Ярослав Шимов - Австро-Венгерская империя
Непревзойденному мастеру Realpolitik в то время исполнилось 44 года, и за плечами у него была довольно богатая дипломатическая карьера. Среди постов, которые доводилось занимать Бисмарку, была и миссия прусского посланника при германском Союзном совете; уже тогда этот самоуверенный и расчетливый бранденбургский помещик делал все возможное, чтобы досадить Австрии и ограничить ее влияние в Германии. Когда Бисмарк стал правой рукой своего государя, борьба Австрии и Пруссии за гегемонию в германских землях вступила в новую фазу.
В 1863 году Вена выступила с предложением реформировать Германский союз. Соответствующий проект Франц Иосиф вознамерился лично представить на съезде германских государей – что соответствовало консервативным настроениям самого императора, а кроме того, как полагали в Вене, оставило бы вне игры Бисмарка и прусский кабинет. С Вильгельмом I, добродушным пожилым бородачом, свято верившим в идею монаршей солидарности, Франц Иосиф и его новый министр иностранных дел Иоганн фон Рехберг рассчитывали поладить. Чтобы подчеркнуть значимость ассамблеи князей и важность присутствия на ней короля Пруссии, в качестве посланника к Вильгельму направили саксонского короля. Но Бисмарку не составило труда раскусить план австрийцев, и он употребил весь набор имевшихся в его распоряжении средств, чтобы отговорить своего государя от участия в съезде.
В меморандуме, касавшемся проекта реформы Германского союза, Бисмарк между прочим сообщил германским государям, что «интересы и потребности прусского народа неотделимы и никоим образом не отличны от интересов и потребностей немецкого народа; там, где этот принцип обретет свой истинный смысл и свою истинную значимость, Пруссии никогда не придется опасаться того, что она может быть втянута в политику, противоречащую ее собственным интересам». Это была перчатка, брошенная в лицо Австрии. Германские князья в большинстве своем согласились с предложениями Вены по реформе союза, но заявили, что какие-либо действия в этом направлении будут иметь смысл только после окончательного выяснения позиции Пруссии. Фактически австрийская инициатива была торпедирована.
Вскоре Бисмарку удалось еще раз оставить Австрию с носом. Конфликт разгорелся вокруг двух маленьких герцогств – Шлезвига и Гольштейна (Голштинии), расположенных на севере Германии, у датских границ. Дания и Пруссия вступили в спор за эти земли, которые формально находились под юрисдикцией датской короны, но были населены в основном немцами и входили в Германский союз. Берлину удалось склонить на свою сторону Вену, где считали претендента на голштинский престол принца Аугустенбурга опасным либералом. В возникшем конфликте Пруссия и Австрия выступили единым фронтом, Дания потерпела поражение, а оба герцогства в 1864 году были оккупированы прусскими и австрийскими войсками – но основные плоды победы пожала Пруссия.
Обстановка в Германии продолжала накаляться. Император не желал конфликта с Пруссией, но ее поведение становилось все более дерзким. Берлинская бюрократия тормозила ход переговоров о принятии Австрии в Германский таможенный союз, а тем временем Бисмарк проводил ускоренное перевооружение прусской армии. «В данных условиях союз с Пруссией является единственно правильным решением, – размышлял Франц Иосиф, – но мы обязаны продолжать наши неблагодарные усилия к тому, чтобы направить Пруссию на правильный путь и удерживать ее в пределах правовых норм». Загвоздка, однако, была в том, что для Бисмарка правовые нормы представляли собой ценность лишь до тех пор, пока соответствовали прусским интересам. К началу 1866 года «железный канцлер», очевидно, привел к выводу, что Пруссия достаточно сильна для того, чтобы навсегда отбить у Австрии охоту претендовать на роль лидера германских государств. В разговоре с начальником прусского генштаба Гельмутом фон Мольтке Бисмарк без обиняков заявил: «Условия, сложившиеся в Германии… после упадка, который пережил в последние годы престиж всех союзных институций, более чем когда-либо нуждаются в обновлении, соответствующем справедливым чаяниям нации». На общедоступном языке это означало: война. 8 апреля 1866 года был заключен тайный прусско-итальянский союзный договор сроком на три месяца. Бисмарк позаботился о том, чтобы Австрия подверглась нападению как с севера, так и с юга.
