Мария Котова - В лабиринтах романа-загадки: Комментарий к роману В. П. Катаева «Алмазный мой венец»
505. Незадолго до своего конца однажды грустным утром ко мне зашел королевич, трезвый, тихий, я бы даже сказал благостный — инок, послушник. Только скуфейки на нем не было. — Аллюзия на начальную строку ст-ния С. Есенина 1914 г.: «Пойду в скуфье смиренным иноком».
506. — Ты знаешь, — негромко сказал он, — не такой уж я пропащий. — Очевидная отсылка к знаменитой есенинской строке «Я такой же как вы пропащий…».
507. Не могу удержаться, чтобы не переписать здесь по памяти: «Клен ты мой опавший <…> Сам себе казался я таким же кленом, только не опавшим, а вовсю зеленым…» — Цитируются строки из ст-ния С. Есенина «Клен ты мой опавший, клен заледенелый…» (1925).
508. Он читал со слезами на слегка уже полинявших глазах. Ну и, конечно: «Слышишь — мчатся сани, слышишь — сани мчатся <…> И станцуем вместе под тальянку трое». — Полностью цитируется ст-ние С. Есенина «Слышишь — мчатся сани, слышишь — сани мчатся…» (1925).
509. Мы не торопясь пошли к нему через всю по-осеннему солнечную Москву, в конце Пречистенки, мимо особняка, где некогда помещалась школа Айседоры Дункан, и поднялись на четвертый или пятый этаж большого, богатого доходного дореволюционного дома в нордическом стиле, вошли через переднюю, где стояли скульптуры Коненкова — Стенька Разин и персидская княжна, одно время даже украшавшие Красную площадь, гениально грубо вырубленные из бревен. — Деревянная скульптурная группа «Степан Разин с дружиной» Сергея Тимофеевича Коненкова (1874–1971) украшала Красную площадь в 1918 г. К этой группе примыкала фигура персидской княжны, вылепленная Коненковым из цемента. Ныне фигура персидской княжны утрачена, а деревянная скульптура помещается в корпусе Бенуа Русского музея в С-Петербурге.
510. Там немолодая дама — новая жена королевича, внучка самого великого русского писателя, вся в деда грубоватым, мужицким лицом, только без известной всему миру седой бороды. — Брак С. Есенина с Софьей Андреевной Толстой (1900–1957) был заключен 18.09.1925 г. Жила Софья Андреевна между Пречистенкой и Остоженкой, в Померанцевом переулке, д. № 3, кв.8. В. Ф. Наседкин: «Квартира С. А. Толстой в Померанцевом переулке, со старинной, громоздкой мебелью и обилием портретов родичей, выглядела мрачной и скорее музейной» (Наседкин В. Ф. // О Есенине. Т. 2. С. 306). Сходство С. А. Толстой с Л. Н. Толстым — общее место мемуаров о Есенине. См., например, у Н. Н. Никитина; «…обликом она поразительно напоминала Льва Николаевича» (Никитин Н. // Там же. С. 128).
511. Я даже удивил королевича Иннокентием Анненским, плохо ему знакомым: «Нависнет ли пламенный зной, бушуя расходятся ль волны <…> сгорая коснуться друг друга, одним парусам не дано». — Неточно цитируется ст-ние И. Ф. Анненского «Два паруса лодки одной» (1904).
512. Но самого-самого-самого последнего он не прочел. Оно было посмертное, написанное мокрой зимой в Ленинграде, в гостинице «Англетер», кровью на маленьком клочке бумажки <…> Долгое время мне казалось — мне хотелось верить, — что эти стихи обращены ко мне, хотя я хорошо знал, что это не так. — 23.12.1925 г. С. Есенин приехал в Ленинград и остановился в гостинице «Англетер». 27.12.1925 он рассказал В. Н. Эрлиху, что утром хотел записать ст-ние «До свиданья, друг мой, до свиданья…», а так как в номере гостиницы не оказалось чернил, он разрезал себе руку и написал стихи кровью. 28.12.1925 поэт покончил с собой. Предположение К. (пусть даже сколь угодно гипотетическое и подкрепленное постоянными обращениями «друг» королевича к автору «АМВ») о том, что предсмертное ст-ние Есенина обращено к нему, выглядит совершенно фантастическим. Близкий приятель Есенина В. Г. Шершеневич полагал, что его последнее ст-ние «написано к несуществующему другу, в пространство» (Шершеневич В. Г. Великолепный очевидец // «Мой век, мои друзья и подруги»: Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова. М., 1990. С. 627).
