Олег Игнатьев - Амазонка глазами москвича
Скорбь царила в семье. Но вот на следующее утро все увидели, как по безымянному притоку Токантинс скользит небольшая пирога и в ней сидит Райский Цветок. Девушку действительно украли индейцы в то время, когда она ловила рыбу. Нападение было столь внезапным и стремительным, что Райский Цветок даже не сумела позвать на помощь. Индейцы бросили ее на дно лодки и быстро двинулись вверх по течению притока реки Токантинс. Они гребли весь день, не переставая, гребли без отдыха, пока не достигли небольшого песчаного пляжа. Это было часов в семь-восемь вечера, уже в полной темноте, и индейцы решили сделать привал. Райский Цветок понимала язык индейцев, и ей стало ясно, что они собираются довезти ее до племени, стойбище которого находится на расстоянии одного дня пути от места привала, и там подарить в жены вождю племени.
Похитители решили не спать всю ночь и караулить девушку. Они разложили костер, зажарили на нем пару рыб и угостили Райский Цветок. Райский Цветок решила перехитрить индейцев и стала петь колыбельную песню, которую ей в детстве напевала мать. Убаюканные очаровательным голосом, индейцы крепко уснули.
И тогда Райский Цветок подбежала к лодке, села в нее и гребла всю ночь. Утром она вернулась в хижину матери и деда. На месте хижины сейчас и расположен городок Педро-Афонсо, а безымянный приток реки Токантинс стали называть Рио-до-Соно — «Речка Сна».
Говорят, что однажды муниципалитет города серьезно обсуждал проблему, не просить ли власти штата переименовать город Педро-Афонсо в город Флор-де-Параизо — Райский Цветок. Нужно сказать, что сам город очень мало напоминает цветок. Он грязный и неуютный. Но, как и в других местах Бразилии, народ там живет гостеприимный и приятный.
Перед началом перехода из Токантиниа в Педро-Афонсо доктор связался с Порто-Насионалом и поговорил с летчиком нашего самолета, условившись о встрече в Педро-Афонсо. Действительно, уже подходя к пристани, доктор воскликнул:
— Смотрите! Вон наш командир корабля!
Летчик сидел на деревянной тумбе причала, держа в руке удочку.
— А я вас жду здесь уже два часа, — сказал летчик. — Если согласны, то через час можем вылетать обратно в Гоянию, а то что-то мне здесь не очень нравится. Да и рыба не ловится.
— Ну как, сейчас бензина хватит на обратный путь? — поинтересовался доктор.
— Самолет-то я заправил, но на всякий случай придется прихватить несколько добавочных канистр. Кто знает, а вдруг вынужденная посадка на «сухом» аэродроме, где и капли бензина не достанешь. Лучше уж перестраховаться.
Летчик попросил меня сопровождать его на нефтебазу и помочь донести до самолета банки с горючим. Доктор остался у причала, сказав, что предпочитает посидеть у реки, чем идти по солнцепеку.
Однако получить какие-то четыре несчастные канистры бензина оказалось делом далеко не простым.
Мы не имели на руках «распоряжения», «приказа», «указания», а попросту говоря — бумажки, подписанной каким-либо ответственным чиновником, о выдаче летчику бензина сверх установленной нормы. Собственно говоря, бумажка была, но подпись на ней была скреплена печатью властей штата Гояс, а нефтебаза подчинялась начальству штата Белен. Между летчиком и кладовщиком произошел следующий любопытный диалог:
— К сожалению, только когда вы принесете мне другое требование на бензин, я смогу выдать эти сорок литров горючего.
— Но такую бумажку можно ведь получить только в Белене.
— Совершенно верно, самый ближайший пункт, где сидит мое начальство, — Белен.
— Но чтобы долететь до Белена, я должен потратить весь имеющийся у меня в баках бензин, получив бумажку, заправиться вновь и прилететь обратно к вам.
— Ничего не могу поделать. Инструкция есть инструкция. Нарушать ее я не буду ни в коем случае. Если бы вы были частным лицом, то я, согласно инструкции, мог бы продать вам сорок литров бензина за наличный расчет, но вы уже показали свой документ и не можете считаться частным лицом.
— В таком случае вот этот сеньор, — летчик показал на меня, — является для вас частным лицом или нет?
— Да, является, если он не входит в состав вашего экипажа.
— Он не входит в состав моего экипажа. Он иностранный журналист.
— По инструкции я имею право отпускать бензин любым частным лицам, — произнес кладовщик и, забрав канистры, пошел наливать горючее.
