А. Степанов - Число и культура
Власть перешла к большевикам, которые еще в 1903 г. противопоставили себя традиционным политическим течениям: либеральным, консервативным, собственно социалистическим (последние в России были представлены меньшевиками и эсерами). Политические авангардисты, т.е. четвертый политический тип, одержали верх над широкой коалицией партий ("белое движение" включало весь политический спектр: от либералов-кадетов и других сторонников Февральской революции до консерваторов-монархистов и социалистов – тех же эсеров и меньшевиков). О кватернионах марксизма на доленинской стадии шла речь в разделе 1.4.1, о советском же государстве, о комплексе его четырехсоставных структур предстоит самостоятельный разговор.
Если структура основных участников Первой мировой войны, ее тетрарность еще может подвергаться сомнениям: ведь большевистская Россия заключила сепаратный мир с Германией, Австро-Венгрией, Болгарией, Турцией(2) 3 марта 1918 г., т.е. за полгода до окончания войны (боевые действия, правда, все равно продолжались: русские "белые" и "зеленые" не прекращали сопротивления), а США вступили в войну с существенным опозданием, лишь в апреле 1918, – то следующее историческое событие уже не дает повода для разночтений.
Антигитлеровская коалиция, столь драматически складывавшаяся в ходе Второй мировой войны в противовес странам "Оси" (ось "Рим – Берлин – Токио"), была представлена теми же основными участниками, по-прежнему являвшимися мировыми империями (колониальными или "модернистскими", претендующими на мировые лидирующие позиции): Британией, Францией, США и СССР. Несмотря на первоначальное поражение Франции (оружие, впрочем, не складывали Сопротивление и де Голль), ключевой послевоенный раздел Германии и на некоторое время Австрии был осуществлен с учетом французских стратегических интересов: Германия, как известно, была разделена на 4 оккупационные зоны – американскую, британскую, французскую (так называемая Тризония) и советскую - с ясной структурой 3 + 1: четвертая зона, в отличие от трех других, была "красной".
Франция в качестве великой мировой державы с самого начала включена и в число пяти постоянных членов Совета безопасности ООН; при этом пятый постоянный член Совета, Китай, выступал, так сказать, во вспомогательной роли "остальных", будучи до 1972 г. представленным лишенным реального веса Тайванем. Таким образом, применительно и к данной ситуации допустимо говорить о ведущей структуре 3 + 1.
Ядро нынешнего Европейского cоюза составляет отчетливо выделяющаяся четверка наиболее населенных и экономически мощных государств, европейских участников "большой семерки" (G7): ФРГ, Франция, Италия и Британия, – т.е. три континентальных страны и одна морская, занимающая двойственную – европейскую, но и проамериканскую, атлантическую – позицию, декларируемую в качестве "особых отношений" Британии со США. Фактор континентальности ("теллурократичности") или, напротив, талассократичности, значение которого не раз подчеркнуто специалистами-историками и геополитиками, нашел свое выражение, в частности, в характере исторического пути этих стран в ХХ в. Во всех трех континентальных государствах яркую роль сыграли "авангардистские" политические течения: фашистские, национал-социалистические, коммунистические, – тогда как в талассократической Британии они никогда не имели весомого значения. Культурологи, например Й.Хёйзинга [361], отмечают заметную акцентированность состязательного, агонального, конкурентного элементов в английской культуре и общественной жизни Нового времени, становящихся важным источником универсально-игровой стихии (по-шекспировски: "Весь мир – театр") – по сравнению с более серьезным, "агеластическим" континентальным типом сознания. Впрочем, не обязательно настаивать на выраженной семантической обособленности Британии, поскольку прежде всего нас интересует сам факт М = 4 и упоминания о "большой четверке" в Европе являются общим местом в политологических и журналистских текстах. Более аккуратно, однако, интегральная структура ЕС описывается формулой 3 + 1 и "остальные", с учетом других, менее влиятельных государств.