В Вене к войне оказались не готовы. В техническом отношении из-за хронической нехватки бюджетных средств австрийская армия уступала прусской: Франц Иосиф только разворачивал программу перевооружения, так что у его войск не было в достаточном количестве ни ружей новых систем, ни артиллерии, столь же дальнобойной, как у пруссаков. Редкая сеть железных дорог не справлялась с переброской воинских частей. Вдобавок вновь проявилась вечная беда Австрии – неудачные кадровые решения. Командующим Северной армией, которая должна была выступить против Пруссии, был назначен генерал Людвиг фон Бенедек, воевавший в свое время под началом Радецкого и, по его собственным словам, знавший каждое дерево на дороге в Милан. Ему было самое место в Южной армии, разворачивавшейся против итальянцев, однако командовать ею отправился эрцгерцог Альбрехт.
Стоит упомянуть и о неслыханном дипломатическом маневре, предпринятом Веной накануне «семинедельной войны». Невзирая на личную неприязнь, Франц Иосиф одобрил соглашение с Наполеоном III, согласно которому Франция сохраняла нейтралитет в австро-прусском конфликте, за что австрийцы обещали после войны уступить Венецию французской союзнице – Италии. Вознаградить себя за эту потерю император рассчитывал за счет Пруссии, отобрав у нее Силезию – во исполнение давней мечты своей прапрабабушки Марии Терезии. Похоже, при венском дворе просто не принимали во внимание возможность поражения Австрии. В результате случилась удивительная вещь: морские и сухопутные победы, одержанные Австрией над итальянцами, были совершенно бесполезными, поскольку австрийцы сражались за территорию, заранее отданную неприятелю их государем!
Остановить наступление пруссаков австрийской Северной армии не удалось; боевые действия развернулись в Богемии. 29 июня императорские войска и их саксонские союзники понесли серьезный урон от огня дальнобойной прусской артиллерии и вынуждены были отступить, заняв позиции в районе селения Садова, неподалеку от города Градец-Кралове (Кениггрец). На следующий день командующий Бенедек послал императору отчаянную телеграмму: «Умоляю Ваше Величество любой ценой срочно добиваться мира. Катастрофа представляется неотвратимой». Бенедек не был трусом, хотя после войны именно на него свалили всю вину за поражение. Он просто слишком хорошо видел недостатки собственной армии и достоинства войск противника.
Франц Иосиф молчал. 3 июля началось сражение при Садовой – крупнейшее на тот момент в европейской истории (в нем участвовали около 450 тыс. человек). Единственным шансом на успех для австрийцев было разбить 1-ю прусскую армию до подхода 2-й армии под командованием кронпринца Фридриха. Несмотря на отчаянные атаки кавалерии Бенедека, добиться этого не удалось. Подоспевшие прусские части рассеяли австрийцев. Предрешен оказался не только исход войны, но и судьба Германии. В качестве главной германской династии на смену Габсбургам пришли Гогенцоллерны.
Бисмарку с его великолепным политическим чутьем стоило немалых усилий убедить Вильгельма I в необходимости быть снисходительным к побежденным. «Я занимаюсь неблагодарным делом, – жаловался премьер-министр в письме жене, – подливаю воду в бурлящее вино и убеждаю, что мы не одни живем в Европе, что кроме нас здесь есть три сильных государства, которые испытывают к нам ненависть и зависть». Австрия, ослабленная и униженная, отныне была нужна Пруссии в качестве союзника: «второй рейх», который строил Бисмарк, ждало столкновение с гораздо более сильным врагом – Францией, да и перспективы отношений с Россией были неясны. Поэтому условия Пражского мира, которым закончилась «семинедельная война», оказались щадящими для Австрии. Она была исключена из Германского союза, потеряла Венецию, но, несмотря на разгром при Садовой, осталась заметной величиной в европейской политике.
Теперь перед Францем Иосифом стояла одна важнейшая проблема – внутриполитическая: сохранение единства дунайской монархии, создание гармоничного центральноевропейского государства, не отягощенного сверхзадачами установления своего господства на сопредельных территориях. В конце концов, нет худа без добра: неудачные войны 1859 и 1866 годов привели к тому, что «итальянский и немецкий национальные вопросы отныне практически перестали быть внутренним фактором существования [монархии]. Империя избавилась от тяжкого бремени, исчезла та раздвоенность и неуверенность, которую постоянно ощущали немцы Австрии, будучи… органической частью германской общности. Уход Австрии из Германии явился первой политической предпосылкой для самоидентификации австрийских немцев в качестве отдельной от Германии самостоятельной нации»[68].
