Дмитрий Лихачев - Сказания и повести о Куликовской битве
Князь же Ольгерд Литовский, в согласии с прежним замыслом, собрал литовцев много, и варягов, и жмуди* и пошел на помощь Мамаю. И пришел к городу Одоеву,* но, прослышав, что князь великий собрал великое множество воинов, всю русь и словен, и пошел к Дону против царя Мамая, прослышав также, что Олег испугался, — и стал тут с тех пор неподвижно, и начал понимать тщетность своих помыслов, о союзе своем с Олегом Рязанским теперь сожалел, стал метаться и негодовать, говоря: «Если человеку не хватает своего ума, то напрасно чужого ума ищет: никогда ведь не бывало, чтобы Литву поучала Рязань! Ныне же свел меня с ума Олег, а сам и пуще погиб. Так что теперь побуду я здесь, пока не услышу о московской победе».
В то же время прослышали князь Андрей Полоцкий и князь Дмитрий Брянский, Ольгердовичи,* что великая беда и за'бота налегла на великого князя Дмитрия Ивановича Московского и все православное христианство от безбожного Мамая. Были же те князья отцом своим, князем Ольгер-дом, нелюбимы из-за мачехи* их, но ныне богом возлюблены были и святое крещение приняли. Были они, будто какие колосья плодовитые, сорняком подавляемые: живя среди нечестия, не могли плода достойного породить. И посылает князь Андрей к брату своему, князю Дмитрию, тайно письмо небольшое, в нем же написано так: «Знаешь, брат мой возлюбленный, что отец наш отверг нас от себя, но господь бог, отец наш небесный, сильней возлюбил нас и просветил нас святым крещением, дав нам закон свой — чтобы жить по нему, и отрешил нас от пустой суеты и от нечистой пищи; мы же теперь чем за то богу воздадим? Так устремимся, брате, на подвиг благой для подвижника Христа, источника христианства, пойдем, брате, на помощь великому князю Дмитрию Московскому и всем православным христианам, ибо большая беда наступила для них от поганых измаильтян,* да еще и отец наш с Олегом Рязанским присоединились к безбожным и преследуют православную веру христианскую. Нам, брате, следует святое писание исполнить, говорящее: „Братья, в бедах отзывчивы будьте!“.* Не сомневайся же, брате, будто отцу мы противиться будем, ведь вот как евангелист Лука сказал устами господа нашего Иисуса Христа: „Преданы будете родителями и братьями и умрете за имя мое; претерпевший же до конца — тот спасется!44.* Выберемся, брате, из давящего этого сорняка и привьемся к истинному плодовитому Христову винограду, возделанному рукою Христовой. Теперь ведь, брате, устремляемся не земной ради жизни, но почести в небесах желая, которую господь дает творящим волю его».
Князь же Дмитрий Ольгердович, прочтя письмо брата своего старшего, возрадовался и заплакал от радости, говоря: «Владыко господи человеколюбец, дай же рабам твоим желание совершить таким путем подвиг этот благой, что открыл ты брату моему старшему!». И велел послу: «Скажи брату моему, князю Андрею: готов я сейчас же по твоему приказу, брате и господине. Сколько есть войска моего, то все вместе со мною, потому что по божьему промыслу собрались мы для предстоящей войны с дунайскими татарами. И еще скажи брату моему: слышал я также от пришедших ко мне сборщиков меда из Северской земли,* говорят, что уже великий князь Дмитрий на Дону, ибо там дождаться хочет злых сыроядцев. И нам следует идти к Севере и там соединиться: надо держать нам путь на Северу и таким путем утаимся от отца своего, чтобы не помешал нам постыдно».
Через несколько дней сошлись оба брата, как решили, со всеми силами в Северской земле и, свидясь, порадовались, как некогда Иосиф с Вениамином,* видя у себя множество людей: бодры и снаряжены умелые ратники. И достигли быстро Дона, и догнали великого князя Дмитрия Ивановича Московского еще на этой стороне Дона, на месте, называемом Березуй,* и тут соединились.
