Норбер Кастере - Моя жизнь под землей (воспоминания спелеолога)
Ранее мы не подозревали о существовании этой пропасти. Через месяц мы вернулись с электроновой лестницей, позволившей нам спуститься в нее и полюбоваться нижним этажом, целиком покрытым льдом, и фантастической ледяной стеной, которую мы назвали Ледяной Ниагарой.
Оказалось, что Мод и Жильберта не зря продолжили исследование пещеры, которую, как я думал, мы полностью разведали с женой. Но, как я лишний раз убедился, под землей никогда не может быть полной уверенности, что ты действительно все заметил.
Впереди нас поджидало еще интересное открытие: когда мы в конце концов полностью изучили второй грот, в который я с трудом проник в 1926 году, то открыли около него множество других, один прекраснее и интереснее другого. Эти пять подземных ледников были названы нами гротом Серн (однажды мы встретили здесь серн). Мы провели незабываемые исследования в этих гротах. Наш смешанный отряд, состоящий из одного мужчины и двух девочек, конечно, был слишком слаб, чтобы перенести с собой на такую высоту тяжелые и громоздкие материалы (лестницы, веревки, лампы, железные скобы, продовольствие, спальные мешки и т. д.). Нам приходилось довольствоваться очень скромными средствами, что усиливало опасность исследований.
Позже отряды по пятнадцать-двадцать спелеологов, привлеченных нашими открытиями, организовывали горные лагеря в испанском массиве Марборе и экспедиции по всем правилам с целью отыскать и исследовать в нем другие подземные полости.
Наши исследования ледяных пещер были сопряжены с большой опасностью из-за скрытых пропастей, крутых скатов, застывших водопадов, подъем и спуск с которых очень труден.
Длительное пребывание при температурах всегда ниже нуля под мощными потоками воздуха делало особенно мучительными наши исследования. Ночевки под открытым небом из-за отсутствия палатки, тащить которую нам было слишком тяжело, также очень неудобны и плохо восстанавливали силы.
Как бы там ни было, но подземные потоки, превратившиеся в вечный лед, представляют незабываемое зрелище — одно из самых редких и причудливых на земле. В недрах гигантских пиков, где нам посчастливилось открыть ледяной грот, расположенный на самой большой высоте над уровнем моря из всех известных ледяных гротов на земном шаре,[38] все — покой и волнение — застыло в вечной неподвижности. Лишь ледяной ветер мрачно воет в этих пещерах и оживляет одиночество высоких грозных сводов, под которые никогда никто не проникал и под которыми ничто живое не может надолго задерживаться, не поплатившись за это жизнью.
XXXI
Пьер-Сен-Мартен
Пещеры и пропасти не похожи одна на другую. Способы их исследования также разнообразны и зависят в основном оттого, как они проводятся: в одиночку, вдвоем, втроем или целыми специально организованными экспедициями, при которых работу ведут многочисленные, хорошо снаряженные отряды.
Монтеспан — пример исследования в одиночку. Сигалер, пропасть Мартеля и грот Кастере всегда вспоминаются мне как походы вдвоем с женой. Ледяные гроты Серн мы исследовали втроем с дочерьми. Что касается сложных коллективных экспедиций, то мне казалось, что они достигли своего апогея при исследованиях Хенн-Морт. Но для исследования Пьер-Сен-Мартен пришлось собрать еще больше участников и привлечь исключительные средства, во всяком случае для последнего этапа, так как первые исследования так же, как в Хенн-Морт, проводили несколько человек, причем плохо экипированных.
Открытие и история пропасти Пьер-Сен-Мартен неотделимы от имени и личности бельгийского врача Макса Козинса, который, будучи еще ребенком, вместе со своими родителями нашел приют в Стране Басков во время войны 1914 года. Они поселились в горной провинции От-Суль, и в этой стране каньонов и пропастей молодой Макс приохотился к спелеологии, ставшей его любимым занятием, целиком заполнившим впоследствии все летние отпуска, которые он неуклонно проводил в Стране Басков, где построил себе швейцарский домик.
Начиная с 1935 года мне приходилось с ним работать в больших пропастях этого живописнейшего края и изучать здесь сложные пути подземных вод, исследовать которые Мартель начал еще в 1908–1909 годах.
После войны 1939 года Козине, которому посчастливилось уцелеть в страшном лагере Бухенвальд, с новым рвением вернулся к подземным походам в Стране Басков и каждый год организовывал сюда спелеологические экспедиции (в них мне тоже случалось принимать участие). Основная цель экспедиции — разведать подземный поток: существование его предполагал в свое время Мартель, а Козине необычайно активно пытался его найти.
