Роберт Силверберг - Бездна
Черт побери! Кто не рискует, тот ничего не добивается в жизни.
В эту тропическую ночь Вальбен обошелся без обуви, а его костюм состоял лишь из обмотанного вокруг торса куска желтой материи из волокон, добытых из веток водяного салата. Вокруг тишина. Воздух теплый и густой, море застыло в неподвижном спокойствии.
Остров, эта паутина из живых, полуживых и уже мертвых организмов, медленно перемещавшаяся по поверхности огромного, всеохватывающего океана, едва заметно покачивался у него под ногами. Подобно всем обитаемым оплотам жизни на Гидросе, Сорве не имел корней и являлся своеобразным морским странником, двигавшимся по воле течений, ветров и приливных волн. Лоулер чувствовал тесно переплетенные прутья настила, мягко пружинившие у него под ногами, и слышал, как волны облизывают их на глубине каких-нибудь двух метров. Но он шел легко, не прилагая никаких усилий, инстинктивно приспосабливая движения своего тела к ритму колебаний острова. Это казалось столь обычным делом, что доктор фактически не замечал перемещения поверхности.
Спокойствие ночи могло кого угодно ввести в заблуждение. Большую часть года Сорве представлял собой совсем не лучшее место для жизни. Его климат отличался чередованием жарких и сухих периодов с холодными и влажными, прерываемых короткой интерлюдией благодатного лета, когда остров проплывал по экваториальным широтам. Эта чудесная передышка приносила с собой короткую иллюзию спокойной и легкой жизни. Теперь как раз и стояло это лучшее время года. Еда – в изобилии, воздух ласкает легкие… Островитяне наслаждались наступившими радостными днями. Существование в другие периоды больше напоминало борьбу за выживание.
Лоулер неторопливо обогнул резервуар и спустился по склону на нижнюю террасу. Здесь к самому краю острова шел пологий склон.
Доктор миновал несколько беспорядочно разбросанных построек верфи, из которой Нид Делагард управлял своей морской империей. Строения имели какие-то неопределенные куполообразные очертания. На первый взгляд даже невозможно было определить, для чего они предназначены, хотя сии хижины в действительности являлись портовыми предприятиями, на которых при помощи медленных малоэффективных технологических процессов из наиболее примитивных животных получали некоторые металлы: никель, железо, кобальт, ванадий, олово и другие. Контуры предметов и зданий скрывала ночная тьма, но за сорок лет жизни на этом маленьком острове Лоулер научился без особого труда ходить по любой его части в совершенной темноте.
Большой двухэтажный ангар, в котором располагалась электростанция, находился как раз по правую сторону от Вальбена. Туда и направился доктор.
Утро еще не наступило, и небо выглядело непроницаемо черным. В течение нескольких прошлых ночей Санрайз – планета из той же солнечной системы, что и Гидрос, – сиял на небосклоне, подобно большому сине-зеленому глазу, но сегодня она освещала другую часть мира, бросая свои яркие лучи на таинственные воды неисследованного полушария. Однако просматривалась одна из трех лун – едва заметная крошечная точка, излучавшая режущее глаз неприятное белое сияние. Она находилась на востоке, неподалеку от горизонта. Зато весь черный свод неба заполняли мерцающие звезды, своеобразный каскад сверкающей серебристой пыли, рассыпанной по темному бархату щедрой рукой неведомого существа. Это бесчисленное скопление бесконечно далеких солнц воспринималось как ослепительно яркий фон для одного величественного созвездия, блистающего Креста Гидроса – двух пылающих рядов звезд, расположившихся аркой под прямым углом друг к другу над безбрежным океаном планеты. Словно перепоясав небосклон, один ряд охватывал космический купол пространства от полюса до полюса, а другой решительно устремлялся вдоль экватора.
Человеку эти звезды казались родными, единственными и лучшими из всех виденных им. Он родился на Гидросе и принадлежал к пятому поколению людей, живших здесь. Лоулер никогда не бывал ни на каких других планетах – да ему и не суждено этого.
