировавшего важнейшую транспортную артерию Советского Союза и прикрывавшего тыл всей кавказской группировки немцев. 8 ноября 1942 года Гитлер сказал о Сталинграде: «Мы фактически его уже взяли!» 16 ноября представитель военного командования заявил по радио: «Взятие этого города было главной целью нашего летнего наступления с самого его начала; теперь мы им овладели, и это достойно венчает всю нашу летнюю и осеннюю кампании».
Геббельс, неискушенный в военной стратегии и не бывавший на фронте, не имел настоящего представления о накале боев за Сталинград. Это подтвердил его помощник, вернувшийся с фронта в декабре 1942 года. На его вопрос Геббельсу: «Будем ли мы удерживать Сталинград любой ценой?» — тот ответил так, как только и мог ответить: «О да, конечно, ведь на карту поставлена репутация фюрера как стратега! Нам не следует вмешиваться и путать его планы!»
Вскоре после этого все хитроумные планы фюрера оказались разрушены русскими. Остатки 6-й армии сдались в плен вместе с командирами: фон Паулюсом, недавно произведенным в фельдмаршалы, и генералом фон Зейдлицем. Их поведение вызвало ярость Гитлера, обвинившего их в «черной неблагодарности, выходящей за всякие рамки». 22 января Гитлер отверг предложение Паулюса, поддержанное его начальником Манштейном, о начале переговоров о сдаче в плен, заявив, что «каждый день, пока войска противника остаются скованными под Сталинградом, дает живительную передышку немецким армиям». После того как 6-я армия прекратила боевые действия, Гитлер объявил Манштейну 5 февраля: «Я один несу ответственность за Сталинград!» Манштейн впоследствии похвалил Гитлера за то, что тот не стал искать «козла отпущения» и взял всю ответственность на себя; но вряд ли слова Гитлера о единоличной ответственности слышал кто-либо, кроме кучки испуганных и покорных генералов.
Геббельс был страшно подавлен столь неожиданным поворотом событий и в частной беседе с сотрудниками поставил в вину фельдмаршалу Паулюсу нежелание совершить самоубийство. Он не сомневался в правдивости заявлений русских о пленении Паулюса и других офицеров высокого ранга (хотя некоторые его помощники считали их лживыми); Геббельс понимал, какие пропагандистские выгоды может извлечь Советское правительство, используя таких важных пленников, и ему бы очень хотелось сделать нечто подобное, заполучив в свои руки пленных из войск союзников; но увы! Вскоре из русского плена пришли в Германию почтовые открытки от офицеров и солдат, захваченных в Сталинграде, и Геббельс попытался воспрепятствовать их доставке адресатам; но он не мог помешать советскому радио передать имена и адреса многих из 90 000 бывших военнослужащих Шестой армии.
В Германии не было сделано никаких официальных сообщений о том, что некоторые из 300 000 солдат и офицеров, воевавших в Сталинграде, остались в живых. Все они считались погибшими, потому что таков был их долг — умереть, чтобы быть причисленными к сонму павших героев, благословляющих и вдохновляющих свою нацию на решительное сопротивление, пребывая в Валгалле. Германская пропаганда пыталась создать впечатление, что 6-я армия погибла вся, до последнего солдата, доблестно сопротивляясь врагу. На массовом митинге в Берлине 18 февраля 1943 года Геббельс объявил, что незадолго до конца Сталинградской битвы ее герои слушали по радио обращение фюрера, которое Геббельс читал 30 января, на праздновании десятой годовщины нацистского режима: «Они пели партийные гимны, подняв руки в германском приветствии; они чувствовали связь с нами до последней минуты жизни. Это настоящая германская доблесть, достойная нашего великого времени. Сталинград — это тревожное предупреждение судьбы, обращенное к германской нации!»
В первой сводке новостей, выпущенной после разгрома, пропагандировалась та же версия всеобщей героической гибели окруженных. 1 февраля 1943 года вышло официальное сообщение командования вермахта, в котором говорилось, что «южная группа частей 6-й армии Паулюса героически оборонялась, но была снята противником». Радио рассказывало об «отчаянных рукопашных схватках, в которых солдаты и офицеры, возглавляемые генералами, отбивались штыками от атакующего противника». Вышло также специальное правительственное сообщение, в котором крайне неприятный факт гибели войск был преподнесен как «славный и великий подвиг», и объяснялось, что «жертвы, принесенные героями 6-й армии, не напрасны», потому что она «сдерживала атаки нескольких русских армий в течение многих недель». Сообщение было передано по радио; сначала прозвучала печальная мелодия марша и глухая барабанная дробь, затем — три куплета песни «Он был моим боевым другом»; после этого сыграли немецкий, румынский и хорватский национальные гимны, и последовали три минуты молчания в память о погибших. Потом, после нескольких маршей и отрывка из Пятой симфонии Бетховена, прозвучал приказ о закрытии на три дня всех театров, кинозалов и варьете. Во всех последующих передачах повторялись слово в слово штампованные фразы о «героизме и великой миссии» и звучали слова: «торжество силы духа», «моральная победа над подлым врагом», «испытание судьбы» и «доблестные защитники западной цивилизации и культуры». Американские обозреватели писали, что Геббельс умудрился превратить оплакивание немцами жертв сталинградской трагедии в «торжества, напоминающие фестиваль музыки Вагнера, сравнимые по размаху с празднованием победы над Францией в 1940 году, надеясь таким способом отвлечь сограждан от реалистической оценки поражения».