Исторически стремительно возрастает экономическое и политическое значение Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР). Политологи уверенно называют состав принадлежащих к нему великих держав: США, Россия, Китай и Япония (см., напр., [93, c. 167]), – у каждой из которых за плечами великие завоевания, наличие высоких амбиций, потенциала. Несмотря на то, что экономическое присутствие России в АТР останется относительно скромным в расчете на ближайшую перспективу [15], в политическом и, следовательно, имагинативно-логическом плане ситуация именно такова. В связи с вступлением России в АТЭС (Азиатско-Тихоокеанское экономическое сообщество) у ряда некрупных стран даже возникли опасения, что в организации создастся всесильное "политбюро" в составе США, Китая, Японии и России [98]. Конституирующая структура М = 4 наблюдается и в настоящем случае.
Традиционно разделение мирового сообщества на индустриальный Север и развивающийся Юг. Если рассматривать Север в качестве самостоятельной подсистемы, то в нем выделяются следующие единицы: США (или контролируемый ими блок – Североамериканская зона свободной торговли, НАФТА), ЕС, Япония (с ее вероятными спутниками), а также СНГ. По издавна принятому критерию "Запад – Восток" четвертое, семантически обособленное место принадлежит, очевидно, СНГ (для этого же блока характерны и наиболее острые экономические и политические проблемы). По признакам же культуры, расовой и конфессиональной принадлежности на типологически четвертую позицию претендует Япония (три преимущественно христианских образования с европеоидным населением и одно синтоистски-буддистское, монголоидное). Нам, впрочем, уже доводилось встречаться с трансформацией внутреннего строения систем в зависимости от угла зрения, от ключа интерпретации, и это по-прежнему остается второстепенной деталью, тогда как в центре внимания пребывает сам факт кватерниорности. Идентификация Севера в качестве самостоятельной подсистемы (образованность населения, передовые технологии, интенсивные исторические контакты, наличие "империалистического" опыта, т.е. вкуса к лидерству, а теперь и общая демократическая принадлежность) несколько лет назад побудила Н.Н.Моисеева предложить проект "Северный обруч" [214], однако нас, как и ранее, занимают исключительно числа: М = 4. Хотя на полях допустимо отметить юнговскую "проблематичность" четвертого звена, его "непокорство".
Несложно проследить семантический генезис данной четверки. Тогда стоит обратить внимание, что она пришла на смену ведущему в предшествующие десятилетия делению "Запад – Восток" и в недрах Запада затем актуализировалось более дробное членение. Итоговая схема идентична тем, что приводились в разделе 1.4.1:
Рис. 1-15
На огромной Азиатской континентальной платформе, в свою очередь, фиксируют наличие следующих крупнейших территориальных единиц, цивилизаций, или исторически традиционных миров-экономик: Индия, Китай, исламский мир и Россия (СНГ). Согласно Ф.Броделю, азиатские миры-экономики с 1400 г. объединятся в один супермир-экономику [62, с. 539], для допетровской России экономические связи с исламскими странами (Персией, Турцией), Индией и Китаем были важнее, чем с Европой. Ныне три специфически "восточных" элемента и один заметно вестернизированный образуют структуру 3 + 1. Ощутимая семантическая грань между ними станет нагляднее, если принять во внимание деление мирового сообщества на Север и Юг. Тогда Китай, Индия, исламский конгломерат относятся к Югу, а Россия – к Северу.(3) Амфифильная, западно-восточная, натура России – феномен того же логического рода (хотя и не масштаба), что и амфифильность – европейская, но и проамериканская позиция – Британии на фоне континентальных ФРГ, Франции, Италии в ядре современного ЕС. С учетом ресурсов континентальной Азии – демографических, территориальных, сырьевых, – ее перспектив (не следует также сбрасывать со счетов, что уже сейчас представители всей четверки являются обладателями ядерного оружия и его ареал расширяется), значение данного сверхрегиона со временем будет только возрастать. Некогда Ф.Бродель отмечал: ""Третий мир" может прогрессировать, только тем или иным способом сломав современный мировой порядок" [62, с. 559], сходные высказывания нередки и у И.Валлерстайна. В нашем контексте в упомянутых "порядке" и "сломе" уместно выделить их логико-числовую часть, и тогда переход от тринитарных стереотипов к кватерниорным, к воплощению последних на практике, включая Азию, представляется актуальным.