Остров Сорве Вальбен знал практически так же хорошо, как собственное тело. И тем не менее, порой с пугающей внезапностью наступали мгновения страшного замешательства и смущения, когда чувство родного и знакомого исчезало и доктор начинал ощущать себя пришельцем в совершенно чуждом ему мире. Ему начинало казаться, что он только сегодня прибыл на Гидрос, просто-напросто свалился с неба, выпал из бескрайних просторов Вселенной, подобно падающей звезде. В эти минуты Лоулер чувствовал себя изгнанником с далекой-далекой родины. Иногда перед его мысленным взором представала навеки утраченная Земля, родная планета его предков, яркая, как любое другое подобное космическое тело, со своими большими голубыми океанами, разделяющимися золотисто-зелеными массивами суши, называвшимися континентами.
Тогда Вальбен начинал думать и представлять картины несуществовавшего для него прошлого, приговаривая про себя: «Это и есть мой дом, мой настоящий дом». Иногда у него возникала довольно крамольная мысль про подобные ощущения у кого-либо другого из людей, обитающих на Гидросе. Возможно… Но никто никогда не признавался в этом вслух. Ведь как ни крути, они все здесь чужие. Этот мир принадлежит джилли, а человек и ему подобные жили здесь незваными гостями.
Лоулер дошел до самой кромки моря. Знакомые ограждения, грубо сколоченные, напоминающие на ощупь дерево, как и все на этом искусственном острове, не имеющем ни почвы, ни растительности. Вальбен ухватился за перила и стал карабкаться на дамбу.
Здесь, у насыпи, склон в островном рельефе, полого спускавшийся от возвышения, резко менял свое направление. Настил Сорве поворачивал вверх, образуя менискообразную форму, обод в виде полумесяца, защищавший внутренние районы от любых приливных волн, за исключением самых мощных. Ухватившись за перила и наклонившись над темной, лижущей остров массой воды, Лоулер какое-то время всматривался в нее, словно предлагая себя в жертву Всеохватывающему Океану.
Даже в темноте он зримо ощущал похожие на запятую очертания Сорве и в точности знал, где и в какой точке побережья находится сейчас. Протяженность острова составляла всего восемь километров, ширина – примерно километр, если измерять от линии прибоя до вершины заднего вала, охраняющего поверхность от океанических волн.
Лоулер находился неподалеку от центра, у внутреннего залива. Перед ним справа и слева протянулись два изогнутых островных выступа: один – закругленный, где проживали джилли, и узкий конусообразный, на котором теснилась маленькая горстка людей.
Прямо перед Вальбеном, охваченный парой этих неодинаковых по форме кусков суши островной территории, раскинулся залив – живое сердце Сорве. Джилли – создатели этого сооружения – построили там искусственное дно из древовидных водорослей, соединенное с островом на всем протяжении от одного выступа до другого, для того, чтобы у обитателей Сорве всегда имелась неглубокая и богатая пищей лагуна, своеобразный пруд. Дикие и опасные хищники, населяющие открытое море, никогда не заходили сюда. Возможно, – когда-то очень давно – джилли заключили с ними что-то вроде мирного договора. Кружево из губчатых «ночных» водорослей, обитателей морского дна, не нуждающихся в освещении, покрывало и скрепляло собой искусственное основание залива, одновременно выполняя роль щита благодаря своему непрерывному и упрямому разрастанию. Сверху «вязания» находился толстый слой наносного песка, принесенного ураганами и смерчами из таинственных глубин великого океана. А над песком – заросли полезных водных растений сотен видов, в которых роилось немыслимое количество самых разнообразных морских животных. Моллюски многочисленных разновидностей населяли нижний уровень этого «леса». Они отфильтровывали морскую воду, пропуская ее через мягкие ткани своих тел и накапливая в них особо ценные вещества, используемые затем островитянами. Между моллюсками мелькали тени проплывающих морских червей и змей. Там же паслась жирная и нежная на вкус рыба. Как раз в эту минуту Лоулер увидел стайку больших фосфоресцирующих существ, проплывающих по заливу и излучающих равномерные вспышки сине-фиолетового света; эти крупные животные были известны ему под названием «рты» а может быть, двигалась и другая разновидность – так называемые «плоские». Из-за темноты определить точнее оказалось невозможно.
А за яркими зелеными водами залива находился великий океан, кативший свои волны до самого горизонта, удерживавший всю планету в крепких объятиях, подобно руке в перчатке, сжимающей маленький шарик для игры в пинг-понг. Доктор всматривался в морскую даль, ощущая, наверное, в миллионный раз его неизмеримую силу и мощь. Затем человек повернулся в сторону электростанции, расположенной на маленьком, словно обрубленном, мысе, вдававшемся в залив.
