Александр Корнейко - Когда погиб Милован
Через полчаса Эльза Миллер и сопровождающие ее летели на запад.
На следующий день радист чекистов, прикомандированных к отряду «Смерть фашизму», принял радиограмму:
Майору.
Сегодня в городе хоронили убитых немецких офицеров и солдат. Среди похороненных женщины не было. В госпитале ее нет. Розыски продолжаю. Все три дивизии подняты по тревоге.
Кустарь.Через несколько часов в Центр ушла радиограмма следующего содержания:
Москва. Радомиру.
Операция завершена успешно. Документы оберста генштаба находятся у нас. Срочно высылайте самолет. Три дивизии брошены на партизан. Наши потери: убит Милован. Место захоронения неизвестно. Расшифрован «Светлячок». Предлагаю отправить ее на Большую землю. Списки отличившихся передам с документами.
Майор.В тот же день из Москвы был получен ответ:
Майору.
Благодарю за работу. Выясните обстоятельства гибели Милована. Необходимо установить место захоронения. С первым самолетом отзываю вас в Москву. На смену вам будет направлен другой. Списки отличившихся представите лично мне.
Радомир».XXVII
В три часа ночи самолет приземлился на военном аэродроме в тридцати километрах от Берлина. За время перелета в Германию Эльза Миллер в сознание не приходила. Гардекопф сидел у ее изголовья. Через час полета он спросил врача, сидевшую напротив:
— Вам не кажется, доктор, что фрау гауптман не дышит?
Врач взяла Эльзу за руну и проверила пульс. Помня поведение офицера в госпитале и чувствуя в данный момент власть над ним, она ответила Гардекопфу:
— Обер-лейтенант, фрау Миллер жива. Можете не волноваться, в берлинский госпиталь мы доставим ее живой, а что будет дальше, ни я, пи вы предсказать не можем — все в руках профессоров и провидения. Вам нечего беспокоиться, вы сделали все, что могли.
Гардекопф некоторое время молчал, зло, исподлобья посматривая на женщину, недовольно морщил лоб, о чем-то думая, затем достал из кармана шипели сигареты, но, встретившись взглядом с врачом, поспешно спрятал их. Перед отлетом в Германию начальник госпиталя запретил курить в самолете, и уже не один раз врач, сопровождающая Эльзу Миллер, напоминала ему об этом.
Как только самолет приземлился, Гардекопф, не дожидаясь, пока подведут трап, открыл дверцу и спрыгнул на бетонную полосу. Он не знал расположения этого аэродрома, раньше ему не приходилось здесь бывать. Во время разговора по телефону Штольц приказал по прибытии в Берлин сразу же сообщить ему об этом. Гардекопф рассматривал двухэтажный домик, находящийся в сотне метров от самолета, раздумывая о том, пойти ему звонить сейчас или после того, как приедет санитарный фургон. Но тут из темноты показалось несколько автомобилей. Гардекопф быстрыми шагами, почти бегом, направился к «мерседесу», ехавшему впереди. Из него вышел Штольц, Гардекопф вытянулся по стойке «смирно», вскинул руку в приветствии.
— Докладывайте, обер-лейтенант.
— Миллер жива, но в очень тяжелом состоянии, с момента ранения в сознание не приходила.
Штандартенфюрер выслушал Гардекопфа, потом махнул рукой, подзывая к себе нескольких штатских из другого автомобиля. Те быстро подошли к нему, в руках двоих из них были медицинские саквояжи.
— Миллер жива, господа профессоры. Передаю ее вам и предупреждаю, что с этого момента вы несете ответственность за ее жизнь. Вам все понятно?
— Все, господин штандартенфюрер.
— Приступайте к своим обязанностям.
Штольц повернулся к Гардекопфу:
— Садитесь в мой автомобиль.
— Слушаюсь.
В это время к самолету подъехал еще один легковой автомобиль. Из него вышел секретарь Штольца. Открыл заднюю дверцу, подал руку незнакомой женщине.
— Господин штандартенфюрер, лейтенант Штунд прибыла по вашему приказанию.
— Сейчас из самолета перегрузят в санитарный фургон тяжелораненую фрау. Вместе с ней поедете в госпиталь и будете постоянно находиться в ее палате. В данный момент она без сознания. Вам придется выполнять функции сиделки и попутно будете стенографировать все, что произнесет она в бреду. Записывать каждое слово, каждый слог. Вопросы есть?
— Кто она по национальности? На каком языке говорит?
— Немка, может говорить на русском, английском, немецком. Вы знаете русский и английский?
— Нет.