513. И долгое время передо мной стояла — да и сейчас стоит! — неустранимая картина:
…черная похоронная толпа на Тверском бульваре возле памятника Пушкину с оснеженной курчавой головой, как бы склоненной к открытому гробу, в глубине которого виднелось совсем по-детски маленькое личико мертвого королевича, задушенного искусственными цветами и венками с лентами… — Ср. в мемуарах Ю. Н. Либединского: «Москва с плачем и стонами хоронила Есенина <…> Перед тем как отнести Есенина на Ваганьковское кладбище, мы обнесли гроб с телом его вокруг памятника Пушкину. Мы знали, что делаем, — это был достойный преемник пушкинской славы» (Либединский Ю. Н. // О Есенине. Т. 2. С. 155). Рассказ о С. Есенине в «АМВ» начинается у памятника А. С. Пушкину; здесь же он и завершается.
514. …в объемистой стеклянной чаше, наполненной белым сухим вином ай-даниль. — Речь идет о мускатном вине «Ай-Даниль Токай».
515. Мы сидели в Мыльниковом переулке: мулат, альпинист — худой, высокий, резко вырезанный деревянный солдатик с маленьким носиком, как у Павла Первого. — Николай Семенович Тихонов (1896–1979). Ср. в его, написанной от третьего лица, автобиографии «Моя жизнь»: «…<в детстве. — Коммент.> он любит драку. У него 2000 бумажных, деревянных, оловянных солдат, пушек, лошадей, паровозов и кораблей» (Перекресток. С. 5–6). В 1946 г. Н. Тихонов следующим образом характеризовал творчество К.: «Катаев имеет талант веселого и занимательного рассказчика. Но под этой веселостью и занимательностью скрыты очень глубокие вещи» (Литературная газета. 1946. 20 июня. С. 2).
516. …птицелов, арлекин. — Павел Григорьевич Антокольский (1896–1978), начинавший как актер Вахтанговской студии. Интересно, что М. Цветаева, согласно мемуарам своей сестры, сопоставляла с портретом Павла I именно внешность П. Антокольского (а не Н. Тихонова, как это делает К.): «— Ты понимаешь, он ни на кого не похож. Нет, похож — но в другом цвете на Павла Первого. Такие же огромные глаза. Тяжелые веки. И короткий нос» (Цветаева А. И. Воспоминания о Павлике Антокольском // Воспоминания о П. Антокольском. Сборник. М., 1987. С. 35).
517. …сошлюсь на Пушкина: «Те, которые пожурили меня, что никак не назвал моего Финна, не нашед ни одного имени собственного, конечно почтут это за непростительную дерзость — правда, что большей части моих читателей никакой нужды нет до имен и что я не боюсь никакой запутанности в своем рассказе» (письмо Гнедичу от 29 апреля 1822 года; из ранних редакций). — См.: Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: в 10-ти тт. Т. 10. С. 507.
518. Я тоже не боюсь никаких запутанностей. — Ср. в «Египетской марке» О. Мандельштама: «Я не боюсь бессвязности и разрывов» (Мандельштам. С. 75).
519. Мы все уже были пьяны, «как пьяный Дельвиг на пиру». — Из 6-й главы романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин».
520. Деревянный солдатик был наш ленинградский гость, автор романтических баллад, бывший во время первой мировой войны кавалеристом, фантазер и дивный рассказчик, поклонник Киплинга и Гумилева, он мог бы по табели поэтических рангов занять среди нас первое место, если бы не мулат. Мулат царил на нашей дружеской попойке. Деревянный солдатик был уважаемый гость, застрявший в Москве по дороге в Ленинград с Кавказа, где он лазил по горам и переводил грузинских поэтов. — Ср. в «Моей жизни» Н. Тихонова: «…любимыми авторами — спутниками уже <в детстве. — Коммент.> намечены четыре, с которыми он не расстается и потом; под их влиянием он пишет многие стихи предвоенного периода; эти авторы — Пушкин, Гейне, Киплинг и Ш. де-Костер <…> Человек, видавший лошадь близко только проходя мимо извозчика, попадает в Кавалерийский полк <…> Очень кратковременное личное знакомство его с Н. С. Гумилевым заставляет его сильно сосредоточиться и задуматься над своей работой» (Перекресток. С. 7, 9). Об устных рассказах Тихонова см. у В. А. Каверина: «…те, кто впервые посетил этот гостеприимный дом, слушали новые импровизированные романы. Он рассказывал их не очень умело, прямолинейно, грубовато, но зато с истинным воодушевлением, хотя слушать Николая Семеновича было подчас утомительно» (Каверин. С. 267). Сопоставление дарований Тихонова и Б. Пастернака — общее место литературной критики 1920-х гг. См., прежде всего, работу: Тынянов Ю. Н. Промежуток (1924) // Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977, а также записные книжки самого Тихонова: Перекресток. С. 321–331. О тихоновских переводах из грузинских поэтов см., например: Балуашвили В. Тихонов и Грузия // Творчество Николая Тихонова. Л., 1973. После своего первого путешествия в Грузию, в 1924 г., Тихонов начал бывать там ежегодно.
