Пол Майло - Что день грядущий нам готовил?
Британский военный историк Джон Киган взялся однажды опровергнуть популярный тезис о том, что война якобы является неотъемлемой частью людской натуры, вечным и неистребимым бичом человечества. Киган сравнил ее с другим, как считалось когда-то, органическим институтом: рабством. Еще несколько сот лет назад оно существовало в тех или иных формах в любом государстве. Сегодня легального рабства на планете нет, лишь кое-где его практикуют в обход действующих законов. Но если человечество смогло отменить древний обычай, постановив, что люди не должны быть ничьей собственностью, разве нельзя точно так же договориться и о том, что убивать на войне бесчеловечно и безнравственно?
Одни были убеждены в такой возможности, другие на нее надеялись; некоторым хватало решимости предсказывать полное исчезновение войн в наши дни. Эдвард Беллами, автор романа «Взгляд назад», считал, подобно многим социалистам, что в мире, покончившем с ожесточенной конкуренцией капиталов и эксплуатацией труда, воевать станет просто не за что. Правительства в XXI веке, по пророчеству Беллами, сложат с себя военные полномочия и сосредоточатся на борьбе с такими глобальными противниками, как бедность, голод и болезни. Весь заряд людской агрессивности найдет мирный выход в завоевании экономических высот.
Так думали не только левые. В 1901 году стальной магнат, филантроп и философ Эндрю Карнеги утверждал: к концу столетия «мир отмоется от грязнейшего из всех своих позорных пятен — человекоубийства, именуемого военными действиями».
Другие связывали невозможность войн с мощью современных вооружений — в такой ситуации отказ от всеобщего мира равен самоубийству безумца. В 1903 году Джон Джейкоб Астор Четвертый, наследник огромного состояния, изобретатель, писатель-фантаст и один из самых известных людей, погибших на «Титанике», предсказал новый золотой век с появлением самолетов; это открытие, по его словам, «возвестит человечеству счастливую зарю, ибо война может сделаться настолько губительной, что, скорей всего, прикончит себя сама».
Философ Уильям Джеймс, брат известного писателя Генри Джеймса, также считал, что современная война не выдержит собственной эффективности. В знаменитом эссе «Моральный эквивалент войны» (1910) он утверждал: «…война становится невозможной и бессмысленной из-за своей чудовищности», коль скоро в нее вовлечены все нации и орудия разрушения равны средствам созидания либо сильнее таковых.
Джеймс сформулировал свою идею за 35 лет до появления ядерного оружия, самой деструктивной технологии из всех, когда-либо созданных человечеством.
И предсказатели середины XX века, верившие в мирное будущее, стали вольно или невольно обращаться к его тезисам, утверждая: если человечество встанет перед альтернативой — мир или гибель на вторые сутки после атомной дуэли, — то победит инстинкт самосохранения. Денеш Габор, видя основную опасность в противостоянии СССР — США, предсказал: если нации «сумеют преодолеть эту опаснейшую развилку» (ядерную катастрофу), тогда наступит эпоха «постисторического человека» — безмятежного создания, живущего «ради собственного счастья», а не для «прославления вождей». В 1968 году участник экспертной группы, куда входили в числе прочих высокопоставленные американские военные, предсказал, что к 2002 году будет запрещено ядерное оружие и установлен строгий международный контроль над вооружениями.
Другие прогнозисты, избегавшие рассуждений о новых счастливых зорях, тем не менее полагали: народы станут все же более склонны к миролюбию по сравнению с тем, что мы наблюдаем сегодня. Американский военный инженер Кларк Абт, участвовавший в 1960-е годы в разработке командно-штабных игр, считал, что к нашим дням арабо-израильский конфликт, возможно, разрешится мирным путем и стороны перейдут к сотрудничеству, например, в использовании водных ресурсов. (Правда, он не исключал и альтернативного сценария — втягивания обоих противников в гонку ядерных вооружений.) В то же время историк Артур Уоскоу, недвусмысленно давая понять, что до подлинного умиротворения еще далеко, предполагал, что конфликты в последние годы XX столетия станут в основном «невоенными». Он ожидал всеобщего разоружения и появления международных институтов, призванных контролировать выполнение договоров. По другому его прогнозу Соединенные Штаты могли бы преобразовать свою колоссальную военную мощь в мирный потенциал, предоставив все авианосцы и бомбардировщики для гуманитарных целей. «Пусть Стратегическое командование ВВС США, — писал Уоскоу, — разоружит самолеты и реорганизуется в Стратегическое командование грузоперевозок для слаборазвитых стран»[35]. А сухопутная армия тогда превратилась бы в Международный корпус поддержания мира.
