Станислав Кульчицкий - Почему он нас уничтожал? Сталин и украинский голодомор
7 августа 1932 года ВЦВК и СНК СССР приняли постановление «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». Мерой судебной репрессии за расхищение колхозного и кооперативного имущества являлся расстрел, который при наличии «смягчающих обстоятельств» заменялся лишением свободы на срок не менее 10 лет.
Поскольку Сталин находился далеко от Кремля, сохранились все документы по разработке закона, который он сам назвал «драконовским». Они обнаруживают прямую связь между ситуацией в сельском хозяйстве Украины и принятием закона. Нет нужды, однако, абсолютизировать эту связь. «Закон о пяти колосках» следует рассматривать в более широком ракурсе: как попытку террористическими средствами интегрировать созданный в СССР колхозный строй в командную экономику. Украина оказалась на первом плане только потому, что кремлевские строители «государства-коммуны» довели ситуацию в ней до кипения ранее, чем в других регионах. С другой стороны, чем были спровоцированы более жесткие хлебозаготовки именно в УССР и на Северном Кавказе? Ответ на этот вопрос может дать исследование национальной политики Кремля, о чем следует говорить отдельно.
Можно ли считать, что Сталин был непоследовательным в попытках построить отношения между городом и деревней без их опосредования товарно-денежными отношениями? В марте 1930 года он согласился на существование колхозов в артельной форме, а в мае 1932 года — на колхозную торговлю по ценам свободного рынка. Но это были отступления для успокоения крестьянства. После них обязательно происходило наступление: государство выкачивало из деревни хлеб, надеясь на то, что колхозники прокормятся с приусадебного участка.
Отказ от политики «подхлестывания» в капитальном строительстве был обнародован, как уже указывалось, на январском (1933 год) пленуме ЦК ВКП(б). А 19 января 1933 года СНК СССР и ЦК ВКП(б) приняли постановление «Об обязательных поставках зерна государству колхозами и единоличными хозяйствами».
Могли ли отношения между «командными высотами» экономики и сельским хозяйством радикально измениться после принятия одного-единственного постановления? Могли, и есть пример: решение X съезда РКП(б) о переходе от продразверстки к продналогу, которым открывалась новая экономическая политика. Постановлением от 19 января 1933 года государство признавало, что колхозная продукция принадлежит крестьянам, а ему должна поступать лишь часть этой продукции в виде налога, размер которого следовало сообщить до начала сельскохозяйственного года.
Налоговый характер зернопоставок означал, что выращенное сверх обязательств зерно может использоваться колхозами по их усмотрению, в том числе для свободной продажи. В январе 1933 года колхозы приобрели тот вид, в котором мы их запомнили. Одним своим обликом они поворачивались к государственному сектору экономики, а вторым (приусадебным хозяйством) — к рынку. Такой характер взаимоотношений города и деревни сохранил в Советском Союзе товарно-денежные отношения, хотя они уже не играли решающей роли. Колхозникам оставили частную собственность на приусадебное хозяйство, хотя по идеологическим причинам ее стали называть личной собственностью.
4. «Украину можем потерять!»После XX съезда КПСС был изъят из повседневного пользования созданный при непосредственном участии Сталина краткий курс «Истории ВКП(б)». К сожалению, заложенные в нем пропагандистские стереотипы остались в других учебниках, а следовательно, и в наших головах. Пожалуй, основным заимствованным из него стереотипом является взгляд на историю Советского Союза как на совокупность действий, осуществленных по плану, разработанному в Кремле. На самом же деле то, что называлось «социалистическим строительством», выглядело как поле боя между политическим режимом и обществом, которое режим пытался преобразовать по своему образу и подобию.
Целью режима было создание «государства-коммуны», полностью лишенного частной собственности на средства производства, товарно-денежных отношений и рынка. Действуя методами «ленинского танго» (два шага вперед, шаг назад), вожди создали строй, максимально приближенный к «государству-коммуне». Существование такого государства в первоначально задуманном виде оказалось технически невозможным.