Мой брюссельский друг уже успел подняться в стратосферу и спуститься под воду вместе с профессором Пикаром,[39] а теперь желал с присущим ему спокойным упрямством проникнуть в недра земли.
Для экспедиции 1950 года, в которой по традиции принимали участие французские и бельгийские спелеологи, Козине решил избрать перевал Пьер-Сен-Мартен. Как всегда, он пригласил и меня, но на этот год я планировал вновь посетить наконец массив Гаварни и Мон-Пердю с дочерьми. Этот поход без конца откладывался, и его удалось осуществить лишь с опозданием на двадцать четыре года. В мои планы входило исследование ледяных пещер. Открытия, сделанные в результате этого похода, описаны в предыдущей главе.
В ходе кампании в самом сердце Страны Басков один из участников экспедиции — Жорж Лепине — неожиданно нашел небольшое отверстие, скрывавшее колодец глубиной в триста сорок шесть метров.
Козине сообщил мне об этом лаконичной телеграммой, достаточно, однако, красноречивой для спелеолога: "Открыли самую глубокую из известных пропастей". Я ему ответил в том же духе: "Открыли ледяные пещеры выше всех известных".
Последовал обмен письмами, и было решено посвятить кампанию 1951 года исследованию новой гигантской пропасти, которую в 1950 году из-за недостатка соответствующего оборудования для спуска удалось лишь прозондировать.
Главной частью оборудования была установленная на краю пропасти педальная лебедка с четырехсотметровым стальным тросом, давшая возможность Жоржу Лепине спуститься в глубокий колодец и приземлиться в огромном хаотическом зале с весьма наклонным полом.
Счастливый открыватель пропасти, названной в его честь пропастью Лепине,[40] вернулся на поверхность и уступил свое место на конце троса Жоржу Эрто (одному из участников спуска в Хенн-Морт), который отважился дойти до конца большого зала и услышал рев потока, доносившийся снизу.
Через несколько часов Гарун Тазиев и Марсель Лубан, сменившие Лепине и Эрто, склонились над колодцем, ведущим в нижний этаж. Они развернули лестницы, и Лубан спустился в еще более обширный зал и действительно обнаружил там подземный поток.
Этот гигантский неф[41] Лубан назвал залом Элизабет Кастере, в память моей жены, которая, как он помнил, в 1934 году поставила рекорд Франции по спуску женщин на глубину в пропасти Мартеля.
Разведка Марселя Лубана закончилась на глубине примерно пятисот метров, и было решено в следующем году провести экспедицию в эту пропасть, оказавшуюся одной из самых глубоких из всех известных.
Если в 1950 году поход в массив Марборе не позволил мне присоединиться к Козинсу и его товарищам, то в 1951 году мне помешали совершенно другие причины. Перед самой экспедицией к перевалу Пьер-Сен-Мартен мой сын Рауль сломал ногу в пропасти Эспаррос, а у моей дочери Жильберты начался сильнейший приступ аппендицита в глубине пещеры Баррабау (о которой я расскажу несколько ниже).
Они оба лежали в одной и той же больнице (один в гипсе, другая после операции), и мы втроем по газетам следили за всеми перипетиями спуска Марселя Лубана на пятисотметровую глубину.
В июле 1952 года мне удалось наконец присоединиться ко второй экспедиции в пропасть Лепине (которую с тех пор пресса и наш отряд начали называть пропастью Пьер-Сен-Мартен[42]).
Кампания, обещавшая быть исключительно плодотворной, началась спуском четырех человек из нашего отряда — Лубана, Тазиева, Оккьялини и Лябейри, — которые должны были разбить лагерь в зале Элизабет Кастере, произвести окрашивание воды подземного потока и убедиться, что пропасть продолжается в глубину. Затем этому первому отряду следовало подняться на поверхность и уступить место штурмовому отряду, который должен был вести я, с целью добраться до самой большой возможной глубины. Но моему отряду не суждено было вступить в действие, так как во время подъема первого отряда Марсель Лубан стал жертвой несчастного случая: он сорвался в ужасающий колодец. Гибель его потрясла всех, кампания 1952 года была прервана. Героическое поведение доктора Мерейя, спустившегося к раненому на наскоро ерошенном тросе, не менее выдающийся подвиг наших товарищей — лионских скаутов — Балландро, Эпели и Летрона, которые спустились и закрепились при помощи крюков на разных уровнях в большом колодце, чтобы помочь поднять носилки, — все оказалось напрасным: Лубан скончался.