Такая стратегия, называемая сейчас «мягкой силой», действительно находит применение как один из важных инструментов в американской и общемировой международной политике. Но милитаризм и вооружения продолжают расползаться по планете. Холодная война закончена, однако сохраняется напряженность между ядерными державами (например, между Индией и Пакистаном, даже между США и Россией с конца девяностых). Хотя существенно снизилась угроза мировой ядерной войны, за несколько последних десятилетий миллионы людей были уничтожены в боях, нередко самыми примитивными средствами (едва ли не большинство жертв геноцида в Руанде в середине 1990-х погибли от мачете). Иногда миротворцам ООН удавалось предотвратить кровопролитие, а международному сообществу — обуздать особенно зарвавшегося диктатора, но общий итог оставляет желать лучшего. Оружие не распрощалось с нами.
А ведь всё, наверное, могло бы сложиться иначе, если бы исполнилось другое популярное пророчество: образование мирового правительства.
Предсказание: «Они» — это мы самиВ одной из своих поэм Альфред Теннисон описал будущее, где война отступит перед волей народов, объединенных в единое целое:
Что сильнее звуков марша, боевых знамен важней?
То Парламент Человека в Федерации Людей[36].
В позапрошлом веке многие разделяли убеждение лор-да-стихотворца, что истинное братство меж людьми недостижимо, покуда все не живут по примерно одинаковым законам, не платят налоги одному и тому же правительству и, самое главное, не беспокоятся, что там еще придумают «они» — там, наверху. При мировом правительстве мы сами и будем эти «они».
В дальнейшем все предпосылки универсального правления вроде бы начали медленно, но верно сходиться воедино. Развитие связи и транспорта сделало любую точку на планете более доступной, чем когда-либо прежде. Эмпирическое научное мышление, отрицающее местническую ограниченность и предрассудки, распространялось в общественных элитах и всё шире проникало в массы. Вскоре после Второй мировой войны, когда была создана Организация Объединенных Наций, казалось, будто сделан первый шаг к верховенству международного права.
Однако на исходе первого десятилетия наступившего века ура-патриотизм с ксенофобией все еще живы и здоровехоньки. Дождаться торжественного открытия Парламента Народов нам с вами, судя по всему, не удастся.
Разговоры о создании всемирного правительства начались следом за Первой мировой войной, самой ужасной из всех, что знало до тех пор человечество. В 1914 году лучшие сыны воюющих наций, преисполнившись патриотической гордости, браво маршировали в окопы. Спустя четыре года войны, оставившей после себя миллионы трупов, бодрое размахивание ратными стягами сменилось отчаянием и гневом. Сразу по окончании войны президент США Вудро Вильсон предложил создать Лигу Наций, всемирный форум, где споры между странами могли бы решаться дипломатическим путем. А в России в те же годы лидер большевиков и коммунистический теоретик Лев Троцкий утверждал, что национальную принадлежность сменит классовое братство и пролетарии всех стран уже готовы протянуть друг другу руки «поверх государственных границ».
В 1925 году Джон Бёрдон Сандерсон Холдейн писал: «Существует множество людей — вполне обычных, нормальных, — кто поддерживает идею всемирного государства в той или иной форме». Герберт Уэллс предполагал, что к XXI столетию может возникнуть сверхдержава, которая включит в себя современную ему Британскую империю плюс Соединенные Штаты и страны Латинской Америки, входившие в сферу их влияния. Это наднациональное образование подпишет договоренности с двумя другими гигантами — континентальной Европой и «желтой» Азией, — и все вместе они создадут общее пространство с неограниченной мировой торговлей, единой валютой и универсальным правом, «гарантирующим прекращение войн и мир навсегда».
В шестидесятые годы многие футурологи предсказывали учреждение глобального государства, чтобы человечество смогло уцелеть в мире, который способен самоуничтожиться одним нажатием кнопки. В большинстве своем они не рассчитывали на появление единого правительства уже в наши дни, но думали, что по этому пути мы продвинемся гораздо дальше, чем вышло фактически.