Через несколько минут, смеясь и кляня на чем свет стоит бразильских бюрократов, мы тащили к самолету канистры, полные бензина.
Когда доктору в лицах пересказали дипломатические переговоры с кладовщиком, он покачал головой:
— А знаете, лет тридцать назад я был одним из тех, кто участвовал в экспедиции по прокладке воздушного пути из Гояса до города Белена. Командиром у нас был Лисиас Родригес. Он потом написал книгу «Движение по Токантинс». Как нас здесь, в этом самом городке Педро-Афонсо, принимали! Когда наш самолет опустился в первый раз на аэродром, мы были встречены аплодисментами, возгласами «ура!» и хлопушками. Местные жители очень радовались открытию первой воздушной линии. На аэродроме установили трибуну, с которой говорились приветственные речи. А когда экипаж самолета вошел в город и проходил по центральной улице, то, ей-богу, девушки забросали нас цветами. Я был тогда на тридцать лет моложе, и это внимание со стороны прекрасного пола почему-то особенно радовало меня. А сейчас прилет самолета не событие. Воздушный путь Токантинс действует пусть с небольшими перебоями, но все же регулярно, — и доктор сокрушенно покачал головой, вспоминая о былых временах.
Шесть часов полета до города Гоянии прошли благополучно, а уже на аэродроме передали приятное для меня известие: завтра утром вылетаем в Бализу — к давно обещанным и долгожданным гаримпейрос.
На улице Рио Бранко в Рио-де-Жанейро находится невысокое, мрачноватого вида здание. Над входом висит написанная готическим шрифтом вывеска «X. Штерн». Здесь центральная контора коммерсанта и промышленника Штерна. Он владеет многочисленными ювелирными магазинами, лавками по продаже сувениров, а также шахтами, где добываются полудрагоценные камни. У Штерна разветвленная сеть скупщиков драгоценных и полудрагоценных камней. Когда я собирался в командировку, чтобы самому посмотреть, как работают гаримпейрос, то решил предварительно заручиться в конторе у Штерна рекомендательными письмами или, по крайней мере, запастись адресами.
Заместитель коммерческого директора, к которому я обратился, оказался очень любезным человеком и, рассказав о фирме Штерна, предложил мне для закрепления первых контактов закупить прекрасную партию самоцветов на несколько миллионов крузейро. Пришлось объяснить подробнее цель моего прихода.
— Ах, вы хотите только посмотреть, — с разочарованием в голосе сказал заместитель коммерческого директора. — Тогда я могу вам дать, во-первых, рекомендательное письмо к префекту города Бализы, что находится на реке Арагуае, а также записку к администрации одной из наших крупных шахт в районе Говернадор Валадарис. Шахта называется «Космополитана». Это в штате Минас-Жераис. Вы передадите записку сеньору Овидио, и он вам все покажет.
И вот в моем кофре вместе с фотоаппаратами лежит конверт с рекомендательным письмом к префекту города Бализы. Мы, правда, полетим туда по личному приглашению губернатора, но, вероятно, рекомендательное письмо не помешает.
На следующее утро программа не подверглась никаким изменениям. Диспетчер не получал больше сообщений о раненых солдатах; самолетик, на котором предстояло совершить путешествие, не нуждался, по заверениям пилотов, в ремонте; механик, готовивший самолет к полету, уже возился около другого воздушного корабля; диспетчер пожелал нам благополучного возвращения в Гоянию; летчик Эухенио завел мотор, и мы тронулись в путь.
Шли на высоте около тысячи метров. Первая часть маршрута, видимо, была хорошо знакома летчику, и он просто смотрел вниз, держа курс по наземным ориентирам. Но в конце пути ему пришлось вытащить из бокового кармана карту, так как, признался он, в этот район летать ему приходилось нечасто.
Незадолго до подхода к Бализе на лице летчика появилось некоторое беспокойство. Он что-то даже сказал сам себе вполголоса. За шумом мотора слов не было слышно, но по выражению лица Эухенио можно было догадаться, какие крепкие выражения он адресует механику, снаряжавшему в полет крохотный самолет. До намеченного пункта лететь оставалось минут двадцать, а стрелка бензобака как-то очень быстро приближалась к нулевой отметке и не давала никаких поводов для оптимистического настроения. Было ясно, что на аэродроме нам не долили бензина. И хотя драгоценная жидкость плескалась в канистрах, уложенных вперемежку с рюкзаком и фотоаппаратами, это не облегчало положения. Для подзаправки нужно приземляться. А под крылышками самолета раскинулась однообразная зеленая плотная масса джунглей.
