Юрий Воищев - Потрясающие открытия Лёшки Скворешникова. Тайна Петровской кузни
— Неплохо. Сами делали? — с уважением спросил он, посмотрев на наш богатый арсенал, и раз-улыбался: — Вот и у меня растет такой же.
Потом милиционер крякнул и официально спросил:
— Значит, не знаете, ребята?
— Не знаем, — ответил я.
— Незнаем, — ответила Галка.
Спустились вниз.
— Ну что ж, найдем, — обнадеживающе пробасил милиционер. — Обязательно найдем. До свидания. Вечером позвоните в отделение.
Он отдал честь и ушел. Мишкина мать еще пуще залилась слезами.
Мы с Галкой засопели. Нам стало жаль ее. «Но предать товарища — последнее дело!» — подумал каждый из нас, с подозрением поглядывая друг на друга.
В школе звеньевая Зинка Ермолаева несколько раз приставала к нам на переменках.
— Вы должны сказать, где он! Это не по-пионерски! — кипятилась она.
Но мы угрюмо отмалчивались.
На уроках я все больше смотрел в окно и завидовал Мишке: он там «Гека Финна» читает и колбасу жует, а тут всякие цветочки, пестики...
А с Мишкой вот что случилось... Он нам потом два раза рассказывал, и я себе это очень четко представляю, как если бы все произошло со мной, а не с ним.
Мишке было совсем не до «Гека Финна». Он чувствовал себя, как в мышеловке, и с тоской, притаившись, смотрел во двор через слуховое окно...
Девчонки играют в классики. Малыши гоняют грязный тяжелый мячище. Вот пришел мальчишка, по кличке Блямба, из седьмого «А», волоча за собой на веревке упирающегося щенка. Дядя Вася ходит с метлой и ожесточенно скрипит прутьями о мерзлый асфальт. А в доме напротив какая-то девчонка протирает окно под патефонные звуки: «А они таки-и-е бе-елые...»
Мишка зарылся лицом в колючую солому и пролежал до позднего вечера. Незаметно для себя заснул и проснулся ночью. Перевернулся на спину и бездумно посмотрел вверх. Холодно. Темно. Ребята не приходили. Мишка лег на бок и вздрогнул. На него пристально смотрели два светящихся глаза.
— A-а, котище, — пробормотал он и подтащил кота поближе. — Домашнее животное!
Кот недовольно мяукал и царапался.
— И никто тебя не держит! — вспылил Мишка и выпустил его.
Кот поднял хвост и ушел в темноту.
Холодно... Мишка поднял воротник и завернулся в одеяло.
Внезапно он услышал, что кто-то лезет по пожарной лестнице.
Мишка притаился за трубой. Наверное, за ним! Нашли!!!
В слуховом окне показалась голова. А затем кто-то протиснулся внутрь. Тихо заскрипел шлак.
Таинственно белело белье, вкривь и вкось развешанное на веревках. Мишка сжался в комок.
Неизвестный начал торопливо снимать белье.
«Вор! — обожгла мысль. — Закричать... позвать... сбегутся люди! А вдруг убежит... Подумают, что я...»
Мишку трясло от возбуждения. Оставить так нельзя. Вот оно, настоящее приключение, которое они искали, когда ходили по темным улицам с деревянными кинжалами в карманах.
И тут Мишка схватил фонарь и направил его на неизвестного, крикнув нарочно басом:
— Ррруки вверх!!! Мы тебя давно ждем!
Неизвестный судорожно обернулся и поднял руки. Он не видел ничего, кроме слепящего глаза фонаря. Но перед Мишкой он был как на ладони, и тот с изумлением узнал в жулике хулигана Блямбу, всегда такого нахального и задиристого. Куда что девалось! Сейчас у грозы всех мальчишек от испуга тряслись коленки.
— Положи белье! — грозно приказал Мишка.
Блямба бросил охапку простынь на пол.
— А теперь проваливай, пока цел!
Блямба, спотыкаясь, подбежал к слуховому окну. Согнулся и полез задом в окно. Заскрипела лестница.
Не знаю, присочинил ли тут что Мишка, — не пойдешь же узнавать у Блямбы!
Мишка подошел к слуховому окну. И снова долго смотрел на двор. Моросил мелкий-мелкий дождик. Деревья размахивали голыми ветвями. На улице было неуютно и зябко.
Но «улица звала» — так он нам сказал. Умно сказал! Мне самому всегда на улицу хочется.
Мишка выбрался из окна, спустился по лестнице на землю.
Ночь... Мишка надвинул кепку на уши и вышел на улицу. Шел он по самой середине мостовой и только чуть-чуть сдвигался в сторону, когда его настигали огромные крытые грузовики.
Куда идти? Мишка и сам не знал.
На чердак Мишка твердо решил не возвращаться. Глупо сидеть там и разговаривать с кошками. Что он, маленький!
Подумал Мишка и о школе, и ему совсем тоскливо стало. Ребята завтра пойдут вновь на уроки. Один он, как тунеядец.
Мишка дошел до школы. Грустно блестели темные окна. Снова начал накрапывать дождь. Мишка обошел вокруг школы. Через улицу — напротив — в маленьком доме горел свет в окне. Здесь жил Фэдэ.
