Иван Ильин - Национальная Россия: наши задачи
Люди уверовали в это два века тому назад. Уверовали французские энциклопедисты и революционеры, а за ними – анархисты, либералы и сторонники «формальной демократии» во всем мире. Уверовали до такой степени, что даже забыли о своей вере и о ее опасностях: решили, что это и есть «сама» «несомненная» «истина» и что она требует в политике благоговения перед свободой, почтительного формализма и честного подсчета голосов. И вот два века этой практики поставили современных политиков перед величайшим политическим землетрясением мировой истории…
Что же им делать? Урезывать формальную свободу? Отказаться от механики частных вожделений? Отменить голосовую арифметику? Но это значило бы усомниться в «священных» догматах современной демократии! Кто же дерзнет на это? Кто сам себя дезавуирует? И что же тогда противопоставить тоталитаристам слева и справа?
Но если здесь тупик, то что же тогда? Неужели соглашаться на уродства и зверства тоталитарного режима? Невозможно!..
Ставка на количество
Когда читаешь статьи и программы современных русских зарубежных партий, то невольно удивляешься на ту торопливую беспечность, с которой они все (или почти все) спешат засвидетельствовать о своей «вере» в формальную демократию и «потребовать» для России западнодемократического строя.
Мотивы их, в сущности, понятны: 1. Они отвергают тоталитарный режим (и в этом они правы); но противопоставить ему они не умеют ничего, кроме западной формальной демократии (а это близоруко и беспомощно). 2. Они ищут опоры у иностранных партий, закулисных организаций и тому подобной, заведомо нерусской или противорусской среды (что всегда опасно или прямо гибельно), а там без присяги формально-демократическому строю и разговаривать не хотят: вот и приходится приспособляться. 3. Только такой, формально-демократический строй обеспечивает им всем надежду на политическое фигурирование в будущем, а эмигрантская партия только и живет этой надеждой («я буду министром, ты будешь губернатором», он-она будут сенаторами»…). 4. Они все еще живут предрассудком, будто всякая демократия гарантирует человеку «права» и «свободу» и будто вне демократии «нет культуры» (то и другое опровергается историей).
Читая их журналы и газеты, понимаешь все это и все-таки удивляешься. Ведь «демократия» есть предмет не веры, а опытного знания. Что же, опыт тридцатилетней эмиграции, а нередко и шестидесяти-семидесятилетней жизни – не научил русских политиков, что демократия не есть величина однозначная и всюду сама себе равная? Неужели они доселе не поняли, что демократия не есть просто «государственная форма», которую можно нахлобучить любому народу, «сойдет-подойдет, не прямо, так набекрень»?.. Ведь демократия предполагает у народа – хозяйственную самостоятельность гражданина, высокий уровень массового правосознания, личный характер, определенность политического понимания и воззрения, гражданское мужество и в особенности опытное разумение государственного дела (см. «Наши Задачи», 134–135). Как же это они не уразумели, что западноевропейская формальная демократия – не есть ни единственная, ни лучшая разновидность демократии?
России надо не заимствовать и не подражать, а искать и находить свое, только для нее подходящее. Нам, русским людям, надеяться не на кого; и время наше мы должны поднимать и нести сами. Не можем же мы надеяться на то, что какие-то другие, нерусские люди сумеют понять своеобразие России, постигнуть ее душу, ее дух, ее веру, ее природные трудности и внутренние (душевно-духовные!) недочеты и изобрести для России тот новый политический строй, который ей необходим… Иностранцы не знают России и не понимают ее; они боятся ее и собираются навязать нам свой политически штамп, в расчете, что он разложить и обессилит Русское Государство.
А России действительно необходимо совсем особое и иное.
Автор этих строк нисколько не сомневается (и давно уже не сомневался), что народу подобает участвовать в политической жизни своего государства: это необходимо государству для единения, это может быть очень полезно правительству для осведомления и контроля, это важно, достойно и воспитывающе для самого народа. Это имеет великое – духовное, нравственное, политическое, хозяйственное и военное значение. Но форма этого участия и степень этого участия должны соответствовать умственному и нравственному уровню народа, а также личным способностям и духовной зрелости человека. Вся задача состоит в том, чтобы научиться верно распознавать эти способности и верно распределять эти права. А эту задачу нельзя ни замалчивать, ни обходить.