Многие из нас и сейчас убеждены, что тогда создавался строй, основанный на социальном равенстве и социальной справедливости. Действительно, коммунистический строй создавался под этими лозунгами, рождавшаяся действительность в какой-то степени подтверждала их, а прорехи между лозунгами и действительностью ретушировались школой и пропагандой. Вожди, однако, старались только для себя. Они хорошо понимали, что в обществе, которое достаточно далеко удалено от первобытности, частную собственность нельзя уничтожить, но можно сконцентрировать в одних руках — их собственных.
«Ленинское танго» со страной дважды ставило ее на грань экономической катастрофы, после чего вожди отступали. В 1932 году эта грань четче всего обозначилась в виде повсеместного голода. Именно в такой ситуации стал возможным украинский Голодомор.
Здесь настало время четко обозначить понятие «украинский Голодомор». Какую реальность мы имеем в виду, говоря об украинцах: совокупность людей, объединяемых по этническому признаку, или совокупность граждан, объединяемых по национально-территориальному признаку? В Конвенции ООН «О предупреждении преступления геноцида и наказании за него» от 9 декабря 1948 года упомянуты четыре человеческие группы — национальная, этническая, расовая и религиозная. Поэтому необходимо определиться, кого мы имеем в виду, говоря об украинцах.
Призывая международное сообщество признать украинский Голодомор геноцидом, мы обращали внимание только на последствия этой трагедии. В аргументации, начиная с первых, созданных в диаспоре книг, звучал, главным образом, такой мотив: уничтожались украинцы. С одной стороны, это задевало чувства людей других национальностей, которые потеряли в Голодоморе своих родных и близких. С другой стороны, «заталкивание» проблемы в этническую плоскость вынуждало доказывать, кто именно и почему настолько ненавидел украинцев, что не останавливался в репрессиях даже перед террором голодом. Но мы не найдем сколько-нибудь убедительных доказательств того, что украинцы в СССР преследовались по признаку их этнического происхождения. Наоборот, в советской действительности есть множество фактов, свидетельствовавших о том, что украинцы являлись чуть ли не государственным этносом, поскольку никто их не отличал от русских в национальных республиках и областях СССР. Следовательно, мы не найдем причин Голодомора, если будем искать их в сугубо этнической плоскости.
Остается рассмотреть вторую ипостась тех же украинцев — как совокупности граждан Украины, объединенных по национально-территориальному признаку. В Конвенции ООН различаются две близкородственные группы — этническая и национальная. Их перечисление в одном ряду делает очевидным главный признак отличия национальной группы от этнической: наличие связанной только с этой группой государственности. При этом государственность могла быть не собственной, а отраженной: в УССР с 1934 года репрессировались советские немцы и поляки только потому, что СССР был недружественным соседом Польши и Германии.
В ноябре 2006 года, когда Верховная Рада приняла закон «О Голодоморе 1932–1933 годов в Украине», наиболее острые дебаты развернулись вокруг смыслового наполнения термина «украинцы». В президентском законопроекте фигурировала украинская нация, в принятом законе — украинский народ. В связи с этим у многих сторонников президентского законопроекта возникли опасения: вписывается ли понятие «украинский народ» в перечень групп, предусмотренных Конвенцией ООН.
Такие опасения беспочвенны, ибо термин «народ» не связан напрямую с расовой либо религиозной общностями, но вписывается целиком и полностью в обе другие общности — этническую и национальную. Народом может быть и не имеющая своей государственности общность, которую связывает единство этнического происхождения, и государствообразующая общность, которую на Западе привычно называют нацией (nation). Однако в нашем случае следует принимать во внимание специфику Советского Союза как государства, а также специфику формировавшегося в нем социально-экономического строя.
Этнически чистых наций не существует и не существовало никогда. Каждая человеческая общность в национальном государстве является политической нацией, то есть конгломератом многих этнических сообществ, группирующихся вокруг государствообразующей этнической нации. Политическая нация в своем ином измерении выступает как гражданское общество.