Князь же великий Дмитрий с братом своим Владимиром возрадовались радостью великою такой милости божьей: ведь невозможно столь просто такому быть, чтобы дети отца оставляли и перехитрили его, как некогда волхвы Ирода,* и пришли нам на помощь. И, многими дарами почтив их, поехали своей дорогой, радуясь и славя святого духа, оставив все земные помыслы, ожидая себе бессмертного иного искупления. Сказал же им князь великий: «Братья мои милые, по какой нужде пришли вы сюда?». Они же ответили: «Господь бог послал нас к тебе на помощь». Князь же великий сказал: «Воистину ревнители вы праотца нашего Авраама, который быстро Лоту помог,* и еще вы ревнители доблестного великого князя Ярослава, который отомстил за кровь братьев своих».*
И тотчас послал весть князь великий в Москву преосвященному митрополиту Киприану: «Ольгердовичи князья пришли ко мне со многими силами, а отца своего оставили». И вестник быстро добрался до преосвященного митрополита. Архиепископ же, прослышав о том, встал на молитву, говоря со слезами: «Господи владыко человеколюбец, ибо противные нам ветры в тихие превращаешь!». И послал во все соборные церкви и монасхыри, повелел усердно молитвы творить день и ночь к вседержителю богу. И послал в монастырь к преподобному игумену Сергию, чтобы внял их молитвам бог. Княгиня же великая Евдокия, прослышав о том великом божьем милосердии, начала удвоенные милостыни творить и непрестанно пребывала в святой церкви, молясь день и ночь.
Это же снова оставим и к прежнему возвратимся.
Когда князь великий был на месте, называемом Березуй, за двадцать три поприща* от Дона, настал уже 5 день месяца сентября — день памяти святого пророка Захарии (в тот же день и убиение предка Дмитрия— князя Глеба Владимировича), и прибыли двое из его сторожевой заставы, Петр Горский да Карп Олексин, привели знатного языка из сановников царского двора. Тот язык сказывает: «Уже царь на Кузьмине гати* стоит, но не спешит, поджидает Ольгерда Литовского и Олега Рязанского, о твоих же сборах царь не ведает и встречи с тобою не ожидает, по письмам от Олега, и через три дня должен быть на Дону». Князь же великий спросил его о силе царской, и тот ответил: «Несчетное многое множество войск его сила, никто их не сможет перечесть».
Князь же великий стал совещаться с братом своим и со вновь обретенною братьею, с литовскими князьями: «Здесь ли дальше останемся или Дон перейдем?». Сказали ему Ольгердовичи: «Если хочешь твердого войска, то прикажи за Дон перейти, чтобы не было ни у одного мысли об отступлении; о великой же силе не раздумывай, ибо не в силе бог, но в правде: Ярослав, перейдя реку, Святополка победил, прадед твой князь великий Александр, Неву-реку перейдя, короля победил,* и тебе, призывая бога, следует то же сделать. И если разобьем врага, то все спасемся, если же погибнем, то все общую смерть примем — от князей до простых людей. Тебе же теперь, государю великому князю, нужно забыть о смерти, смелыми словами речь говорить, чтобы теми речами укрепилось войско твое: мы ведь видим, какое великое множество избранных витязей в войске твоем».
И князь великий приказал войску всему Дон переходить.
А в это время вестники поторапливают, ибо поганые приближаются татары. И многие сыны русские возрадовались радостью великою, чая желанного своего подвига, о котором они еще на Руси мечтали.
А за многие дни множество волков стеклось на место то, воя страшно, беспрерывно все ночи, предчувствуя грозу страшную. У храбрых людей в войсках сердца укрепляются, другие же люди в войсках, ту прослышав грозу, совсем приуныли: ведь небывалые рати собрались, безумолчно перекликаются, и галки своим языком говорят, и орлы, во множестве с устья Дона слетевшись, по воздуху летая, клекочут, и многие звери свирепо воют, ожидая того дня грозного, богом предопределенного, в который должны пасть тела человеческие: такое будет кровопролитие, будто вода морская. От того-то ведь страха и ужаса великие деревья преклоняются и трава пригибается.
Многие люди из обоих войск печалятся, предвидя свою смерть.
Начали же поганые половцы в великом унынии сокрушаться о конце своей жизни, потому что если умрет нечестивый, то исчезнет и память о нем с шумом.* Правоверные же люди еще и больше воссияют в радости, ожидая уготованного им чаяния, прекрасных венцов, о которых поведал великому князю преподобный игумен Сергий.
Вестники же поторапливают, ибо уже близко поганые подступают. А в шестом часу дня примчался Семен Мелик с дружиной своею, а за ними гналось множество татар. Так открыто гнались почти до нашего войска, что, лишь только русских увидев, возвратились быстро к царю и ему сообщили, что князья русские изготовились к бою у Дона. Ибо божиим промыслом увидели великое множество людей снаряженных и сообщили царю: «Князей русских войско вчетверо больше нашего скопища». Тот же нечестивый царь, распаленный дьяволом себе на пагубу, вскричав вдруг, заговорил: «Таковы мои силы и, если не одолею русских князей, то как возвращусь восвояси? Позора своего не перенесу». И повелел поганым своим половцам готовиться к бою.
Семен же Мелик поведал князю великому: «Уже Мамай царь на Гусин брод* пришел, и одна только ночь между нами, ибо к утру он дойдет до Непрядвы.* Тебе же, государю великому князю, следует сейчас изготовиться, чтоб не застали врасплох поганые».