Прошло то время, когда Ульянов-Ленин, этот верный представитель русского политического радикализма, уверял, что «каждая кухарка» способна управлять государством. Уже в 1921–1922 годах он открыто выговаривал: «Мы люди вроде того как бы полудикие», «ни одного шага не умеющие делать со своими правами и со своею властью»; «нам необходимо прежде всего учиться читать, писать и понимать прочитанное»; нас «государством управлять в тюрьмах не учили» и т. д. Уже тогда этот умный авантюрист понял, что наболтал глупостей, что личная непорядочность и массовая некультурность коммунистов губит советское государство и что политика требует качества. Но ставка на беспринципного и безбожного коммуниста была уже сделана и ему оставалось выделять кверху негодный человеческий материал и губить качественных русских людей. Сталин продолжал это дело с еще большей свирепостью.
Совсем не считаться с качеством голосующего человека все-таки невозможно; и это молчаливо признается, как общее правило, всеми конституциями и всеми партиями. Именно поэтому малолетним и невеликовозрастным избирательное право не предоставляется (еще не способны); сумасшедшие также не голосуют и не избираются (уже не способны); уголовные преступники утрачивают на время или навсегда публичные права (доказали свою негодность). Вспомним еще и о женщинах, которым недавно «демократичнейшая» Швейцария в целом ряде кантонов снова отказала в избирательных правах, и притом в порядке всенародного голосования «референдума» (женщины имеют свое, неполитическое призвание).
Это означает, что есть категории людей, признаваемых неспособными и непризванными строить государство своим изволением; и еще, – что в разных государствах эти категории людей определяются различно.
Но вслед за тем у фанатиков формальной демократии начинается слепо-наивный и ничем не оправдываемый оптимизм; а может быть и так, что эти люди не хотят видеть реальную жизнь и ее опасности… Все, все, все остальные признаются политически зрелыми гражданами, полноправными голосователями, компетентными судьями пользы и вреда, политического «добра» и «зла»: все они «призваны» распоряжаться законодательством, национальным воспитанием, обороной государства, благом народа, свободой, культурой и хозяйством страны – и притом независимо от того, какое невежество, какая деморализация и порочность, какая глупость, какой ограниченный кругозор и какие предательские замыслы живут в их душах…
Фанатики формальной демократии стремятся даже всемерно расширить право голосования: они жаждут признать политический авторитет за всяким взрослым-не-сумасшедшим, призвать к свободе некомпетентного и злокозненного суждения и допустить к урнам возможно большее количество обывателей.
Прежде всего – всех женщины, невзирая на органически верный принцип разделения труда («ты блюдешь дом, а я – на службе»; «ты строишь семейную жизнь, а я государство»); не считаясь с образованием женщин и их естественным, органическим бременем (деторождение); и совсем не оберегая их женственное достоинство, их высшее нравственное, духовное и религиозное призвание. Им надо вытащить всех женщин на митинги, на улицу, на трибуну, заставить их судить и рассуждать за пределами их подготовленности, вовлечь их в партийные раздоры, в политическую клевету, в ругань и драки (ибо теперь дерутся и в парламентах, и в сенатах!); им надо разложить множество браков и семей – партийно-политическим страстным разногласием между мужем и женой.
Затем они стремятся отодвинуть как можно дальше возрастной предел голосования: «Почему 21 года, а не 20? Почему не 19? Почему не 18? Кто зарабатывает свой хлеб, тот взрослый гражданин, Самостоятельный заработок есть признак политической зрелости!»…
– Ну, что же, многие юноши и девушки зарабатывают себе на жизнь уже в школе: иной второклассник репетирует двух приготовишек, да так потом и кормится через всю гимназию. Кто не вспомнит десятилетних «папиросников» на улице? трактирных и лифтовых «пикколо»? В Западной Европе нередко пяти– и семилетние дети разносят по домам газеты… а в некоторых странах труд малолетних применяется в мастерских и на фабриках… А советские беспризорные несомненно сами зарабатывают себе на жизнь…