«Наверно, к урокам готовится», — подумал Мишка.
Он перелез через заборчик палисадника и уткнулся носом в стекло. Прямо перед ним за столом сидел Фэдэ и что-то писал. Мишка долго смотрел на него. Фэдэ словно почувствовал его взгляд и поднял голову. Мишка сразу же метнулся назад и торопливо зашагал по улице. Оглянувшись, он увидел, что Фэдэ вышел на крыльцо. Вот он крикнул:
— Миша, подожди!
Мишка сначала хотел побежать, но остался на месте. Ведь все равно его никто не сможет удержать, если он этого не захочет.
— Здравствуй, — сказал Фэдэ.
— Здравствуйте, Федор Дмитриевич...
— Знаешь что, — таинственно прошептал Фэдэ, — я без пальто могу простудиться. Зайдем ко мне на минутку.
— А нет ли тут какого подвоха? — спросил Мишка.
Фэдэ расхохотался:
— Честное учительское!
— Я верю. Только поздно вот.
— А мы на цыпочках, — сказал Фэдэ и подмигнул.
Мишка улыбнулся:
— Пойдемте...
Они тихо вошли в комнату Фэдэ.
Мишка раздеваться не стал.
— Я ведь на минуточку...
— Я сейчас, мигом, — сказал Фэдэ и вышел.
Мишка тревожно поерзал в кресле. Он стал
мысленно высчитывать, сколько времени понадобится учителю, чтобы добежать до его, Мишкиного, дома и вернуться обратно. Но Фэдэ мгновенно вернулся с чайником и огромной сахарницей.
— Крепкий чай на ночь пить вредно, — сказал Мишка.
— А мы будем слабый.
Они пили чай и разговаривали, как два очень близких человека, как равный с равным. Они гово-. рили о школьных делах, о новых кинофильмах, а о том случае, который произошел с Мишкой, Фэдэ даже не вспоминал. А Мишка — тем более...
— Жарко у вас, — сказал Мишка и снял пальто.
— Домой хочешь? — неожиданно спросил Фэдэ.
Мишка растерялся и вдруг заплакал. Обычно он
стеснялся слез, а сейчас ему не было стыдно.
А Фэдэ вел себя так, как надо. Он не стал успокаивать Мишку, а дал ему носовой платок, потом легко нажал ему на нос и прогудел, как самосвал:
— Би-и-и!
И Мишка невольно улыбнулся.
— Держи портфель, — сказал Фэдэ, — и не расставайся с ним. Там у тебя задачка неправильно решена, приходи завтра после уроков.
Они вышли на улицу. Дождь перестал. Впереди по лужам бежала луна. И Мишка почему-то вспомнил сказку, которую ему когда-то рассказывала мать: мальчик шел по темному лесу, а впереди катился клубок, указывая путь. Луна бежала впереди, и догнать ее было невозможно...
— До свидания, — сказал Фэдэ.
— До свидания, — сказал Мишка.
Только в окнах его квартиры горел свет. Его ждали...
ОТКРЫТИЕ № 6
МОЖНО ЛИ ДРУЖИТЬ С ДЕВЧОНКОЙ?
Я раньше всегда возвращался из школы вместе с Мишкой и Галкой. Сегодня мне пришлось идти только с Галкой. А все оттого, что Мишку выбрали редактором стенной газеты. И теперь он все вечера в пионерской комнате просиживает. Подшивки «Костра» листает. Стиль вырабатывает. Ох и важный он стал. А мы с Галкой — тоже редколлегия: Галка стихи пишет, а я газету вывешиваю. А Мишке стихи не нравятся. Вот и сегодня... Ну разве плохое стихотворение?
Уж осень наступает,
Уж пахнет прелотой,
Уж роща отряхает
Последний лист златой.
А он забраковал. Говорит — не пойдет, у нас — зима, и надо идти в ногу со временем. Зазнался Мишка!
Галка потеряла где-то варежки. Руки у нее покраснели от холода. Я мог бы, конечно, отдать ей свои или понести ее портфель, но не стал этого делать. На нашей улице это не принято. Да и ребята разные вертелись... И вообще я не переношу девчонок. Разве девчонка может быть настоящим товарищем? Вот если б я, допустим, потерял варежки, Галка мне никогда бы не дала свои.
Молча идти было неудобно, и я из приличия решил начать разговор.
— Снежок валит...
— Уроков много задали, — не к месту сказала Галка.
Мы снова замолчали.
— Приходи в воскресенье на каток, — неожиданно предложила Галка.
— Ладно, — сказал я. — Может, приду, а может, не приду.
И мы расстались.
Дома меня, как всегда, ожидали неприятности. Моя сестренка Танька взяла полочку, которую я выпиливал целую неделю, и устроила из нее постель для своей куклы Моти. Танька ждала, что я начну на нее шуметь, кричать, топать ногами. Но я применил совершенно новый педагогический прием. Ни слова не говоря, я зашвырнул Мотю в другую комнату, взял полочку и повесил на место. Танька была настолько потрясена, что сразу даже не заревела. Лишь когда увидела, что у куклы отвалилась голова, она подняла такой вопль, что я был вынужден уйти в папину комнату и не подавать никаких признаков жизни. По себе знаю: свяжись с девчонкой — всегда в дураках окажешься!