— Ничего, думаю, знание этих языков вам не понадобится, вы должны зафиксировать все, что выйдет из ее уст в беспамятстве, даже стон. Как только сознание вернется к ней, вы будете отозваны. Еще вопросы есть?
— Эта женщина — враг?
— Нет, но вас это не касается. Идите.
Штольц сел в машину.
— В управление, — приказал шоферу.
Тот развернул автомобиль и выехал на шоссе. Гардекопф ожидал расспросов начальства, но Штольц молчал. Обер-лейтенант уже жалел, что напросился сопровождать Миллер. Он больше всего боялся, что до выздоровления Эльзы Миллер его направят опять в «Мелодию», заставят снова вернуться к пыткам, которые Гардекопф возненавидел с первого дня службы. Под руководством Миллер впервые он почувствовал себя уверенно. Благодаря ей он стал обер-лейтенантом и надеялся со временем получить чин гауптмана. О большем Гардекопф не мечтал. И вот сейчас, когда Миллер находится в тяжелом состоянии, его карьера может закончиться.
Размышляя о своей судьбе, Гардекопф даже не подозревал, что Штольц внимательно наблюдает за ним. Миллер хорошо отзывалась об обер-лейтенанте, постоянно подчеркивала, что довольна им. Сейчас Штольц заметил, как изменился хозяин «Мелодии»: с лица исчезла тупость, готовность к любой работе, страх за свою судьбу. Гардекопф стал спокойнее, увереннее, было видно, что он чувствует себя солдатом, а не палачом.
Приехав в управление, поднялись в кабинет штандартенфюрера.
— Раздевайтесь, — сказал Штольц Гардекопфу, снимая свою шинель и вешая ее на вешалку.
Гардекопф тоже снял шинель, повесил фуражку, подпоясался ремнем с кобурой пистолета и стал у стола по стойке «смирно».
— Садитесь, — Штольц указал на кресло с правой стороны стола. — Расскажите, что произошло с оберстом генерального штаба и гауптманом Миллер. Вы в курсе дела?
— Только по данным СД, господин штандартенфюрер. Сам я не выезжал на место происшествия. Когда привезли фрау Миллер, я тотчас отвез ее в госпиталь и все время находился там.
— Расскажите все, что вам известно об этом деле, по порядку, начните с приезда оберста генерального штаба.
— Слушаюсь. С того момента, как оберст генерального штаба прилетел к нам, фрау гауптман приказала мне постоянно быть при нем. Из каких соображений она отдала этот приказ, я не знаю, были у нее какие-то подозрения или она не доверяла СД, об этом мне тоже ничего не известно. Следуя приказу Миллер, до самого отъезда оберста в мотопехотную дивизию я находился или при нем, или рядом с ним, дублируя СД.
— Миллер не говорила вам, что поедет с оберстом?
— Нет. Она не собиралась ехать, так как сопровождать оберста должен был оберштурмбанфюрер Гейнц. Скорее всего, что фрау Миллер уехала неожиданно даже для себя, потому что не успела предупредить мепя. При всех отлучках она уведомляла меня, что будет отсутствовать.
— Значит, вы считаете, что она уехала в мотопехотную дивизию неожиданно для нее самой?
— Не совсем так. Мне кажется, ее что-то насторожило в самый последний момент.
— Что именно?
— Точно не знаю, но, вероятно, ей не понравился маршрут, по которому собирался ехать оберст генерального штаба.
— Кто выбирал маршрут и почему он мог не понравиться Миллер? — поинтересовался Штольц.
— Маршрут для поездки оберста мог выбрать только один человек — оберштурмбанфюрер Гейнц, а не понравился он фрау Миллер по простой причине — на этой дороге не так давно на нее было совершено нападение партизан, во время которого был смертельно ранен Фосс.
— Очень интересно. А была другая дорога, менее опасная?
— Да, объездная, она оставляет лес в стороне, и вероятность нападения незначительна.
— А не могла ли сама Миллер предложить оберсту дорогу, идущую через лес?
— Нет.
— Почему?
— Даже нам она запретила ездить по этой дороге. После нападения партизан фрау собрала нас и объявила, что она слишком дорожит своими людьми, чтобы разрешить им ездить по лесной дороге. Однажды она поплатилась за это. Фосс умер от ран, а она лишь чудом осталась жива. В заключение Миллер предупредила, что если кто-нибудь нарушит ее приказ, к тому будут применены самые строгие меры взыскания. Исходя из этого, я считаю, что она не могла предложить оберсту генерального штаба эту дорогу. Один из офицеров рассказал мне, что Миллер, Гейнц и оберст перед отъездом в мотопехотную дивизию о чем-то беседовали в комнате Миллер. После этого разговора, по словам офицера, фрау была чем-то сильно расстроена.
